— На первый раз можно простить. Силин хорошо работает, старается, учтёт на будущее, — ответил мой начальник.
— Нет, оставить совсем без наказания нельзя — плохой пример для других. Учитывая неопытность товарища Силина, ограничимся арестом на трое суток. Можешь идти. Скажи старшему коменданту Бархударяну, что я тебя арестовал на трое суток. Днём работать, а ночью сидеть в камере под замком.
Ничего не ответив, я повернулся и направился к выходу.
— Постой-ка, Силин! — остановил меня Амирджанов. — Скажи, пожалуйста, чем ты занимаешься по вечерам?
— У меня свободных вечеров почти не бывает…
— А всё-таки?
— Сижу дома, иногда читаю…
— Романы?
— Да.
— Тебе обязательно нужно читать политическую литературу, Ленина читать нужно, а лучше всего записаться в кружок. Иди!
И я пошёл докладывать старшему коменданту о своём аресте.
Было около одиннадцати часов вечера. Устав за день от разных дел, я уже лежал в постели и при свете керосиновой лампы читал «Утраченные иллюзии» Бальзака.
Вдруг постучали в окно. Достав наган из-под подушки, встал, подошёл к двери.
— Кто там?
— Товарищ Силин, это я!.. Приказано немедленно явиться к товарищу Челнокову. — По голосу я узнал нашего связного Сашу.
— Ты приехал или пришёл?
— Фаэтон в переулке дожидается.
Быстренько оделся, разбудил тётушку Майрам, чтобы она заперла за мной дверь, и вышел. Сели в фаэтон, поехали.
Ночь была тихая. Светила луна. Где-то в садах пели соловьи, пахло влажной землёй, цветами.
В кабинете Челнокова уже сидели Левон и бывший матрос Михайлов, которого я знал мало.
— Все в сборе, можно начинать, — сказал Челноков. — Задание, которое вам предстоит выполнить, очень важное. Слушайте внимательно. Вчера ночью двое неизвестных нарушили государственную границу вот в этом пункте, — Челноков показал на карте, лежавшей перед ним на столе. — Они направились в деревню X. Один парень, местный комсомолец, видел, как двое крадучись вошли в дом зажиточного крестьянина Акберова. Парень немедленно дал знать погранотряду. Начальник отряда Киселёв оказался человеком сообразительным и нарушителей не взял. Установив за домом Акберова наблюдение, он связался с нами и сообщил о происшествии. Товарищ Амирджанов одобрил действия Киселёва и дал ему команду усилить наблюдение и, если нарушители покинут деревню X., установить, куда они направляются…
Далее Челноков сообщил нам, что только что получены новые сведения. Вечером, когда стемнело, в дом Акберова пришли трое неизвестных, в их числе одна женщина. Они пробыли там минут пятнадцать — двадцать и ушли. По-видимому, о чём-то совещались с нарушителями. Личность женщины удалось установить: это была дочь крупного виноторговца, член националистской организации молодёжи — Белла. С некоторых пор она живёт у своего дяди, недалеко от деревни X. Судя по всему, нарушители затевают что-то важное. А что именно, мы и должны выяснить.
Нам поручалось немедленно отправиться к начальнику погранотряда Киселёву, куда прибудет и наш районный уполномоченный. Челноков предложил следующий план действий: нарушителей задержать только в том случае, если они попытаются переправиться обратно; следовать за ними, куда бы они ни направились, не обнаруживая при этом своего присутствия, — пусть действуют свободно. Комсомольца, который увидел нарушителей, под каким-нибудь благовидным предлогом отослать куда-нибудь из деревни на время операции, чтобы он не проболтался…
— Старшим по группе назначается Силин, — сказал в заключение Челноков. — Райуполномоченный со своими людьми тоже поступает в его распоряжение. Действовать осторожно, незваные гости могут оказать вооружённое сопротивление. Зря голову под пули не подставлять! Информация через каждый час по телефону. Вопросы есть?
Вопросов не было.
— В таком случае действуйте! — Челноков встал. — Желаю удачи.
Мы вышли. Настроение у меня было приподнятое: наконец-то поручили настоящее дело! То, что назначили старшим по группе, тоже льстило самолюбию, — значит, доверяют мне, значит, история с трёхсуточным арестом забыта!..
В конюшне лошадей не оказалось. Фаэтона, на котором я приехал с Сашей, тоже не было. Тащиться семнадцать километров пешком не имело смысла, — мы пришли бы на место не раньше рассвета.
Позвонил из комендатуры Челнокову, объяснил положение и попросил совета.
— Достань хоть из-под земли лошадь, фаэтон, телегу, автомобиль — всё, что угодно! Но чтобы через час вы были на месте, — закричал он в трубку.
Пошли на центральную улицу — стали ждать, не появится ли какой-нибудь транспорт. Удача!.. Вдали показался яркий свет фар, а через минуту и автомобиль.
Я встал посреди дороги, поднял руку. Шофёр резко затормозил, и автомобиль со скрежетом остановился в двух шагах от меня. Пассажир, немолодой грузный человек, высунул голову в окно и недовольным голосом спросил:
— В чём дело?
— Извините, но для выполнения срочного и важного задания нам нужен ваш автомобиль! — Я показал ему мандат.
— Что, другого транспорта нет у вас?
— Если б был, не стали бы вас беспокоить.
— Безобразие! Не имеете права. Я комиссар рабоче-крестьянской инспекции и автомобиля своего вам не дам. — Он протянул мне красную книжку. — Можете удостовериться!
— Товарищ комиссар, мы не на прогулке! Если хотите, отвезём вас домой или куда вам нужно. Садитесь, ребята! — крикнул я своим товарищам.
Они проворно открыли дверцы, влезли в автомобиль.
— Это произвол, анархия! — возмущался комиссар.
— Ничего, товарищ комиссар, после разберёмся!.. Для нас интересы дела прежде всего, — сказал Михайлов. Левон молчал.
— Другого выхода у нас нет, — снова, начал я уговаривать комиссара. — Хотите, поезжайте с нами. Доставите нас на место и вернётесь обратно.
— Далеко ехать? — уже мягче спросил он.
— Всего семнадцать километров.
Вмешался шофёр.
— У меня бензина не хватит, — сказал он.
Я ему не поверил.
— Повезёте, на сколько хватит!
— А потом под луной загорать?
— Прекратите разговоры! — строго сказал я шофёру. — Ну, как вы решили, товарищ комиссар?
Он ворча, что не оставит так это дело, вылез из машины. Я сел рядом с шофёром и сказал ему, куда ехать.
Левон нагнулся ко мне, зашептал на ухо:
— Ваня, он и вправду комиссар и старый большевик! Я знаю его… Теперь неприятностей не оберёшься!
— Ничего, — если он старый большевик, то поймёт!
Доехали до погранотряда в час ночи. Киселёв с папироской в зубах сидел у полевого телефона.
— Пока ничего нового, — сказал он.
Минут через двадцать пришёл райуполномоченный, молодой, цветущий здоровяк, с двумя своими сотрудниками. Время тянулось медленно. Все немного нервничали, никому не хотелось разговаривать.
— Друзья, может, поспите? В казарме есть свободные койки. В случае чего разбудим, — предложил Киселёв.
Никто не двинулся с места.
В два часа с минутами позвонил телефон. Киселёв несколько раз покрутил ручку, поднял трубку. Мы напряжённо следили за выражением его лица…
— …Непонятно, что именно?.. Я спрашиваю, какая возня? Если попытаются перейти к нам, препятствий не чините! Продолжайте наблюдение, скоро буду сам…
— Что случилось? — в один голос спросили сразу несколько человек.
— Докладывает командир отделения из пункта пять. На той стороне Аракса наблюдается какая-то возня. Видимо, персы что-то затевают.
— Персы? — удивился Михайлов.
— Вернее, не сами персы, а орудующие там англичане, — уточнил Киселёв. — Предлагаю пойти на место.
Я позвонил к себе, чтобы передать информацию. К телефону подошёл Челноков.
— Правильно, — сказал он, выслушав меня. — К нам — пожалуйста, сколько угодно, милости просим! Обратно — никого. Сопротивляться будут — откройте огонь, расстреливайте на месте, но чтобы никто не ушёл!..
В командном пункте погранотряда оставили Михайлова для связи. Чтобы не привлекать внимания, разбились на две группы и направились к границе.
На каменистом берегу тихого Аракса пограничники соорудили хорошо замаскированные наблюдательные пункты. Обзор был великолепный — противоположный берег как на ладони.
Тишина, покой. Только изредка кричала какая-то ночная птица да ветер с лёгким шелестом раскачивал камыши в низине.
Ждать пришлось недолго.
— Кажется, начинается, — сказал стоявший рядом со мной Киселёв. — Вот бандиты!.. Орудуют, как у себя дома… Смотрите, спускают лодку, — он протянул мне полевой бинокль.
На том берегу двое возились около спущенной на воду лодки. Я хорошо видел, как они положили в лодку четыре ящика и отчалили.
— Сейчас главное — не обнаружить себя, не спугнуть их, — прошептал начальник погранотряда.
