Пришли ватагой ребята, вернувшиеся из армии. Менее надежными оказались те, кто прибыл по комсомольским путевкам! из других районов. Больше половины из них сбежали: Из оставшихся комсомольцев хорошо зарекомендовали себя многие. Из них — Рим Габбасов и Валерий Дрожжук.
И вот новая встреча. Забот у тоннельщиков не убавилось, но перемены заметны. Гора подпустила к себе людей. Дала возможность работать. И люди зашевелились.
К щиту пробита автомобильная колея. По ней и рабочие ходят. И сам щит, похожий на гигантское решето, повернутый острым краем к горе, сдвинулся ближе к глинистой породе. Теперь перед ним, в основании, уложены полукольцами тюбинги, словно торчащие из воды «ребра» затонувшего корабля. Это опора для щита. Упираясь в них домкратами, щит будет передвигаться вперед, врезаясь в породу. Вверху его, как на покатой спине слона, сварщик пристроился. И монтажники на всех этажах щита, словно на палубах: мелькают красные и оранжевые каски. Издалека кажется, что там божьи коровки шевелятся. Сварка вспыхивает. Автокран поднимает чугунные тюбинги, похожие на апельсиновые корки, и грузит на голубой самосвал. Весит такая «корка»; восемьсот килограммов.
А месяц назад щит казался пустынным, словно покинутый и заброшенный дом. Не давался щит, принося досаду и огорчения тоннельщикам. Встретил я тогда начальника смены Владимира Ионина. Разводит руками: «Стараемся, но…» Шел он к вертолетной площадке, едва вытаскивая сапоги из глинистой квашни. Озабочен был, опечален. Симпатичный парень с модной бородой, бакенами и усами, похожий на таежного геолога. Но не жаловался на житье-бытье, защищал честь метростроевцев: «Ничего, пустим щит скоро, лишь бы тюбингов побольше подбросили!»
На этот раз я встретил Ионина у щита. Смена его заступила на вахту. А он на монтаже в своей смене — главный дирижер. И было заметно, волновался Ионин. День-то особенный — заканчивается монтаж первого кольца тоннеля. И хочется, чтобы это произошло именно в его смене! И если удастся замкнуть кольцо до двенадцати ночи — событие целое будет, праздник! Ведь именно тогда состоится, можно считать, рождение тоннеля. А потом и пойдет, и пойдет дальше в глубь горы, опоясывая ее нутро чугунными кольцами. Такой день запомнится на всю жизнь. Очень хотелось Владимиру Ионину успеть. Но удастся ли?
Я пошел в поселок. Дорога от выемки потянулась вверх. Она тоже ручьями источена. И кюветы сделаны, и гравий сыпали-сыпали, все равно не помогает. А чуть дождь брызнет, вспучит грунт — ни пройти, ни проехать. Тоннельщики ходят по краю, протоптав узенькую бугристую тропку. Дорогу эту прозвали «проспектом Галицкого». Виктор Антонович Галицкий, начальник автотранспортного участка, замучился с ней. Решил теперь уложить свой «проспект» плитняком и щебнем. Залежи их сам нашел где-то тут рядом, возле реки. Свой карьер откроет. Да вот все руки у него не доходят. С Галицким я познакомился еще на перевалочной базе тоннельщиков в Карламане. И там у него много дел. Приходится разрываться, говорил он.
На тоннеле что ни шаг, что ни разговор, то проблема. Водоснабжение так и не сделали. Скважину не пробурили. Водопровод — природный. Возле крайних щитовых домов, у самой горы, течет ручей. После дождей он мутнеет. Долго не светлеет в нем вода. А дожди в горах часто идут. Вот и запасайся впрок. Да и подобраться к ручью трудно. Берега скользкие, русло глубокое. Чтобы придать этому водопроводу более-менее цивилизованный вид, Иван Лепеев смастерил лестницу из досок на бугре, мостик перекинул через ручей, трубу водопроводную положил на выступе спадающей струи — вода чище стала, бежит теперь как из настоящего крана.
И столовой тоже нет, хотя живет в поселке сто с лишним человек. А о продовольственном обеспечении рассказала карикатура в новом выпуске стенгазеты: два бородатых проходчика и подпись: «Друг, дай закурить сигаретку! Через недельку приедет продавец — отдам!…»
Думали тоннельщики, что не придется тут долго задерживаться. Быстро пройдут гору и снимутся. Потому, видимо, и не хотели капитально внедряться в житье-бытье. Сблагодушничали: на вид-то гора безобидная. Не такие тоннели пробивали. Подумаешь, какие-то 420 метров. Они строили пятикилометровые, например, в Узбекистане. В тот тоннель реку Ангрен целиком загнали, чтобы не мешала людям добывать уголь. Но не знали, то их здесь ожидает.
Гора называется Урус-Куль. Русское озеро. Раньше, говорят, называлась Урус-кол. Русский раб. Сказывают, будто в соседних селениях держали пленных русоволосых воинов. Давно это было. Один сбежал. Хотел на горе этой укрыться. Но за ним устроили погоню. Окружили. И он предпочел смерть неволе. Бросился с той стороны горы вниз. Там крутой каменный обрыв. А левее Инзер огибает гору. Может, в честь него назвали гору. А может, по имени какого-нибудь башкирского предка, который чем-то прославил себя в далекие времена. А может, батыр, искавший счастья с любимой. Трудно гадать. Но современное название горы наиболее верное, хотя бы по второй своей части — «куль» и вполне, как говорится, соответствует первоисточнику. Гора, на самом деле, как озеро. Мокрая гора. Насыщена водой, словно губка. И зимой, и летом просачиваются сквозь нее ручейки и растекающиеся по стенкам «поблестки».
3
В горах солнцу не разгуляться. Быстро заходит, как падает. Оставит после себя лучи. Поиграют они по небу и погаснут. И сразу сузится пространство: горы, леса, небо сольются в сплошную синеву. А в выемке совсем как в яме. Горы вокруг будто выше поднялись. И вот — ночь.
В поселке огни вспыхнули. Но редкие. Люди на работе. Зато засверкал огнями проходческий щит. Чем ближе к нему, тем больше шума. Электромоторы, механизмы, голоса людей. Мелькают в свете электролампочек тени.
Начальник смены Владимир Ионин быстро поднимается по отвесной железной лестнице на второй «этаж». Проходит по площадке среди перекладин, электрооборудования, опершись о легкий металлический барьерчик, смотрит вниз, туда, где только что прикрепили к «руке» — длинному металлическому стволу — последний «исторический» тюбинг. Лежит он, полуовальный, чугунной чашей внизу, а вверху, под оболочкой щита, приготовленное для него место. Тюбинг должен сделать полукруг по контуру щита и встать в промежуток между тюбингами, замкнуть кольцо. Кольцо за кольцом — получится тоннель. Рождение первого: кольца — начало тоннеля. Последний неподдающийся тюбинг. Он должен стать венцом вахты, венцом мечты Ионина и всех проходчиков.
И вот Ионин взмахнул рукой: «Поехали!» «Рука» стронула тюбинг. Пошла плавно вверх. «Рука» требует очень деликатного обращения к себе. Будь внимателен, машинист щита, умело дирижируй всем процессом, начальник смены!
Волнуется Ионин. Ждет. И все остальные ждут, замерли на площадке второго «этажа», напряженно глядят на поднимающийся тюбинг. Хорошо ли закреплен? К боковым стенкам щита тюбинги куда легче прижимать, а тут на восьмиметровую с лишним верхотуру! Вымотало ребят это первое кольцо.
Еще с вечера, когда смену приняли, щит барахлил. И «рука» часто останавливалась. То и дело треск раздавался. Хлопнет — замыкание.
Электропровод сварочный забыли отключить. Отключили. И снова хлопок. Долго проверяли все соединения и контакты. Сам главный энергетик Григорий Егорович Алехин взялся за дело. Оказалось, контакты отсырели. А потом еще что-то. Нервничали все. Главный энергетик искал неисправности, давал команду машинисту: включи-выключи! Нервотрепка, горячность, досада, недоумение, напряжение мысли, — щелчок! Пошла «рука»!
Дела шли пока нормально: тюбинг поднимался.
И вот можно уже взбираться по следующей лестнице на третий «этаж». Близка победа… Важна она была для Владимира Ионина и для всех проходчиков. Как боевое крещение.
И тут раздался хлопок!
Не вышло. Сорвался тюбинг. С самого верха. Жертв нет.
Жаль было Ионина. Можно себе представить, как он сейчас переживал. Мосты так и не сошлись, лавровый венок так и остался разорванным. Кольцо не сомкнулось. Рождение тоннеля не состоялось.
4Утро было солнечным. Нежная голубизна гор вдали. Ярко-желтый свет дощатых домов, залитых хлынувшим потоком лучей. Ближние, лесистые горы над поселком в легком мутном тумане. Новый день! Чистый. Свежий. Теплый.
Рабочие, надевая каски, перебрасываясь шутками, стекались по склону поселка «проспектом Галицкого» к выемке. Щит, залитый солнцем, торжествовал. Непокоренный гигант. Не дался людям. Упрямее их оказался.
На утреннюю вахту заступила смена Владимира Капельзона. Опытный специалист, начальник смены. Горный инженер. Немало за его плечами тоннелей.
Вчера вечером я видел, как он колол возле своего дома дрова. Интеллигентный на вид, похожий чем-то на научного работника. Сейчас же я не узнал его. В рабочем костюме, в каске, быстрый, энергичный. Но не кричит, не суетится. Словно почувствовал себя в родной стихии, где мысли надо схватывать на лету, быстро принимать правильные решения.
