Анатолий Рыбин - Трудная позиция

Суханов стоял в ладной, туго схваченной ремнем новой шинели, взволнованный и немного смущенный.

— А я слежу за вами, — улыбаясь и лукаво подмигивая, сказал Забелин. — У меня на учете все ваши дела. И газета со снимком в сохранности. Хвалю! Так и держитесь дальше, не сдавайте.

— Стараюсь, — смущенно ответил Суханов.

— А тут в штабе как, привыкаете?

— Ничего вроде. Вот со стрельбища только приехал. Иду докладывать командующему.

— Значит, с Сергеевым и Птахой расстались?

— Не совсем, товарищ генерал. Вот пуск вместе проводить будем. Так что вы их увидите завтра.

— Добро! Ну что же, теперь в училище приехать нужно...

— Обязательно.

— Давайте, давайте. А мы вас по всем взводам проведем. Нам сейчас такие пропагандисты нужны особенно. И письма о своих делах пишите почаще. А то ждешь, ждешь.

— Да как-то неловко писать о себе, товарищ генерал.

— Ох вы, скромники. Ну, идите, — оказал Забелин. — Поговорим потом, успеем.

Из штаба округа Забелин возвращался на пятый день уже в сумерках. Последние километры поезд шел почему-то медленно, чаще, чем нужно, останавливался: вероятно, ремонтировали путь на этом участке. А Забелину не терпелось поскорей добраться до училища, узнать, все ли там в порядке. Раньше такого беспокойства испытывать ему не приходилось. Прежде он был уверен, что командиры, преподаватели и он — их начальник едины во всех своих помыслах и устремлениях. Но что было, то прошло...

Солдат-шофер, пригнавший на вокзал для Забелина машину, спросил по привычке:

— Куда, товарищ генерал? Прямо домой?

— Нет, нет, — сказал Забелин, — к управлению.

Было уже около семи вечера, однако начальник учебного отдела сидел еще в своем кабинете, и Забелин, не раздеваясь, зашел сразу к нему.

— Как оно тут, Акат Егизарович? — спросил Забелин. — Чепе за эти дни не было?

— Не беспокойтесь, товарищ генерал, все нормально, — доложил Аганесян.

— И у Крупенина тихо?

— Пока тихо. Сам он только волнуется. Один раз был, второй был. Двадцать минут, как ушел отсюда.

— Понятно. Что же вы ему сказали?

Аганесян вздохнул и развел руками.

— Что же я могу сказать? Приедет окружное начальство, покажем, посоветуемся. Посмотрим, какой разговор будет.

Забелин снял папаху, пригладил волосы и, откинув полы шинели, сел к столу.

— Значит, вы считаете, — сказал он, — что ничего из крупенинских предложений сейчас мы использовать не сможем?

— Только вот насчет ухода за техникой подумать можно, товарищ генерал. А больше пока ничего. Сами посудите. В прошлом году что мы там изменили в учебной программе? Сущую мелочь. А получили два строгих акта от инспекторов. Зачем же опять на скандал нарываться?

— Да, конечно, — согласился Забелин. — Инспектора бурю поднимут. Это уж точно. Тогда давайте вот как решим, — предложил он вдруг. — Пошлем-ка все в штаб округа. Напишем препроводительную, что так, мол, и так — представляем для квалифицированного изучения.

— Правильно, товарищ генерал, — живо отозвался Аганесян. — Разумно будет, хорошо будет.

— Ну вот и договорились. И Крупенину сообщите. Пусть не волнуется:

— Сообщу, товарищ генерал.

Уходя из кабинета, Забелин подумал о том, как хорошо, что пришла ему в голову такая неожиданная и удачная мысль: пусть там, в округе, разберутся. Меньше всяких споров и неприятностей будет.

Во дворе училища, недалеко от проходной, Забелина неожиданно догнал Осадчий. Полковник был где-то в дивизионах и теперь, как видно, торопился домой.

— Здравия желаю, Андрей Николаевич, — приветственно вскинул руку Осадчий. — С приездом вас.

— Спасибо, спасибо, — ответил Забелин и почему-то вспомнил, как после многих лет разлуки впервые встретился с полковником здесь, в училище, и как шел с ним к себе домой, все еще не веря неожиданной встрече... Была зима, вечер, только погода стояла тогда на редкость мягкая и падал теплый снежок, будто не в Зауралье, а на Полтавщине или под Черниговом, где служил Забелин когда-то солдатом.

— Ну, как самочувствие, Артемий Сергеевич? — дружески спросил Забелин.

— Ничего, — ответил тот. — Обычное.

— А как Александра Терентьевна?

— Бушует все в женсовете, — улыбнулся Осадчий. — И меня по вечерам прорабатывает за то, что редко в театр офицеры с женами ходят.

— Что верно, то верно, — согласился Забелин. — Я самый главный виновник, пожалуй.

— Вам скидку сделают на частые командировки. Кстати, что там в округе? Поучили, конечно, с достижениями познакомили?

— Да кое-что показали, — неторопливо ответил Забелин и стал рассказывать о поездке на полигон, о новых ракетах, которые произвели на всех внушительное впечатление.

— А что говорили о нашем училище? — спросил Осадчий. — Упреки серьезные были?

Начинать разговор об этом сейчас, на ходу, Забелину не очень-то хотелось. Он решил еще хорошенько поразмыслить над предложением командующего.

— К военному совету готовиться велено, — сдержанно ответил он, — мне и вам. Так что поясок подтягивайте.

— По какому же вопросу, интересно? — спросил Осадчий.

— Послушать хотят, как мы с молодыми курсантами работаем.

— Правильно. Очень даже!

Забелин посмотрел на своего спутника с подозрением:

— Не знаю, Артемий Сергеевич, хорошо или плохо, судить пока рано.

— Почему же рано? — возразил Осадчий. — Проблем-то, сами видите, сколько с первым курсом назрело. Одни крупенинские предложения внимания военного совета заслуживают. Только в учебном отделе у нас никак не поймут этого. Вы бы хоть поторопили их, Андрей Николаевич. Да и на педсовет вынести этот вопрос не мешало бы.

Забелин хотел сказать, что крупенинские предложения он решил отправить в штаб округа, но промолчал, подумав: «Сейчас об этом, пожалуй, не стоит, будет другое время». Сославшись на то, что спешит и к тому же устал с дороги, он прервал разговор и распрощался с Осадчим.

Винокуров и Красиков с капитаном Корзуном колдовали над макетом пусковой установки, который несколько дней назад доставили в лабораторию из мастерских училища. Вид установки был довольно внушительный. На ее направляющем устройстве лежал миниатюрный корпус ракеты с крыльями, рулями и другими необходимыми деталями. Корпус этот инженеры покрыли никелем, а капитан Корзун установил в нем электрический, моторчик, чтобы имитировать взлет настоящей зенитной ракеты.

В лабораторию торопливым шагом вошел лейтенант Беленький, вскинув руку к головному убору, спросил:

— Разрешите узнать, товарищ капитан, когда освободятся наши курсанты?

— Минут через пятнадцать — двадцать, — привычно поправив очки, ответил Корзун. — Мы уже заканчиваем.

— Двадцать минут — это терпимо, — сказал Беленький. — Только, пожалуйста, не больше. И если можно, товарищ, капитан, дайте мне последние оценки по электротехнике. Итоги подводим.

— Можно, конечно. — Корзун вытер руки, подсказал своим помощникам, что нужно еще сделать в ракете, и пригласил Беленького пройти в преподавательскую. Перед уходом лейтенант строго предупредил курсантов:

— Только нигде чтобы не прохлаждаться. Как все сделаете, в казарму — пулей. И не в одиночку, а вместе. Ясно?

— Так точно, товарищ лейтенант, все ясно, — ответил Винокуров. А когда Корзун и Беленький исчезли за дверью, он повернулся к Красикову и озадаченно спросил:

— Видел, что получается?

— О чем ты? — не понял Красиков.

— О том, что лейтенант сказал. Это ведь из-за тебя такое недоверие.

— Ну и работал бы один. Я к тебе в напарники не напрашивался. Сам уговорил: давай, давай помозгуем.

— Не во мне дело. Ты на весь взвод тень бросил. Видел, где мы сидим на доске соревнования? Чуть ли не на самом последнем месте. И неизвестно, сколько сидеть будем. А ты еще нос задираешь: «В напарники не напрашивался». Да я же о тебе забочусь.

Красиков обиженно отвернулся и вместе, со стулом отодвинулся от Винокурова.

— Не любишь правду-то, — сказал Винокуров. — Ну ладно, готовь паяльник. Сейчас контакты закреплять будем.

Он пригладил пальцами растрепанные волосы, по-гусиному вытянул тонкую шею и долго приспосабливался, то разъединяя концы проводов, то соединяя их снова и поглаживая паяльником. Потом оторвал полоску изоляционной ленты и тщательно обмотал все места спаек.

— Ты, Коля, способный парень, — не отрываясь от дела, опять заговорил Винокуров. — Самые сложные уравнения с закрытыми глазами решаешь. Посмотришь на тебя у доски — ну прямо Чаплыгин. А вот скажи, к какому разряду тел относится ракета?

Красиков недоуменно посмотрел на товарища: всерьез он или так, подшучивает.

— Не знаешь? — Винокуров лукаво прищурился.