это он все соображает?
Так, каждая о своем, размышляли Сарыма, Думасара и старая нана в долгие декабрьские ночи, так было и в ночь, когда большая луна ярко светила на аул, одетый снегом. И вдруг Сарыма почувствовала, что чья-то тень прикрыла окно.
Вспомнилось все, что было тогда, в ночь несостоявшегося похищения. Сарыма насторожилась. Да, кто-то в широкой бурке стоял по ту сторону окна.
— Думасара! — тихо окликнула девушка, но Думасара и сама приподнялась на своей постели, прислушиваясь.
— Думасара! — послышался на этот раз мужской голос за окном.
Мужчина легонько стучал в стекло.
— Думасара!
Проснулся Лю. Должно быть, и ему вспомнилось что-то страшное — он заревел.
И опять, как в ту ночь, все проснулись.
— Ой, Думасара, заклинаю тебя аллахом, не отпирай дверей! — молила Сарыма.
— Ой, алла, ой, алла, что же это такое? — недоумевала Думасара, но что-то влекло ее к окну, за которым покачивалась бурка, то совсем закрывая светлый квадрат окна, то освобождая доступ лунному свету.
Думасара нашарила чувяки. Лю плакал. Сарыма в ужасе затихла, а Тембот не отводил от окна глаз.
И вдруг прозвучал радостный голос старой наны:
— Благословение аллаха! Это Астемир!
Все бросились к окну. Человек смотрел в комнату, и все, мешая друг другу, старались рассмотреть его за окном.
— Астемир! — не своим голосом закричала Думасара и кинулась к дверям.
Упала заслонка, дверь распахнулась, и вместе с морозным воздухом в комнату вошел Астемир — живой, широкоплечий, веселый, в запушенной снегом бурке. Под буркою он держал большой ящик — чемодан, какие продаются в городе.
— Дада! — закричал Тембот. — Мой дада!
— Тембот! Сын мой! Какой большой! А это Лю? Ай да Тембот, ай да Лю! Ну, кто же из мужчин выйдет принять коня? — шутил щедрый на ласку дада Астемир. — А это, кажется, Сарыма? Видит аллах, она!
— Где твой конь? — смущенно спрашивала девушка, кутаясь в платок. — Я выйду принять коня.
— Мы вместе пойдем, Сарыма, — спохватился Тембот.
Маленький Лю смотрел на все происходящее блестящими сонными глазами, вдыхая приятный морозный запах, идущий от бурки отца.
Думасара припала к Астемиру, бормоча:
— Астемир… как мы ждали тебя, мой Астемир…
И Астемир старался успокоить ее.
Старая нана счастливо рыдала в углу.
— Где же твой конь, дада?
— Нет коня, Тембот. Нет коня!.. Да, печально кабардинцу прийти домой пешком. Ну, ничего, зато есть другое. Возьмите это, — Астемир протянул чемодан.
Так в ночь зимней полной луны, когда у русских вносят в дом зеленое дерево — елку, и зажигают на елке огонь, и ждут доброго человека с улицы, возвратился в свой дом из вынужденного изгнания объездчик Астемир, и уж наутро его дом был полон народа.
По русскому календарю, следовательно, было это в конце декабря 1917 года.
Из рассказов самого Астемира мы узнаем, что произошло с ним после того, как лучший кунак его Степан Ильич Коломейцев передал ему кочергу истопника и наказал не выпускать ее из рук, оставаться в стенах госпиталя, а потом русского училища, прозываемого гимназией. Насколько же хорошо выполнил Астемир наказ Коломейцева?
Любопытствующих послушать необыкновенные рассказы Астемира нашлось много.
Где был, что видел Астемир за это время? Чему он научился? Ведь времени прошло немало — почти полтора года! Много нового случилось в Кабарде. Даже причина, по которой Астемир должен был уйти из дому и скрываться, теперь исчезла вместе с теми людьми, которых он опасался. Где полковник Клишбиев? Где Аральпов? Гумар еще оставался старшиною, но и с этим человеком происходили диковинные перемены — куда только девались его спесь и властность? Неузнаваемо притих старшина. А если, случалось, еще грубил простому человеку, то потом, как бы спохватившись, старался сделать обиженному что-нибудь приятное. И во взгляде его, прежде начальственно строгом, все что-то высматривающем, теперь за полупьяной поволокой пряталась какая-то растерянность.
Гумар не замедлил прийти в дом Баташева — посмотреть на вернувшегося хозяина и послушать его. На лавках сидело уже немало народу. Были тут и Эльдар, и свояк, дед Баляцо, были и кузнец Бот, и Масхуд Требуха в Желудке, а дед Еруль на этот раз ни о чем не оповещал, а сам развесил уши, стараясь и словечка не упустить из рассказов Астемира. И может быть, один лишь Давлет, не последний человек в ауле, не менее задиристый, чем был когда-то хаджи Инус, — один лишь он сразу же выделялся среди доверчивых и восхищенных слушателей самостоятельностью суждений.
Пришел наконец и Муса со своим приятелем Батоко. В дальнем углу с женщинами сидела Диса. Были и другие соседи.
Лю, прижавшись к матери, не сводил круглых и блестящих глаз с человека, на которого таким же жадным взглядом смотрела Думасара; старая нана то и дело утирала слезы.
Гумар вошел с традиционным приветствием:
— Салям алейкум, Астемир!
— Здравствуй, здравствуй, — отвечал Астемир, сидевший за столом между самым юным своим другом Эльдаром и самым почтенным по возрасту Баляцо. — Здравствуй, Гумар, будь гостем.
Сильными коленями Астемир сжимал Тембота, гордого этой отцовской лаской.
— Как хранит тебя аллах, бродяга?
— Спасибо за доброе слово. Милость аллаха не оставляет меня.
— Милость аллаха безгранична там, где он заботится о мусульманине… Да распространится это на всех присутствующих!..
— Вон какой щедрый стал Гумар! — с добродушной усмешкой пробасил дед Баляцо. — Прежде он говорил: «Астемир, коли барана, я приду к тебе в гости». Теперь идет в гости и не требует угощения, а сам готов угостить… Не так ли я говорю, старшина?
— Я пришел не тебя слушать, старый дурак! Помолчи… А ты, Астемир, ничего из себя, такой же широкий в плечах, каким был. Лицом свежий. Видно, не голодал, как Нургали.
— А Нургали тоже вернулся? — заинтересовался Астемир. Ему живо вспомнился его беспокойный сосед.
— А как же! Нургали стал купцом. Держит харчевню в Нальчике.
— Ха!
— Нургали нашел свой клад, — заговорил Давлет, — а мы — свой. Новая власть отыскала, где была спрятана свобода… Да как подступиться к этому кладу? Не заворожен ли он?.. А Нургали что́? Знай варит себе ляпс — и все.
— Вот оно как!
— Ну-ну, аллах с ним, с Нургали, — остановил Гумар расходившегося Давлета. — Говори, Астемир, о себе, где был, что видел? Верно ли то, что говорит Давлет: что в русском государстве теперь правят большевики и первый правитель, Ленин, заключил мир с Германией, а солдатам дает в награду землю, как прежде царь давал князьям, а?
— Это все правда, и про царя, и про большевиков, — заверил дед Еруль.
— Да погоди ты, старый болтун, пускай сам Астемир рассказывает, он-то уж знает язык.
В таком духе шла оживленная
