XVII
Едва автобус остановился, как его окружили ребята. Неподдельным восторгом сияли лица, в глазах — ничего, кроме любопытства и радости.
— Капуста приехал!
— Витька, шуруй к нам!
Лида подивилась: она не думала, что ее ребята так искренне могут радоваться.
Витю буквально выволокли из машины.
— Стойте! Ему ж в баню надо, — заступилась Лида.
Витя растерянно улыбался, словно не веря, что эта встреча, эти радостные улыбки, дружеские тычки — все для него.
— Ребята, а есть ли горячая вода? — вспомнив, что сегодня не банный день, забеспокоилась Лида.
— Будет! — воинственно заверил Юрка Косовский.
Лида посмотрела вслед Капустину, густо окруженному ребятами, и отправилась к директору.
Директора на месте не было. Пришлось идти к завучу.
— Где этот... вояжер? — холодно спросил Богдан Максимович, когда Лида коротко рассказала о поисках.
— Его в душ повели.
— Кто?
— Ребята. А что... нельзя? Он с дороги, устал, — сказала Лида.
Он внимательно посмотрел на нее.
— Я полагал, что вы прежде всего оба явитесь ко мне. Но я ошибся. Впрочем, ладно: вечером педсовет... Вот и решим!
— Хорошо, решим, — согласилась Лида, все эти дни ожидавшая любых наказаний. — Можно идти?
— Да, — безразлично ответил Богдан Максимович.
Выйдя во двор, Лида увидела, что ребята во главе с Капустиным возвращаются обратно.
— Что, воды нет? — обеспокоенно спросила она.
— Есть! Мы уже вымыли! — гордо ответил Косовский.
— Ну и ну! — Лида развела руками. — Вы что, один раз макнули и вытащили?
Ребята рассмеялись.
— Лидь Фингенна, Витька есть хочет! — объявил кто-то.
— Вот и отлично! Кто-нибудь один проводит его в столовую. Остальные — спать! — и она озабоченно глянула на часы.
Капустин Капустиным, а нарушать режим нельзя. Где-то в спальном корпусе — Лида точно это знала — волнуется Мария Степановна, ждет ребят, отмечая каждую секунду их опоздания.
Мальчишки нехотя разошлись, недовольные, что даже в такой день их заставляют идти на тихий час.
Лида осталась одна. «Что же теперь?» — подумала она. Автобус ушел в гараж. Вокзалы, милиции, погранзастава, крутые виражи на дорогах — все это промелькнуло, как сон.
«Почему сон? — подумала Лида. — Все это было. И забыть этого нельзя. Пойду домой, к тете Зине, вымоюсь, высплюсь... Хорошо, что у меня есть тетя Зина».
Лида проснулась под вечер. Голова гудела, руки и ноги были как ватные. Лида встала, медленно походила по комнате, разминаясь.
Вошла тетя Зина.
— Раза три к тебе заходила, все спишь и спишь. Думаю, жива ли? Даже за плечо трясла...
— Что мне сделается? — усмехнулась Лида. — А как вы? Как без меня жили?
— И не говори!..
Тетя Зина села на стул, настраиваясь на долгий разговор.
— Значит, как уехала ты, ко мне слесаря пришли. Не наши, со стороны. Давай, говорят, тетка, душ поставим. Ну, я подумала, погадала... Душ — дело подходящее. Согласилась. Они копались, копались — пятнадцать рублей взяли. Поставили. А вчера прихожу — беда! Кто-то унес телефонную трубку.
— Что?
— Телефонную трубку. Через которую вода бежала.
— А, гибкий шланг, — догадалась Лида. — А слесаря-то его ставили?
— Не помню...
— Не расстраивайтесь, — успокаивающе сказала Лида. — Купим новый, как будет получка, так и купим.
— Всего не укупишь! — заворчала тетя Зина. — У тебя вон туфли каши просят...
— И туфли купим, — заверила Лида и поглядела на часы.
— Торопишься? А я тут тебя своими разговорами разговариваю, — тетя Зина поспешно поднялась.
— Нет, ничего... Вот на педсовет надо, — вздохнула Лида.
— На педсовет?! — ужаснулась тетя Зина. — Тебя, что ли, разбирать?
— Меня...
Тетя Зина сокрушенно покачала головой, но, видя, что Лида начала переодеваться, не стала мешать. Бочком, бочком выкатилась из комнаты и уже под окном прокричала:
— Без чая не уходи! Дороги не будет!
***
Хоть Лида и выпила две чашки крепкого, настоянного на горных пахучих травах чая, «дороги», как говорила тетя Зина, все равно не было.
Педсовет проходил не так, как ожидала Лида. Вел его почему-то завуч. Директор сидел в третьем ряду, как рядовой член педсовета.
Богдан Максимович был одет празднично, в темно-синий костюм, с двумя разрезами по бокам, в белоснежную рубашку, по которой галстук чертил безукоризненную линию.
— Ввести Капустина! — приказал он без лишних предисловий.
Лида вздрогнула от этого холодного и безразличного «ввести!».
Чья-то рука, мягкая, но сильная, легла на ее плечо. Лида обернулась.
— Спокойно, — шепнула ей Надежда Федоровна. — Обсуждение будет потом, без ученика.
Лида сникла.
Открылась дверь, и вошел отдохнувший, вымытый, будто светящийся изнутри Витя в сопровождении Марии Степановны. Они вдвоем не спеша приблизились к столу.
Завуч приподнялся со своего места, весь как-то изогнулся и ласково обратился к мальчику:
— Витя, расскажи нам, твоим учителям, почему ты совершил побег, запятнал честь нашей школы?
Витя опустил голову и стал ковырять носком ботинка пол.
— Ну же! — более холодно поторопил его завуч.
— Так просто... — прошептал мальчик.
— Громче!
— Так просто! — повторил Витя.
— К тебе здесь плохо относились?
— Нет...
— Тебе не давали есть? Били? Запрещали играть и читать книжки?
— Нет...
— Значит, тебе нравится убегать?
— Да... Не знаю.
Лида не выдержала и вскочила, вскинув вверх руку, чтобы завуч обратил на нее внимание. Но он, словно нарочно, ничего не замечал.
— Вот видите, товарищи, — притворно-грустно сказал завуч. — Ему нравится убегать! Ему нравится бродяжничать, спать под открытым небом, просить у чужих людей случайную еду... Что с вами, Лидия Аф-финогеновна?
— Капустин... не виноват! — голос Лиды сорвался и задрожал, и ей стало стыдно за свое неумение держаться. — Все началось с поясов... Он не стал брать, а я сказала, что он — единственный честный среди мальчиков. Его стали дразнить... Он и ушел.
Завуч выслушал ее, потом неожиданно улыбнулся и сказал:
— Благодарю вас, Лидия Аф-финогеновна, за дополнительную информацию. Но я обращаюсь к Капустину. Видишь, Витя, как защищает тебя твоя воспитательница? А тебе просто нравится убегать? Да?
— Да... — тихо подтвердил Витя. Стоявшая рядом с Витей Мария Степановна переступала с ноги на ногу, хотела что-то сказать, но не решилась.
В зале задвигались и зашептались.
Директор облокотился на спинку стула, стоявшего перед ним, и уставился на завуча, как будто впервые видел его.
Богдан Максимович, казалось, совершенно не замечал волнения, возникшего в зале, и продолжал:
— Мария Степановна, доложите, пожалуйста, педсовету, как Витя Капустин учится?
Мария Степановна как автомат вышла на шаг вперед и без запинки ответила:
— По географии—«четыре», по математике, по всей, двойки. Остальное — «удовлетворительно».
«На память знает...» — машинально отметила Лида.
— Можешь идти, Капустин, — разрешил Богдан Максимович. — Решение педсовета узнаешь завтра. Отдыхай, набирайся сил, подумай обо всем, что ты здесь слышал.
Витя, отводя глаза в сторону, быстро прошел по длинному проходу между рядами, всем своим видом показывая радость, что так все быстро кончилось.
— А теперь прошу высказываться, — пригласил завуч, но уже совершенно другим, официальным тоном.
И иронически в сторону Лиды: — Хотя товарищ Петрова уже нарушила по своей неопытности установленный у нас строгий порядок...
Лида молча проглотила замечание.
Первым слово взял, к Лидиному удивлению, толстяк географ.
— Он всегда у нас выступает после завуча, — шепнула Надежда Федоровна. — Забавный молодой человек!
— Товарищи! — напористо начал первый оратор. — Я хочу обратиться к истории. Не думайте, что к всемирной, — к истории нашей школы. Чем, собственно, она знаменита? Я осмелюсь подчеркнуть, выделить из очень многого одно: наша школа знаменита тем, что в ней дисциплина, строгая, настоящая дисциплина! Побеги — это для нас неестественно. Дико даже! Так что и разбираемый случай на сегодняшнем педсовете, можно сказать, дикий случай. Я не ошибусь, если выражу общее мнение...
— Лучше свое! — перебил чей-то молодой голос.
— Пожалуйста, — не смутился оратор. — Мое мнение разумное и ясное: дисциплину надо крепить, и от такого метода, как наказание, нельзя отмахиваться.
Он сел.
— И все? — удивился тот же молодой голос.
По залу прокатился смешок. Мария Степановна высказалась каким-то нетвердым, заученным тоном:
