— Слетал?
— Шесть шарей! — весело отозвался Миловидов.
— Хорошо!
Присутствие Вязничева конечно же сковывало Миловидова, не позволяло целиком отдаться празднику души. Постоял немного за спиной Глебова, посмотрел, как садятся его летчики, да и сам засобирался:
— Разрешите, товарищ полковник, убыть на подготовку к повторному вылету?
Вязиичев, не оборачиваясь, кивнул: мол, иди.
На втором вылете и сорвался Миловидов. Разве могло иметь какую-либо силу предупреждение Глебова об усилении ветра? Конечно же нет! Что Глебову тут, на земле, видно?!
Как и в первом полете, Миловидов только вышел на посадочную прямую — и сразу же выключил автоматику катапультирования.
Он благополучно миновал береговую черту, вышел на прямой, крупным планом, обзор с КДП. Машину как на невидимой ниточке подводили во взвешенном состоянии к коврику посадочной площадки — одно крыло ниже другого. И тут как подтолкнуло уже приподнятое крыло. Еще выше.
Дальнейшее произошло в одну секунду. Машина кленовым листом скользнула влево и затем маятником — из одного крена в другой — направо, зигзаг за зигзагом теряя высоту.
— Обороты! — одно только и успел крикнуть в микрофон Глебов.
Миловидов слышал команду руководителя полетов, но она уже ничего не меняла. В кабине раньше других почувствовал начало срыва. Он ждал этого момента, был готов к нему. Только повело влево, он дал ручку к правому борту и не ощутил ответного движения машины. Словно враз ослабли натянутые струны управления. «Понесло!» Голова еще не успела сообразить, а рука на рычаге двигателей уже пошла вперед. Он помнил, он всегда держал в памяти как единственный шанс на спасение предостережение Глебова: «Двигатели на максимум!»
До конца перевел ручку вправо, а машина со скольжением на крыло, как с ледяной горки, сыпалась влево. Перед глазами муляжным кругом качнулась земля, запрокидывался горизонт.
Одной рукой Миловидов упирался в рычаг двигателей, другой тянул ручку на себя. Шестым чувством ощущал он работу двигателей. Успеют набрать максимальные обороты или раньше самолет коснется земли?
На долю секунды Миловидов упустил начало выхода из крена, с опозданием отвел ручку от правого борта, и самолет перекинуло струйными рулями в другой крен. От реактивных столбов разметывались в стороны под самолетом клубы пыли.
В нескольких метрах от земли двигатели все-таки набрали полную мощь. Самолет прекратил снижение и перешел в набор высоты. Он поднимался в небо из грохочущего желтого облака возрожденным из пепла фениксом.
«Кажется, вынесло?» — верил и не верил Миловидов. Только после разгона скорости, только почувствовав привычную упругость потока на ручке управления, он перевел дух: «Вынесло!»
— Посадка по-самолетному! — с некоторым опозданием передал Глебов. Видно, и там, на КДП, не обошлось без замешательства.
«Только это и осталось! — с горечью принял команду Миловидов. — Не можешь по вертикали, мостись по-самолетному».
Посадку по-самолетному он выполнил по высшему классу — как спичкой по терке чиркнули колеса напротив «Т». Но было ли это утешением?
— Ноль тридцать пять, прибыть на КДП!
На стоянке выключил двигатель, открыл фонарь, а из кабины вылезать не хотелось. Откинулся на спинку кресла и слушал: точно строчит высоту жаворонок. А мог бы и не слышать. Мать жалко. Наверное, не перенесла бы. И сына… С трех лет в сиротстве… По чьей вине?
Не хотелось встречаться с Вязничевым. Все может сделать: и снять с должности и понизить, и вообще убрать с вертикальных… И поделом! Всего заслужил. Но надо идти. В такой сумятице чувств и явился Миловидов на КДП. Как и ожидал, кроме Глебова в экранном зале ждали его и Вязничев с Рагозиным. Всё, значит, тоже видели.
— Товарищ полковник, по вашему приказанию… — докладывал, а слова застревали на непослушных губах.
Слушал Вязничев и дивился перемене: тот Миловидов и не тот. Разом осунулся, скулы резче выступили, на губах суховейный налет.
— Хлебнул, говоришь, через край?
— Хлебнул, — ответил Миловидов.
— Что теперь скажешь?
— Кругом виноват. Рано посчитал, что все могу.
Видел Вязничев: сильно тряхнуло! Куда девалась его петушиная стать? Может, первый раз в жизни по-настоящему кинуло.
— Почему не сработала катапульта? — спросил Глебов.
— ЭСКЭМ {1} до береговой выключил, — не стал кривить душой Миловидов.
— Так оно и есть! — Глебов взглянул на Вязничева: вопрос этот на КДП уже обсуждался. И не только этот.
— Значит, вы нарушили инструкцию по эксплуатации самолета? — очень четко вычислил вину Миловидова подполковник Рагозин.
— Нарушил.
— Значит, в одном вы ратуете за пункт инструкции, а в другом сами грубо нарушаете?
Молчал Миловидов. Нечего было на это ответить, Вязничев смотрел на него, скорее, с сожалением. Мог бы он отстранить Миловидова от полетов, доложить командующему, настаивать на снятии с должности.
— Ты знаешь, чем рисковал, выключая ЭСКЭМ?
— Жизнью, товарищ полковник.
— А во имя чего?
— Из упрямства, доказать хотел Глебову… Виноват.
— Иди и готовься к методическому совету. Заодно сделай схему своей предпосылки с подробным анализом ее причин.
— Есть! — Повернулся через левое плечо и пошел с КДП.
«Методический совет? Какой методический совет? — путался он в мыслях, не решаясь остановиться и переспросить. — Неужели меня разбирать? Ах да, Махонин!..»
И уже не слышно было, как громыхали каблуки летных ботинок по деревянным ступеням лестницы.
Нет в армии ни одного человека, который ни за что бы не отвечал. Даже за контровку на гайке и то кто-то отвечает. А с командира особый спрос. Он отвечает за главное: есть коллектив или нет? Не арифметическое сочетание штатных единиц, отделений, звеньев, эскадрилий, а воинский коллектив — боевое братство людей, спаянных единством воли и цели.
Нет коллектива — виноват только командир. Может, сам по себе он хорош и пригож, может, добр и толков, пусть даже гениален, но раз людей сплотить не может — извините, он не командир.
Когда ставили Вязничева, то знали, что он с полком справится. А задачи были непростые. С одной стороны, боевая подготовка, с другой — освоение новой техники. Рядовые летчики шли, что называется, по горячим следам испытателей. Новые виды полетов, новые технические приемы, особенности эксплуатации машин передавались строевым летчикам из рук в руки.
Нельзя сказать, что у Вязничева все шло гладко. Было всякое. Но в общем счете оставалось бесспорным, что Вязничев правит полк верным курсом, что он, командир, на своем месте.
В армии порядок зависит от того, как командир расставит подчиненных на служебной лестнице по их достоинствам. Вот не скажи он, Вязничев, своего твердого слова, разве стал бы Глебов его заместителем?
Назначение шло не одним днем. Не обошлось, естественно, и без окольных разговоров. В какой-то мере и они накладывали отпечаток на взаимные отношения Глебова с Миловидовым.
Офицеры из отдела кадров в вышестоящем штабе стояли за Миловидова. Как-то на командирских сборах в перерыве между докладами подошел к Вязничеву направленец и осторожненько за локоток отвел в сторону.
— Юрий Федорович, мы за кандидатуру Миловидова. Закончил с отличием академию, основательная методическая подготовка, твердые командирские навыки.
Вязничев думал, как бы помягче возразить человеку, а тот решил, что командир сомневается. И продолжал убеждать:
— Давайте посмотрим дальше. Кто из них перспективней? Сегодняшний командир эскадрильи — это завтрашний командир полка. Что у Глебова? Летное училище и девять лет командирской учебы. Он отличный летчик, но, согласитесь, характер у него не командирский. Мягковат, уступчив.
Другой на месте Вязничева счел бы самым подходящим потрафить кадровикам. Такая служба, что запятую в аттестации не там поставят — и судьба человека решится по-иному. Да, прав офицер кадров! Не мешало бы Глебову прибавить и металла в голосе, и строгости в лице, и ремень дырки на три потуже затянуть. По строевой выправке он Миловидову и в подметки не годится. Но зато службу мог тянуть, как вол. Где их взять таких, чтобы со всех сторон любоваться можно? У Вязничева в полку не было…
— У Миловидова действительно чувствуется подготовка. И четкость мысли, и решительность действий, и ясность позиций, не последнее дело и семейная традиция.
Имелось в виду, что Миловидов воспитывался в семье военных, был представителем третьего поколения кадровых офицеров. Дед закончил службу начальником штаба танкового полка. Отец и ныне здравствует заместителем командира дивизии. Чем Миловидов-младший не завтрашний командир полка при его абсолютно безукоризненных данных?
