сделаю себя счастливым с помощью Васиной тети. Как вы молоды, хлопчик! — застонал он. — Ведь все мы прохожие, тени, пролетающие по земле.
Он зарыдал.
— Ведь все мы командированные в этом мире! Бегите же, иначе у вас все будет как в словах одного человека, который называется поэтом:
а мы дураки радуемся детям
а мы дураки радуемся жизни
а мы дураки радуемся
а мы дураки
дураки [3].
Вот, что из тебя получится, если сейчас же не вскочишь и не побежишь начинать новую жизнь.
…— Откуда же взялся Третий? — задал небесам мучительный вопрос приунывший Семен, на что Повариха откликнулась эхом:
— Взялся-то он откуда?
— Я не знаю, откуда он взялся, — после недолгого размышления сказал Лева, — но я знаю, кто он такой.
Три головы повернулись к нему. Лева понизил голос и осмотрелся:
— Третий — аспид.
Присутствующие были сражены. Тайна, открытая Левой, была острой, как яд.
— А мы можем его выпереть на Берег? — спросил с придыханием Семен.
— О, нет-нет! — Лева мудро и печально покивал головой и остановил на них свой пронзительный взгляд. — Дело в том, что от Третьего избавиться нельзя.
Повариха вскрикнула и потеряла сознание.
Студент выскользнул из ее рук и убежал. Ему захотелось взмыть в стратосферу на каком-нибудь скоростном суперсамолете. Там он летал бы в эмпиреях и ни о чем хорошем бы не думал, созерцая облака, небо и сжавшуюся внизу землю. Но ведь в эмпиреях ему быстро бы наскучило: там не было ни Поварихи, ни Инженера с его паршивой истиной, ни Чифа с его нехорошими замашками. Что и говорить: вот хороший случай избавиться от всех своих невзгод — попасть в эмпиреи.
Но, как ни верти, ведь зачем-то нужно было, чтобы Студент появился на белый свет и попал на судно с грузами, следующее вдоль линии Берега. В этом нужно разобраться. Есть ли в этом целесообразность — и в присутствии Студента, и Чифа, и Инженера или это так — козни рока. Студенту с недавнего времени не чужда стала молитва, и он прочел ее, обращенную к чистому и безгрешному образу того самого видения, которое посетило Студента в одной из многочисленных бухт на побережье. Образ этот засиял в полную силу, замерцал, властно притягивая внутренний Студентов взор: в груди его потеплело, и на глаза навернулись чистые слезы.
…Повариха очнулась и зарыдала, не обнаружив Студента в своих объятиях.
— Ну, чего ты, — принялся неумело утешать ее Семен. — Подумаешь, Третий! Да мы его… Да он у нас…
Лева потер морщинистый лоб и очнулся от глубокой задумчивости.
— Кажется, я придумал, как избавиться от Третьего, но спешу заверить, что это нам не поможет. Так как все человеческие желания и поступки вращаются на некоей невидимой оси, то после того, как мы избавимся от Третьего, нужно будет ждать, когда он к нам же и вернется. Вопрос в том, как долго он будет отсутствовать здесь и присутствовать там.
И Лева повел рукой перед потрясенными слушателями.
— Можно ли тебе довериться? — вытирая слезы, спросила Повариха. — Как мы можем от него избавиться? Разве ты предлагаешь вытащить из слесарки большую наковальню и с бульканьем утопить ее в морской пучине, предварительно привязав к ней Третьего? Или ты хочешь развести его с женой и женить его на мне? Должна сказать, что я не против. Расскажи, а то у меня колики в животе начались от любопытства.
— Наклонитесь ко мне, и я поведаю вам о том, как избавиться от Третьего.
Семен и Повариха наклонились к Леве, и тот свистящим шепотом поведал им о том, как избавиться от Третьего.
Десять минут Повариха не могла перевести дыхания, а Семен услышал, как треснула у него черепная коробка.
Лева наблюдал за ними сквозь полусомкнутые веки и пускал колечками сигаретный дым. Поза его выражала состояние глубокого атараксического спокойствия и снисходительности к присутствующим. Она так же выражала легкую иронию и презрение к присутствующим. Она выражала легкую иронию и презрение к присутствующим за то, что они не доперли до такой простой мысли без него. Лева откинулся на траву и принял ничего не выражающую позу.
— Но! — сказал он. — Вы не забыли, что о том, что я вам только что сказал, не должна знать, ни одна живая душа? Поклянитесь мне самым дорогим, что у вас есть, или еще будет самым дорогим, что не проболтаетесь.
Повариха кивнула, не имея сил сказать хоть одно слово от жгучего желания побежать и рассказать обо всем, что она только что услышала, первому же встречному столбу.
— Вот ты, Семен, чем клянешься? — с любопытством спросил Лева у задумавшегося Семена. Семен вздрогнул от неожиданности, но Лева понял его с полувздрога. — Ну, конечно! — саркастически улыбнулся он. — Чем же иным ты можешь клясться, как не двадцатью бутылками коньяку! Разве нет?
Не имея сил отвлечься от забивающих его голову мыслей, Семен молча кивнул.
— А ты чем клянешься. Повариха?
— Э-э-э… Я клянусь господом богом Мадо Поламо, потому что он чистейшего французского происхождения.
Лева, успокоившись, кивнул. Он знал совершенно точно, что Повариха изнывает от жгучего желания побежать и рассказать обо всем первому же встречному столбу. Но именно это и нужно было, чтобы избавиться от Третьего, в чем был заинтересован также и Лева. Ведь только тогда, если о том, что было сказано только что, станет известно и на судне, то остальное пойдет своим чередом, и Лева останется, как всегда, ни при чем, а в этом он был заинтересован не меньше того, чтобы избавиться от Третьего.
— Полдела сделано, — сказал он…
…— Черт бы вас всех побрал, бездельники, дармоеды, шакалы, свинячьи потроха! — вдруг раздался громовой голос, отзванивающий металлом. Эхо испуганно метнулось между сопками, отразилось десятикратно от поверхности воды и угасло в бескрайних просторах океана и тундры. — Собирайтесь до хаты, вас ждет настоящее дело! Выкарабкивайтесь из всех закутков, полянок, гастрономов, сквериков, оврагов, речных долин и бережков! Кто не может выкарабкаться сам, уцепись за того, кто может! Живее! Вы что, думаете, мне это сахар, что вы там заливаете шары и таскаетесь за юбками, в то время как я остался на судне?!
Казалось, одиноко стоящее на рейде судно дрожало от Чифовых проклятий, угроз и грубостей. Усиленный транзисторами голос его разрывал воздух на миллион кусочков, дробился о волны, исчезал в межпланетном пространстве.
— Кровопийцы вы мои! — плакался он. — Гробокопатели, псюганы, канальи, шакалы, немытые рожи, гамнюки, жуки навозные, свинячьи потроха!!! Даю вам час на сборы! Тот, кто не явится вовремя, автоматически
