Дмитрий Фурманов - Том 5. Путь к большевизму

21-го, после лекции-митинга, проведено было партийное собрание всей пучежской группы, вместе с сочувствующими. Присутствовало человек до пятидесяти и ни один из них не ушел до самого конца заседания. Здесь несколько хороших работников — Раевский, Орлов, Громов, Муков, Соловьев…

Ячейка еще не утверждена. Настроение прекрасное. В среде местной интеллигенции — перелом в сторону Советов.

23-го состоялась общегородская конференция в Иванове-Вознесенске. Не было почти никого из видных работников, — все заняты и в разъездах. Конференция — довольно вялая, малолюдная, проведена была к тому же неумело.

Долго спорили о продовольствии. Решили отдать картофель фабрично-заводским комитетам, так как городской продовольственный отдел бездействует.

13 ноября 1918 г.

Я — секретарь губернского комитета РКП., т. е. человек, который, по-видимому, должен все знать подробнее, глубже, полнее простых смертных, который должен многое-многое узнавать раньше других. То ли на деле? Нет, не всегда так. Беру пример: по всем телефонным станциям отдан из центра пароль. А я ничего не знаю.

В городе перевыборы Совета. Я узнаю об этом очень поздно, а самый порядок выборов не усвоен мной и до сих пор.

На-днях пришлось проводить митинг на Зубковской мануфактуре. Всего работает там свыше двух с половиной тысяч человек, а на митинге было двести — двести пятьдесят. Как видите — весьма мало. Правда — ситцевая фабрика — денная, кончает она в 4 часа, а митинг был в 2 часа, и все-таки — мало. Да и те, что стояли — разве это «сочувствующие» нам? Нет. Это изголодавшиеся, несчастные бедняки, потерявшие остатки разума, и стоящие за нас лишь потому, что не знают «кем же» нас можно заменить. Хлеба — вот что им надо.

— Когда будет хлеб? — сказала мне одна женщина, когда в конце митинга по обычаю я заявил:

— Ну, товарищи, кто еще о чем хочет спросить?

А я ведь — один из лучших «ораторов». — Что же «дают» и что же «получают» остальные товарищи? Одна скорбь. Мы все вращаемся в кругу партийных, а следовательно дисциплинированных, твердых, лучших товара щей. С гущей у нас сейчас теснейшего общения нет. Судите сами: у Зубкова за все лето, с весны, представители власти и партии были всего два — три раза. И так на большинстве фабрик, только некоторые являются счастливым исключением.

А вы знаете, сколько, например, у Зубкова всех коммунистов? Шестнадцать всего человек. Это на две с половиной тысячи рабочих. Забывать этих фактов нельзя.

Как обрадовались партийные товарищи, когда увидели одного из своих «вождей».

Начали сейчас же сходиться, громко что-то объяснять, о чем-то спорить, чтобы «вождь» ведал и знал, что они «не спят». Жаль их дорогих, бесконечно одиноких. Их мало средь моря голодных, недовольных, обозленных рабочих. И все-таки они держатся крепко. Молодцы, ребята. Мало вас, коммунистов, зато хорошие вы, честные люди и твердо-смелые борцы.

Соц. демократ, № 133, от 15 авг. 1917 г.

Декларация левых эсеров «Новая Жизнь», № 72, 1917 г.

«Русское слово», № 158, 1917 г.

Само собой разумеется, что в действительности дело обстояло совершенно иначе. Эти путанные мысли тов. Фурманова чрезвычайно характерны для понимания его политической эволюции к большевизму. Редакция.

«Голос Труда», № 22, 1918 г.

«Голос Труда», № 34, 1918 г.