Это был не просто завод, это был тоже друг, родной, мудрый, к нему можно прийти просто так, вечером, в гости, когда трудно на душе, посидеть где-нибудь в прокатке…
Приглядевшись к возбужденной радости Игоря, Генька внутренне окончательно согласился с Тоней.
— Бывает так, — доказывал он Игорю, — что сегодня человек нужнее в одном месте, а завтра — в другом. Мобилизовали тебя в деревню, теперь могут мобилизовать на завод. Движение — форма существования материи.
Улучив минутку, когда они остались вдвоем, Семен выставил совершенно неожиданное соображение:
— Если ты будешь работать вместе с Верой, ты пошуруешь в пользу Геньки. Парень мучается. Нам с тобой надо чуткость проявить.
Один за другим удары настигали Игоря, разбивая его твердую решимость. И наносили эти удары любимые люди, его завод, который тянул к себе, терзая своей радушной красотой.
Его расспрашивали, хвалили, называли молодцом, но тут же, подмигнув, не удерживались и хвастались, простодушно разжигая в нем зависть:
— Видал, брат, как мы развернулись? Заказы какие! На двадцать первый век работаем!
Посреди ночи он разбудил Тоню.
— Стоит мне уйти, как они там сразу снимут людей со строительства, — сказал он. — Боюсь, что они и сейчас поснимали.
— Да, конечно, это веская причина, — усмехнулась Тоня.
— Пусть не причина, но не могу я себе представить, что кто-то другой первым войдет в новую мастерскую. И вообще они без меня там все напутают. Да нет, это не то! — все более раздражаясь от бессилия передать свои чувства, говорил Игорь. — Ведь ты сама расстроилась, когда увидела коровник в Любицах. Ну, а кто же все это переделает?
— Ты считаешь, без тебя там не справятся?
— Справятся, они-то справятся, а вот я без них… Ты знаешь. Тоник. — Он обнял ее и зашептал: — Работа там мне много дала. Не в смысле специальности, тут, конечно, технически интереснее, а внутренне тянет меня туда. Душа…
— Но ты ж мне сам, помнишь, перед моим отъездом говорил, что с удовольствием бы вернулся.
— Я?.. Ах да, да, но ведь именно то и здорово, что мы с тобой теперь такие, что можем взять и остаться там.
Тоня повернулась спиной, не отвечала.
— Если бы мы там уже все наладили…
— Поступай как знаешь.
Он робко погладил ее плечо.
— Вот когда мы наладим…
Она дернула плечом.
— Не мешай мне спать!
Он покорно отодвинулся на край кровати.
Она жаждала, чтобы он произнес хотя бы еще одно слово, тогда бы она высказала ему все, что у нее наболело. Но он лежал тихо. Потом он осторожно встал, сел на подоконник, закурил.
Жгучая до слез обида вскипела на сердце у Тони. Вот к чему привели все ее хлопоты, старания! Он ничего не оценил, не поблагодарил. А она-то бегала, унижалась перед этой Верой, убеждала ребят, все, все приняла на себя перед Генькой, перед всеми. И что же? Ради чего? Чтобы и от него получить презрение? Холодный, черствый, совсем чужой человек! Она прислушалась, в точности представляя себе, как он сейчас сидит на подоконнике, подперев кулаком подбородок. Со злорадным удовлетворением она почувствовала немую борьбу, которая сейчас происходит в нем. Нет, она и не подумает помочь ему. Она не встанет, не подойдет к нему.
Она оставляла его одного со всеми его сомнениями.
На подоконнике лежал блок, тот самый блок с роликами, который Игорь перед отъездом заказывал для абажура и который он так и не успел получить. Его поразило, что Тоня взяла этот завалявшийся у ребят блок, принесла домой. Он осмотрел комнату, отмечая аккуратно расставленные книги, распоротые куски платья на столе, занавески на окне, — никаких примет скорого отъезда.
В тишине короткой, светлой ночи оба они не спали, оба были одиноки, мучаясь одним и тем же.
Игорь встретил Веру возле «Ропага».
Вера сидела за новеньким, крашенным серой эмалью пультом, проверяя автоматику. Отблески цветных сигнальных лампочек скользили по ее бледному лицу.
Они оба испугались и немедленно принялись говорить о станке. К счастью, подошли Семен и Генька, и разговор стал общим — подчеркнуто деловой разговор людей, которых интересовал исключительно ход работы над станком.
Детали автомата еще были в работе. Игорю удалось увидеть лишь несколько готовых узлов — поворотный механизм и патрон. Почему-то он представлял их иными. Осматривая станок, обросший до самого портала гибкими шлангами и кожухами, он пытался вообразить, как будет выглядеть в смонтированном виде его автомат. Вера развернула перед ним чертежи. Там были существенные поправки по сравнению с его вариантом.
— Это ты внесла? — спросил он Веру.
Она кивнула. Ему стало досадно. Будь он здесь, на месте, он вместе с конструктором без ее помощи довел бы проект до рабочих чертежей.
— Долго вы тут возитесь, — сказал он. — Я-то надеялся, что все готово.
Семен любовно погладил пульт.
— Высшая техника! Это тебе не грабли-мотыги.
— Долго? — переспросила Вера.
Генька незаметно дернул Игоря за рукав, укоризненно крякнул.
— Практически у вас тут, конечно, были некоторые тормозящие обстоятельства, — поправился Игорь.
— Ты тоже был этим обстоятельством, — сказал Геннадий.
— Я? Ну, знаешь, если вспоминать старое…
— Не надо вспоминать, но и сосунком тоже нечего прикидываться.
— Ого! У вас еще хватает совести попрекать Малютина, — произнес за их спинами Лосев. Как всегда, он появился бесшумно и незаметно. — Без его автомата, Вера Николаевна, вы бы на мели сидели. Он вам помог, а вы? Вот она, благодарность!
— Это еще вопрос… — начал Генька.
— Не подрессоривай, — прервал его Лосев. — Комитет комсомола должен поднимать таких парней, как Малютин. Налицо высшая сознательность. Он бескорыстно передал Сизовой свое изобретение.
Игорь покраснел.
— Я тут небольшую роль… Если бы мне Семен не написал, я бы до сих пор…
Генька резко обернулся к Семену.
— Так вот в чем дело! Это, значит, ты удружил?
Тон его заставил Игоря насторожиться.
— Что значит «удружил»?
Вера взяла Игоря за локоть.
— Не слушай их. Я тебе очень благодарна.
— Нет, пусть он скажет, что это значит «удружил».
— Как будто вы им свинью подложили, Игорь Савельич, — засмеялся Лосев.
— К вашему сведению…
— Геня! — крикнула Вера.
— Нет, хватит! К вашему сведению, товарищ Лосев, Сизова самостоятельно разработала тот же самый автомат. Ты, Игорь, мог и не присылать. Ей лично даже еще лучше было бы. Если уж говорить о благородстве, так Сизова.
— Жалкая версия. — Лосев громко рассмеялся. — Да кто вам поверит? Да где Сизова до сих пор была со своей разработкой? Нет, каковы ловчилы! — Он заговорщицки подтолкнул Игоря и аппетитно потер розовые, туго обтянутые кожей руки.
Геннадий, пристально глядя на Игоря, сказал:
— Нам поверят. Мы можем легко доказать. А впрочем, вам, товарищ Лосев, мы ничего доказывать не станем. Ваше отношение к работе над «Ропагом» известно. Вы только и делали, что тормозили и мешали. А Малютину мы докажем. Он разберется.
Лосев положил руку Игорю на плечо.
— Малютин не маленький. Он разберется, с кем ему работать, кто его истинные друзья, а кто интригует по всяким личным мотивам. Вы представить себе не можете, Игорь Савельич, что это за компания. Сизова сама признала вас автором, приняла вашу разработку, и вот, пожалуйста… — Он развел руками. — Уж на такое я не считал вас, Вера Николаевна, способной. А вам, Рагозин, стыдно! На поводу у Сизовой пошли. Элементарной порядочности у вас нет. Продать товарища своего…
Игорь не слушал его. Облизнув пересохшие губы, он спросил медленно, с трудом выговаривая каждое слово:
— Вера, ты сама додумалась?
Она опустила глаза.
— Вера! — хрипло крикнул он. — Генька! Чего вы молчите! Семен!
— Я не в курсе, честное слово, — пробормотал Семен.
Игорь схватил Геньку за куртку, рванул к себе.
— Кто-то мне должен сказать. Генька, ты слышишь?
— Да. Да. Она сама. Так тебе и надо. Какого черта ты сразу не отдал! — с яростью сказал Геннадий. — Какое право ты имел увозить с собой? Жахнуть бы тебя за это… — Он с силой ударил кулаком по руке Игоря.
— Бросьте вы, опять за старое, — примирительно пробасил Семен.
Игорь оттолкнул его.
— Выходит, это правда?
— Игорь Савельич! — предостерегающе сказал Лосев.
Игорь отступил, прищурясь оглядел всех.
— Игорь, не нужно, — обеспокоенно сказала Вера. — Это все Генька. Он просто так… Он… он выдумал все это. Ты же сам видел: тут все по твоим чертежам. Геня!
Ее требовательный, тревожный призыв заставил Геннадия опомниться.
— Ладно, Игорь, не стоит, — с усилием сказал он.
Глаза Игоря потемнели. Сквозь прищуренные веки они усмешливо полоснули Веру.
