И точно, Хрюминъ долго не отставалъ отъ нея: то она получала письмо съ просьбой выслать ему рублей двѣсти, то пріѣзжалъ къ ней какой-то уполномоченный адвокатъ Хрюмина, господинъ Анукпнъ, съ просьбой прислать Хрюмину триста рублей и при этомъ съ судейскимъ краснорѣчіемъ описывалось страшное положеніе несчастнаго узника.
— Ахъ, что вы мнѣ разсказываете! раздражалась Олимпіада Платоновна. — Зачѣмъ пошелъ, то и нашелъ!
— Но онъ-же не виноватъ! возражалъ ей господинъ Анукинъ. — Онъ былъ слишкомъ довѣрчивъ, можетъ быть, легкомысленъ, но наказаніе слишкомъ жестоко! Наконецъ, вѣдь онъ такъ близокъ вамъ…
— Ну, близость нашихъ отношеній — это наше личное дѣло, замѣчала Олимпіада Платоновна. — Вы пріѣхали по дѣлу, такъ и будемъ говорить о дѣлѣ.
Затѣмъ шелъ торгъ: она предлагала сто рублей вмѣсто трехсотъ, онъ сбавлялъ пятьдесятъ рублей съ трехсотъ; она накидывала еще пятьдесятъ къ предложенной сотнѣ, онъ скидывалъ еще двадцать пять рублей. Наконецъ, она совсѣмъ раздражалась.
— Ну, что-же вы хотите, чтобы я себя для него заложила, послѣднее платье продала? коворила она.
— Но вѣдь его положеніе еще ужаснѣе! замѣчалъ адвокатъ. — Другія лица, попавшіяся по этому дѣлу, богаты, успѣли награбить, а онъ не имѣетъ ничего. Они будутъ употреблять всѣ средства, чтобы свалить все на него и потопить его. Если я и взялъ на себя его защиту, то только ради интереса, представляемаго самимъ дѣломъ… Но безъ денегъ вести дѣло нельзя, вашъ племянникъ можетъ погибнуть…
— Да мнѣ-то что за дѣло до него? перебивала княжна. — Понимаете-ли вы, что я не хочу его знать?
— Полноте, ваше сіятельство, вы женщина, вы добры! мягко говорило довѣренное лицо Хрюмина.
— Господи! да когда-же все это кончится! восклицала княжна. — Ну, берите, все берите, только не мучьте меня!
Господинъ Анукинъ пересчитывалъ брошенныя на столъ деньги, пряталъ ихъ въ бумажникъ и вѣжливо откланивался. Значительная доля всѣхъ этихъ денегъ, посылаемыхъ Хрюмину и выдаваемыхъ другимъ подсудимымъ, оставалась въ рукахъ у подобныхъ довѣренныхъ лицъ. Они, какъ піявки, окруживъ всѣхъ подсудимыхъ по дѣлу крутогорскаго банка, сосали кровь изъ этихъ несчастныхъ, разъѣзжая на ихъ счетъ изъ Петербурга въ Крутогорскъ, изъ Крутогорска въ Петербургъ, содѣйствуя сокрытію капиталовъ и имѣній попавшихся дѣльцовъ, нагрѣвая себѣ руки всѣми правдами и неправдами. Деньги вытягивались на устройство какихъ-то «компромиссовъ», на «замазыванье какихъ-то ртовъ», на «устраненіе какихъ-то усложняющихъ дѣло обстоятельствъ», на какіе-то разъѣзды, подачки, взятки, однимъ словомъ, чуть не на плату за дарованіе подсудимымъ права дышать воздухомъ во время ареста. Сами подсудимые походили очень на крысъ, попавшихъ въ мышеловку. Они совсѣмъ потеряли головы отъ трусости, они метались изъ стороны въ сторону, они были готовы на все, лишь-бы отдѣлаться отъ «мѣстъ не столь отдаленныхъ», отъ «потери всѣхъ особенныхъ правъ состоянія» и отъ разныхъ тому подобныхъ прелестей, служащихъ вѣчнымъ финаломъ всякихъ слишкомъ смѣлыхъ банковскихъ операцій. Трудно представить, какая масса денегъ утекала теперь въ руки разныхъ ходатаевъ, присяжныхъ повѣренныхъ, юристовъ-дѣльцовъ. Самый послѣдній сторожъ въ тюрьмѣ и тотъ почуялъ добычу, увидалъ ту мутную воду, въ которой можно ловить рыбу. Тутъ брали всѣ, кто могъ взять; тутъ давали всѣмъ, кто только протягивалъ руку за подачкой; тутъ несчастнѣе всѣхъ считалъ себя не тотъ, кто былъ виновнѣе всѣхъ, а тотъ, кто не имѣлъ средстъ давать всѣмъ и каждому, давать стодько, сколько давали другіе. Въ такомъ несчастномъ положеніи былъ Хрюминъ, жившій до сихъ поръ изо дня въ день, не скопившій ничего, кромѣ долговъ, дававшій теперь только то, что получалъ отъ княжны, единственной его помощницы. Господинъ Анукинъ только и говорилъ ему, что «его потопятъ», что «на него свалятъ все», что «онъ явится козломъ отпущенія», — и все это ради недостатка денегъ, подмазываній, полюбовныхъ сдѣлокъ. А деньги можно было добывать покуда только отъ княжны. Немудрено, что эту помощницу бомбардировали письмами, что ее осаждали посѣщенія довѣреннаго лица. Она такъ привыкла къ этимъ письмамъ, къ этимъ визитамъ довѣреннаго лица, что ее не мало удивила небрежно сказанная фраза господина Анукина во время его послѣдняго посѣщенія.
— Вѣроятно, вамъ болѣе не придется тратиться на вашего племянника, такъ какъ мнѣ, какъ кажется, удастся уладить дѣло иначе.
Олимпіада Платоновна очень, удивилась: неужели нашлись еще благодѣтели, кромѣ нея, рѣшившіеся помогать ея племяннику, или ужь не согласились-ли разные адвокаты и ходатаи защищать его безвозмездно?
— Нѣтъ, замѣтилъ господинъ Анукинъ. — Вращаясь, по своему положенію въ обществѣ, въ самыхъ разнообразныхъ кружкахъ, я случайно столкнулся съ супругой Владиміра Аркадьевича. Она теперь находится въ отличномъ положеніи…
— На содержаніи у какого-нибудь богача, рѣзко вставила свое замѣчаніе Олимпіада Платоновна.
— Да, она сошлась съ очень богатымъ и уважаемымъ человѣкомъ, серьезно произнесъ господинъ Анукинъ. — Она еще молода, хороша собой, ловка и ей трудно было-бы погибнуть. Вотъ съ ней-то я и уладилъ почти дѣло. У нея двое дѣтей, кромѣ тѣхъ, которыя живутъ у васъ. Они записаны на имя Владиміра Аркадьевича. Конечно, ей желательно, чтобы онъ не отрицалъ законности этихъ дѣтей. Кромѣ того, ей было-бы не особенно пріятно, если-бы его обвинили на судѣ и выслали куда-нибудь съ ограниченіемъ нѣкоторыхъ правъ. Онъ все-таки ея законный мужъ и имѣетъ на нее права…
— Вы о какихъ-то сдѣлкахъ говорите, о какомъ-то торгѣ, вспыльчиво замѣтила княжна, угадавшая что-то грязное во всемъ этомъ разсказѣ.- я надѣюсь, что Владиміръ не на столько…
— Онъ вполнѣ согласенъ на предложенныя ею черезъ меня условія, закончилъ господинъ Анукинъ невозмутимымъ тономъ. — Когда корабль тонетъ;- тутъ смѣшно разсуждать, кто протягиваетъ руку помощи. Это было-бы, если не донъ-кихотствомъ, то во всякомъ случаѣ повтореніемъ басни о метафизикѣ: если надо выбраться изъ ямы, то нечего толковать о томъ, что значитъ веревка.
Олимпіада Платоновна не нашлась даже, что сказать, точно съ нею говорили на какомъ-то невѣдомомъ ей языкѣ.
— Теперь я въ послѣдній разъ безпокою васъ, продолжалъ защитникъ Хрюмина. — Владиміру Аркадьевичу нужны деньги сейчасъ — бездѣлица, двѣсти-триста рублей, не болѣе. Конечно, я могъ-бы прямо взять эти деньги у Евгеніи Александровны, но въ выгодахъ Владиміра Аркадьевича нужно переждать немного и не идти на первыя предложенія. Ея гражданскій мужъ можетъ предложить гораздо болѣе, а Владиміръ Аркадьевичъ теперь долженъ дорожить каждымъ лишнимъ рублемъ…
— Извините, у меня нѣтъ болѣе для него денегъ, сухо сказала Олимпіада Платоновна.
Господинъ Анукинъ хладнокровно началъ доказывать, что, во-первыхъ, у княжны, конечно, есть возможность достать эти деньги, что, наконецъ, если ей угодно, то эти деньги будутъ ей возвращены, что все это дѣлается ради выводъ и интересовъ Владиміра Аркадьевича, что напрасно княжна такъ рѣзко и строптиво относится къ нему, къ защитнику Владиміра Аркадьевича.
— Повѣрьте, ваше сіятельство, что мнѣ вовсе не пріятны всѣ эти разговоры и переговоры съ вами, ѣдко закончилъ адвокатъ. — Я исполняю только свои долгъ и мнѣ кажется, что вы, какъ родная тетка подсудимаго, должны-бы только благодарить меня за заботы объ его интересахъ. Вѣроятно, ни вамъ, ни вашей роднѣ, ни дѣтямъ Владиміра Аркадьевича не было-бы особенно пріятно обвиненіе его на судѣ, а я только и бьюсь изъ-за того, чтобы снять пятно съ его чести… Вы изволили очень грубо выразиться о средствахъ, при помощи которыхъ я надѣюсь спасти Владиміра Аркадьевича. Но, Боже мой, кто-же мѣшалъ вамъ и вообще роднымъ Владиміра Аркадьевича устранить необходимость прибѣгать къ этимъ средствамъ: вы, конечно, могли-бы при нѣкоторыхъ жертвахъ съ своей стороны доставить своему племяннику болѣе чистыя средства для спасенія, у васъ, наконецъ, такія связи, но вы покуда не потрудились ничего сдѣлать для спасенія этого человѣка, для избавленія его отъ разныхъ не особенно красивыхъ сдѣлокъ, а его дѣтей отъ несчастія быть дѣтьми признаннаго мошенника…
Господинъ Анукинъ говорилъ сдержанно, почтительно, немного наставническимъ и презрительнымъ тономъ. Онъ вполнѣ сознавалъ, насколько выше княжны стоитъ онъ и въ умственномъ и въ нравственномъ отношеніяхъ. Княжнѣ ужасно хотѣлось выгнать его вонъ. Но она удержалась отъ всякихъ грубостей.
— Вы говорите, что теперь нужна моя помощь въ послѣдній разъ? коротко спросила она.
— Да, отвѣтилъ онъ.
— Хорошо, я достану денегъ, сказала княжна. — Но помните, что я болѣе не стану читать его писемъ и не вступлю болѣе въ переговоры съ вами.
Господинъ Анукинъ пожалъ плечами. Она позвонила. Вошла Софья.
— Пригласи Петра Ивановича, сказала княжна.
