— Наши, наши! Ура-а!
Ефимов и Лора стали успокаивать парня. Его трясло как в лихорадке, глаза с расширенными зрачками блестели.
Лора принялась растирать ему лоб, виски, руки. Парень успокоился, впал в забытье.
Ефимова этот случай очень огорчил, он не предвещал ничего доброго. «Вот и Гороховский порою становится каким-то странным, — подумал он. — Дойдем ли до заветной Ипути и удастся ли перейти ее без помех?»
Вопреки обыкновению спал он тревожно, часто просыпался, и однажды проснувшись, увидел перед собой Лору. Она плакала. Высокий белобрысый радист умер не приходя в себя...
Позади остался свежий бугорок из кое-как накиданного снега. Не сговариваясь, ушли с этого места еще днем, а под вечер уже изнемогли, остановились на длительный привал.
За все время пути до привала никто не сказал ни слова. Молчание нарушил Гороховский:
— Вот так и подохнем поодиночке...
Никто не ответил. Устали, да и что отвечать? Все и так понимали, что карканьем не поможешь ни себе, ни другим.
Часа через два Ефимов стал поднимать товарищей. Удалось это с большим трудом. С еще большим трудом поднимались после коротких остановок. На последнем привале Ефимов разрешил каждому съесть по одной горсти отрубей, но по себе чувствовал, что это не облегчило положение людей. Когда до него доходила очередь нести «крутилку», то от одного вида этого мешка начинало мутить, кружилась голова... Теперь «крутилку» несли по очереди все, включая Лору. Она сама настояла на этом.
— Эта река, будь она неладна, должна быть близко, — ободрял товарищей Ефимов перед очередным переходом. — Еще, братцы, немного осталось потерпеть... А там для начала мы горячей баландой обеспечены...
— Обеспечены! — послышался в темноте иронический возглас. — От жилетки рукава... Из чего ее делать, баланду-то?
Ефимов узнал голос старшего шифровальщика.
— А что, у тебя карманы что ли прохудились?
— За меня не беспокойтесь, товарищ лейтенант. У меня как были полны, так и есть, а вот у других — пусто.
— Это у кого пусто?
— Да вот хотя бы у главного говоруна...
Ефимов понял, что речь идет о Гороховском, и побрел к нему. На вопросы Гороховский отвечал бессвязной болтовней. Ефимов ощупал его карманы. Они, действительно, были пусты.
— Ты что, сожрал отруби?
— Выбросил! — вдруг обозленно крикнул Гороховский.
— Как «выбросил»? — вскипел Ефимов. — Да ты понимаешь, скотина, что сделал?
— Что сделал! Что начальство, то и я... И чего привязались?
— Какое начальство?
Но Гороховский опять впал в состояние отрешенности, от него нельзя было больше ничего добиться. «Если это не бред, — подумал Ефимов, — то на какое начальство он сослался? Неужели Васин?» Ефимов отыскал его среди лежавших в снегу, растормошил.
— Где у вас отруби, старший лейтенант?
— А тебе что? — недружелюбно ответил Васин.
— Как что? — возмутился подошедший Изотов. — Мы за вас, дармоедов, таскать что ли будем?
— Да пошли вы... — выругался Васин и повернулся на другой бок.
Тогда Ефимов из последних сил схватил его за шиворот, встряхнул и... прозвучала пощечина.
Васин не произнес ни слова. Не ответил он и на реплики соседей:
— Правильно!
— Дурачков нашли таскать за них!
— Надо бы добавить за костры...
— И за сани...
Переход, привал, снова переход... Миновали обширное пространство, поросшее мелколесьем и кустарником, и, перед тем как опять углубиться в лес, впереди увидели слабые отблески вспыхнувшего зарева. На их фоне отчетливо вырисовалась черная стена лесного массива и через мгновение растаяла вместе с угасшим заревом. За первой вспышкой последовали вторая и третья.
— Должно быть, немцы, ракеты пускают, — сказал Изотов. — Значит, недалеко есть села.
— Подходим к Ипути, товарищи, — радостно подхватил старший шифровальщик.
— ...и Красная Армия наступает! — насмешливо подхватил Гороховский.
— Помалкивай, — одернул его все время молчавший Васин.
Эти вспышки вселили надежду на скорое избавление от тяжких испытаний, люди почувствовали прилив бодрости, зашагали увереннее. Но бодрости хватило ненадолго. Надежда осталась, а силы покидали людей. Шедший впереди Ефимов безуспешно боролся с одолевавшим его сном. Все чаще ему казалось, что он проваливается в бездну; он вздрагивал, испуганно таращил глаза и, успокоившись, опять засыпал. Наконец, потеряв равновесие, упал и даже не пытался встать.
Подсознательно отметив, что люди подходят и тоже ложатся, Ефимов моментально уснул. Он не слышал, как Изотов, на обязанности которого лежало следить за тем, чтобы своевременно передавали мешок с «крутилкой», уже трижды спросил:
— У кого «крутилка»?
Встревоженный молчанием, он, шатаясь, подошел к Ефимову, с трудом разбудил его.
— Слушай, Петрович! Я что-то «крутилку» не нахожу. Не ты ее нес сейчас?
Ефимов почувствовал, как у него перехватило дыхание. Не в силах крикнуть, он вскочил на ноги. Сна и усталости как не бывало. Изотов едва успевал за ним. Стали выяснять. Оказалось, что последней несла ее Лора и передала Гороховскому, а от Гороховского невозможно добиться толка — на все вопросы он бессмысленно бормотал одно и то же:
— Чего пристаете? Говорил — чертова дюжина... подохнем поодиночке...
Было очевидно, что до него не доходит смысл вопросов.
Его оставили в покое. И так ясно, что мешок с «крутилкой» брошен им где-то на последнем этапе перехода; Лора вспомнила, что передала его Гороховскому много позже того, как они увидели вспышки зарева.
При мысли, что пропала «крутилка», что нельзя будет передать на Большую землю очень ценные сведения, Ефимова бросило в жар. «Что делать, что делать?» — сверлил мозг вопрос, на который он не находил ответа. Он отчетливо сознавал, что усталость подчиненных ему людей достигла такой фазы, при которой воля пропадает, все становится безразличным. Нет, не мог он рассчитывать на то, что кто-нибудь, даже Петя Изотов, способен пойти на поиски с твердым намерением отыскать «крутилку» во чтобы то ни стало. «Выход один, — заключил он. — Пойду сам». Он снял с себя рацию, сумку с рабочим питанием, ремень с запасными дисками, все это сунул Лоре и сказал:
— Отвечаете за сохранность головой!
При нем осталась лишь полевая сумка с шифрами и документами. Уже на ходу он обернулся и громко, так чтобы все слышали, крикнул:
— Командование группой до моего возвращения возлагаю на старшего сержанта Изотова! Всем подчиняться ему беспрекословно!
Он шел по уже занесенному, едва различимому в темноте следу, сворачивал в сторону, когда чудилось, будто видит что-то похожее на занесенный снегом мешок, разочарованный возвращался и шел все дальше и дальше. «Ведь этот безумец, наверно, не на глазах у всех сбросил мешок, а ушел далеко в сторону», — думал он, и его охватывало отчаяние. Несколько раз Ефимов сбивался со следа, возвращался обратно, шарил ногами, ощупывал руками. Наконец изнемог и остановился, чтобы отдышаться. Потянуло прилечь всего на пять минут, но он устоял против соблазна, боялся, что не поднимется, заснет. И снова побрел. Ему показалось, будто стало светлее. Посмотрел на часы и ужаснулся: было около шести утра! «Все равно, — решил он, дойду до того места, откуда увидели вспышки. На обратном пути будет виднее. А не найду — расстреляю мерзавца, хоть он и полоумный!» Он сделал еще несколько шагов и замер. Чуть в стороне, у дерева, топорщился необычайной формы снежный бугорок. Не рассчитав сил, Ефимов рванулся к бугорку и упал, вытянувшись всем телом вперед. Сердце колотилось так, что он не решился тотчас же подняться, медленно, крадучись, прополз шага два, дотянулся руками до бугорка, нащупал что-то твердое. «Она!» — вскрикнул он. Спазмы сдавили горло, из глаз покатились слезы, Словно ребенка, обхватил он тяжелый брезентовый мешок с кожаными лямками, бережно стряхнул с него снег и стал целовать и шептать самые нежные слова...
Так в обнимку с мешком он пролежал несколько минут, пока не успокоился, потом поднялся и пошел к своим, тихонько бормоча: «Нет, милая, больше я тебя из рук не выпущу, нет, нет...»
Навстречу шла Лора. Одна. С его рацией, ремнями и дисками.
— Боялась, собьетесь с пути и нас не найдете, — сказала она.
Сделав несколько шагов, они увидели человеческий силуэт. Это был Изотов. И он вышел навстречу, так и не отдохнув как следует.
— Давай, Петрович, поднесу, — предложил он, но вместо ответа Ефимов повалился в снег, и только отдышавшись, ответил:
— Нет, Петя! Возьми у Лоры сумку с батареями, а «крутилку» сам потащу, сам...
Когда добрались до своих, Ефимов на ходу приказал подыматься и, не останавливаясь, пошел вперед. Он чувствовал, что если приляжет, то не сможет подняться, а Ипуть должна быть уже недалеко. В такт шагам он бормотал «И... путь... И... путь...», — и не заметил, как поредел лес, как потянулся густой кустарник и, миновав его, они вышли к крутому обрыву.
