— Сиди, сиди, Боря. Тут я такой же больной, как и ты. Распечатывай, что там у тебя на тумбочке. Попируем.
— Товарищ генерал, а вы тут… — Борис поискал слово. — Вы ранены?
Дятлов присел на кровать Лагутина.
— Эшелон под бомбежку попал, ну, а осколки ни с возрастом, ни с чинами не считаются. Но сейчас, как видишь, я уже на ногах. Скоро надеюсь вернуться в строй.
Выпили. Разговор стал более оживленным и непринужденным. Лагутин спросил, как поживает Усач, и Борис рассказал:
— Недавно наш Юсупыч за все подначки Усачу отомстил. Вот послушайте, какую историю он про него рассказал. «Вышел, — говорит, — наш Усач в один из первых боевых полетов. В строю держался еще плохо и разминулся с ведущим. Патрулирует над объектом в единственном числе, носится метеором и вокруг себя ничего не видит. А противник зашел ему в хвост. Усач понял это только тогда, когда по его крыльям пули забарабанили. И тут он совершил такой маневр, которого и сам потом объяснить не мог. Из-под обстрела ушел, высунулся из-за бронеспинки и видит: какой-то санитарный самолет к нему прибивается. Все как надо: на фюзеляже большой крест, а что крест черный, нашему Усачу невдомек. Он доворачивает на него, а «санитарный» как «чихнет» из всех точек и чуть Усача к земле не послал. Оказывается, это самый настоящий «мессер».
— Где же Юсупов эту историю раскопал? — спросил Лагутин. — Два-ноль в его пользу! Ну, а как Усач на это?
— Полчаса гонялся за рассказчиком вокруг капонира, и если бы не случилась команда «в бой», наверняка намял бы ему бока. А бой их помирил. Вдвоем они завалили «юнкерса».
— А что, Борис, — спросил Дятлов, — пишут тебе твои школьные друзья?
— Пишут. Причем новости, надо сказать, очень серьезные.
— Что же там?
Борис пересказал содержание письма, которое он получил недавно от Саньки. Санька подробно передавал рассказ Нины Соколовой о вспышке аварийности в школе. Вскользь упомянул и о знакомстве Баринского с домом Янковских.
Дятлов заметил, что Борис при этом сильно смутился, и подумал: «В чем тут дело?» А когда они, распрощавшись с Лагутиным, вышли в коридор, спросил:
— Скажи, Борис, а что ты сам думаешь об этих авариях?
Борис долго молчал. Прошли в сад, сели на скамейку.
— Ну? — уже строго спросил Дятлов.
И Борис рассказал о странном совпадении своего разговора с Фаиной Янковской с нападением на пост, который случайно охранял не он, а Высоков. По мере того как он говорил, лицо Дятлова все более суровело. Да и сам Борис с каждым своим словом все яснее осознавал серьезность этого совпадения. Прежде ему казалось это глупой случайностью, а теперь, рассказывая, он вдруг понял, что тут прямая цепочка к авариям, о которых сообщал в письме Санька.
Когда он кончил, Дятлов поднял на него тяжелый взгляд с укором, и Борису стало не по себе.
— Какой же ты был в то время… — начал генерал и остановился, подыскивая нужное слово. Слово, видимо, не нашлось, и он, скользнув взглядом по планкам боевых наград на груди молодого летчика, крякнул.
Помолчали, и генерал уже другим тоном заговорил снова:
— Но ты, брат, нос не вешай. Тебе еще долго воевать придется. Все, что ты мне рассказал, может быть и простым совпадением, однако… Чует мое сердце, что это не так. Ну, не волнуйся. Я напишу куда надо. А ты воюй как можно лучше.
— Да я, товарищ бригадный… я, товарищ генерал, так буду драться, так… Если где не хватит умения — душой возьму!
Наконец-то капитану Джаниеву попала в руки ниточка, которую он так долго искал! Письмо генерал-майора Дятлова с подробным изложением рассказа бывшего курсанта школы пилотов Капустина подтверждало давние подозрения капитана. Обстановка на фронте позволяла теперь навести более точные и подробные справки о Фаине. Между партизанскими отрядами Белоруссии и Большой землей ныне действовала надежная авиасвязь…
Зину Коваленко — ту самую, которая заходила к Фаине в день эвакуации, вызвал командир партизанского отряда.
— Опять твоей подружкой Большая земля интересуется, — начал командир и подтолкнул Зину к незнакомому молодому человеку в полувоенном костюме. — Вот поговори с ним. Видно, твоя Фаина стала какой-то знаменитостью…
— Я уже знаю, товарищ Коваленко, что вы хорошо знакомы с Фаиной Янковской, — начал приезжий, когда они остались одни, — поэтому попрошу вас рассказать о ней как можно подробней.
Зина рассказала, что когда ей удалось пробраться в занятый немцами город, она искала Фаину и не нашла ее.
— Мне очень хотелось найти ее и втянуть в наше дело, — пояснила Зина. — У ней было одно золотое качество: она умела молчать. А такие люди нам вот как нужны! Стала я выяснять, куда же девалась Фаина, и узнала, что ее вызвал к себе дядя, на которого она не надеялась. Он, видать, большая шишка в Средней Азии, так как в день эвакуации по его телеграмме за Фаиной приезжали на легковой машине.
— Вы говорите, — спросил молодой человек, — что Фаина имела замкнутый характер? Ну, а как она с парнями?
Зина фыркнула:
— Какие там парни! Она и с виду-то была так себе, да и молчунья. Одним словом, скучища смертная.
— Ну, а эту девушку вы когда-нибудь знали? — молодой человек подал Зине хорошо отпечатанную фотографию.
Зина увидела красивое лицо молодой женщины с прищуренными глазами и с иронической улыбкой на крашеных губах.
— Ой, какая красивая! — невольно вырвалось у Зины. — Нет, такую не знаю, — разочарованно сказала она, возвращая фотографию.
— А посмотрите как можно внимательнее, — настаивал молодой человек.
Зина снова взяла фотографию.
— Не знаю. Не было у нас такой. Не видела.
— Ни на кого она не похожа из ваших знакомых?
— Да вы что, товарищ! — рассердилась Зина. — Если по делу, то говорите, а пустяками мне заниматься некогда!
Тогда незнакомец спросил прямо:
— На Фаину эта красавица не похожа?
— На Фаину? — с изумлением переспросила Зина. — На Фаину? Нет, ни капельки. — И вдруг страшная догадка пронзила ее. — Так вы думаете?.. Какой ужас!
Нина была в городе, и в ее распоряжении несколько часов свободного времени. Решила зайти в Дом Советской Армии.
Там была торжественная встреча общественности с фронтовиками-земляками. Среди выступавших была и некая Джамиле Султанова, совсем еще юная узбечка, а над карманом гимнастерки на левой половине груди две наградные колодочки. «Какая интересная!» — подумала Нина и в перерыв приблизилась к ней. Султанова тоже обратила внимание на Нину. Они обе представляли некоторое исключение в этом собрании: одна летчица, другая только что с фронта, такая молоденькая, и уже с боевыми наградами.
Первой заговорила, обращаясь к Нине, Джамиле:
— Извините, — начала она, — мне хочется с вами познакомиться… — И засмеялась.
Пожимая Султановой руку, Нина назвала себя и добавила:
— Я от души рада познакомиться с фронтовиком. Сама я с начала войны стремлюсь на фронт, да вот только сейчас, кажется, удастся… Жду откомандирования…
— А я, — мягким певучим голосом заговорила Джамиле, — рада этому знакомству вдвойне: с летчиком и с девушкой, будущей моей подругой… Я всегда восхищалась людьми, которые летают, и только один раз мне довелось побеседовать с одним из них. Кажется, он тогда пришел с места вынужденной посадки. Видите, какая романтика!
— Это, наверное, произошло в прифронтовой полосе? — спросила Нина.
— Нет, это еще здесь. Не слыхали, в степи есть развалины старинной крепости Темир-Тепе?
Улыбка исчезла с лица Нины, и Джамиле вопросительно посмотрела на нее. Та спросила с нетерпением:
— Когда у вас состоялась эта встреча?
— В августе сорок первого, это я точно помню, так как через несколько дней уехала на фронт.
Джамиле увидела, как у ее собеседницы расширились глаза, а губы задрожали.
— В августе? — шепотом переспросила Нина. — Вы точно помните, что в августе сорок первого?
— Ну конечно! — воскликнула Джамиле. — Только почему вас это взволновало?
— Вы напомнили мне о деле, которое давно считали решенным и многие уже забыли. А вы — я в этом уверена! — имеете ключ к разгадке тайны Темир-Тепе.
— Какой тайны? — теперь изумилась Джамиле.
— Назвался ли вам авиатор, с которым вы беседовали? — не отвечая на вопрос, спросила Нина.
— Я помню, мы знакомились, но… — Джамиле потерла пальцами лоб. — Кажется, я не могу вспомнить…
— Может быть, хоть немного помните его внешность?
— Роста среднего, волосы… волосы, по-моему, светлые…
— Алексей Иванов? — подсказала Нина.
