— Верно, Иванов! — обрадованно воскликнула Джамиле. — Он даже сказал мне, что работает в школе механиком и что школа находится в одном железнодорожном перегоне на север от нашего города.
— Ну, а дальше, дальше что? Да говорите же!
— Я отдала ему коня, сама села в одно седло со своим дедом, а Иванов в сопровождении джигитов поехал к самолету, где, как он говорил, оставался его летчик. Но, погодите, я расскажу вам все по порядку…
И она рассказала обо всем, что читателю уже известно.
Выслушав, Нина заторопилась.
— Я вынуждена спешить, товарищ Султанова. Мне необходимо перегнать самолет с городского аэродрома на школьный. А беседу мы продолжим сегодня же, во второй половине дня. Дайте, пожалуйста, ваш адрес. Ваш рассказ имеет очень важное значение. Могу сказать заранее, что вы будете поражены тем, что вскоре узнаете. До скорой встречи!
Они простились, и Нина заспешила к выходу. Джамиле, томимая неясными предчувствиями, вскоре также отправилась домой.
Нина нашла телефон и позвонила Джаниеву. Ей ответили, что капитана Джаниева нет. Тогда она позвонила начальнику политотдела. Оказалось, Джаниев у него. Все складывалось как нельзя лучше.
— Товарищ майор, передайте, пожалуйста, трубку капитану.
Джаниев сказал, что будет ждать ее в штабе школы.
Бережко и Баринский с утра возились с учебно-тренировочным истребителем, который случайно оказался на гражданском аэродроме города. Курсант из группы Соколовой пилотировал в зоне. Мотор сильно «барахлил», и курсант принял решение немедленно садиться. Ближайшим аэродромом оказался городской. Молодой пилот не растерялся и, мастерски произведя расчет, посадил машину на три точки… За курсантом приехали на грузовике. Самолет осмотрели, дефекты обнаружили и приняли решение: после устранения неполадок перегнать самолет своим ходом. Это и должна была сделать лейтенант Соколова.
За городским аэродромом находился пустырь, куда выходила городская канализация. Ясно, что в этом смрадном, кишащем мухами месте желающих погулять не было. И вот в этом далеко не поэтическом месте Фаина назначила Баринскому деловое свидание.
Самолет был готов к сроку, и Нина могла быть довольна. Но она почему-то пришла расстроенная и, изменив своей привычке, даже не заглянула в мотор, а все ходила взад и вперед в стороне от самолета и смотрела в землю, как будто что-то искала.
Подошел борт-механик с рейсового самолета и крикнул:
— Кто тут Баринский?!
Тот отозвался.
— Вас просит зайти в вокзал аэропорта какая-то дамочка.
Бережко сказал:
— Иди, Виктор, только побыстрей возвращайся. Сейчас будем ставить капоты.
— Слушаюсь, товарищ техник, — откозырнул Баринский и, швырнув в сумку ключи, вытирая на ходу ветошью руки, побежал мимо громадных воздушных транспортных и пассажирских кораблей к зданию вокзала.
Его ждала Фаина. Они уединились на отдельной скамеечке в привокзальном садике.
Через несколько минут Баринский вернулся и помог Бережко закапотить мотор. Нина тем временем переоделась в комбинезон, надела шлем, протерла стекла очков и села в кабину.
— Все готово?
— Готово! — ответил Баринский и отошел в сторону.
— Ты, может быть, тоже полетишь? — спросил у него Бережко. — Вторая кабина свободна.
Такого предложения Баринский не предвидел. В одно мгновение он весь покрылся холодным, липким потом, а на лице отразился такой страх, как будто ему объявили смертный приговор.
— Ну, чего ты? — удивился Бережко. — Лети. А я тут оформлю документы да на грузовичке и припылю.
Баринский так растерялся, что не мог придумать, как отказаться. Неожиданно его выручила Нина.
— Куда ему со мной! Он еще с того раза никак не очухается. Пусть на грузовике трясется.
— Вы смеетесь, товарищ инструктор, — промямлил Баринский, — а мне и вправду страшно вспомнить. Нет, я уж лучше на грузовике…
Нина посмотрела на него с презрением и скомандовала:
— К запуску!
— Есть к запуску!
— От винта!
Мотор заработал. Рукой Нина показала, чтобы убирали из-под колес колодки.
Бережко выдернул одну, Баринский другую. От винта поднялось густое облако пыли. Маскируясь этой пылью, Баринский бросился в сторону, за ангары, за склады и бежал до тех пор, пока не выскочил на зловонный пустырь. Тучей на него напали зеленые жирные мухи. Озираясь, он шел через пыльные кусты, обходя страшные ямы со зловонной коричневой жижей. Издали пустырь не казался таким большим, и, лишь находясь на нем, Баринский с ужасом определил его размеры. «Где же она, черт возьми! — с тоской думал он. — Ведь через несколько минут меня уже начнут искать. Дорога каждая минута!»
Отбиваясь от мух, он поднял распухшее от укусов лицо. «Ага! Вот она летит. Низко летит, не выпрыгнет!»
Как раз в этот миг из мотора самолета павлиньим крылом вырвалось пламя и пыхнули клубы дыма. «Все! Гори, Ниночка, гори!» — почти крикнул он.
Но летчица не хотела гореть. Она бросила самолет в глубокое скольжение, и воздушная струя сорвала пламя и отнесла его в сторону. Над самой землей самолет выровнялся и, снижаясь, пошел вдоль железнодорожной насыпи.
«Неужели посадит?» — с тревогой подумал Баринский, но в это время самолет поднялся на дыбы и, ударившись о насыпь, покатился с нее под откос, жутко мелькая покореженными крыльями.
— Ты неплохо сработал, Витя, — услыхал он за спиной голос Фаины.
Баринский обернулся.
— Теперь только вперед, — заторопила она и увлекла его за собой в заросли кустарника.
Она пропустила его вперед на узкую тропинку, которая шла по самому краю мерзкой ямы. Колючие сухие ветки нависли прямо над ямой. Пришлось балансировать по самому краю, цепляясь руками за ломкие сучья. В этом месте Фаина, осмотревшись, вынула из-за пазухи пистолет и выстрелом в затылок свалила Баринского в зловонную яму.
Разговор с Джамиле с новой силой пробудил у Нины воспоминания о Дремове, и на время она почти совсем забыла, что в кармане ее гимнастерки лежит телеграмма от Валентина, в которой он сообщает о своем приезде. Еще сегодня утром она с радостным нетерпением отмечала каждые несколько минут, которые уменьшали срок до желанного свидания, а сейчас в груди теснились обида и боль за гибель Дремова. Желание быстрее схватить преступников, увидеть их наказанными, знать, что Дремов отомщен, заставляло ее сжимать кулаки и кусать губы.
До полной готовности самолета к вылету Нина ждала чуть больше тридцати минут, но они показались ей вечностью. Наконец она в кабине. Вот и мотор запущен, вот уже она и в воздухе. Она была довольна, что Баринский не захотел с ней лететь, ей хотелось быть одной.
Взлет сложный, но, может быть, самый приятный для летчика момент. Мотор быстро набирает обороты и со все возрастающей скоростью устремляется вперед. Бегут навстречу предметы на границе аэродрома, и летчик ощущает, как рули становятся все более упругими. И вот несколько легких толчков: самолет «просит» отделить его от земли. Едва заметным движением рулей, почти одной мыслью, летчик «снимает» машину со взлетной дорожки. Бежит под крыло, сливаясь в один сплошной серый поток, земля. Скорость продолжает расти, и вот она уже достаточна, чтобы самолет, задрав мотор, мог устойчиво устремиться в небесную синь, в мир солнечного света и пышных облаков. С этих высот летчик с гордостью окидывает соколиным взором красавицу землю. Она предстает перед ним в недоступной для тех, кто никогда не летал, величественной красоте необозримых просторов…
Как и всегда, Нину охватил восторг взлета, как и всегда, она всем телом потянулась вперед, точно желая помочь самолету оторваться от земли. А после отрыва до набора большой скорости снова «прижала» его к земле, потом одним плавным движением заставила его взмыть вверх. Сделав прощальный круг над аэродромом, она поставила нос самолета в направлении на школьный городок, который с этой высоты был отлично виден, и вздохнула с облегчением. Внизу протянулись блестящие нити железной дороги, зеленели сады, холмились пустыри. Мотор работал ровно, и винт обдувал ее приятной ласкающей струей…
Вдруг в моторе что-то выстрелило. И тотчас из-под капотов рванулось пламя, закрыв рыжей жаркой завесой половину неба. Сердце забилось часто-часто, а руки уже делали свое дело. Одним движением рулей она положила самолет на крыло и нажимом педали заставила его падать в сторону опущенного крыла, перекрыв при этом бензомагистраль и выключив зажигание. Режущая струя воздуха ударила самолет в борт, сбила пламя и сорвала у Нины с головы очкастый шлем, мгновенно исчезнувший за бортом.
Пламя сбито, опасность пожара миновала, теперь надо посадить самолет. Но земля совсем близко. Делать какие-либо отвороты для выбора площадки нет возможности. Единственное, что Нина увидела впереди себя, это длинную площадку вдоль железной дороги. С одной ее стороны подымалась крутая железнодорожная насыпь, а с другой — в два ряда шли столбы телеграфной и электрической линий. На площадке бурно поросли бурьяны, полынь, репейники. Не выпуская шасси, Нина планировала на это место. И вот, когда до земли оставалось шесть или семь метров, когда она плавным движением штурвала «на себя» стала выравнивать самолет из угла планирования, чтобы погасить скорость, она увидела за прозрачным диском винта несколько светлых детских головок, с доверчивым любопытством поднявшихся на ее пути из зарослей начинающих желтеть косматых трав. Она увидела венки из осенних цветов на их головках, похожих на одуванчики, ей даже показалось, что она видит, как расцвели, заголубели васильки их глаз…
