невмоготу дышать. Выпустив излишек дыма в фортку, он снял рубашку и уселся пить чай по-домашнему, в майке. Глаза слезились от дыма, но зато ни один комар не звенел над ухом. Воскобойников, блаженствуя, хлебал вприкуску крепко заваренный чай, горделиво поглядывал на прибранную собственными руками комнату и думал умиротворенно: «Вот так и будем жить в одиночку… Что ж делать, если женщины не знают, какие мы хорошие».
Дверь без стука распахнулась.
— Сижма на линии! — выпалила телефонистка.
Поперхнувшись чаем, Воскобойников кинулся в контору, на ходу напяливая пиджак.
Густой спокойный голос Потапова гудел в мембране.
— Умаялся небось без меня? Понимаю, брат, сочувствую… Проволока уже в пути, жди завтра к полдню. Сам прилечу на самолете денька через два, помыкайся еще немного, поломай свои интеллигентские косточки!.. Тут, брат, я наметил одну штукенцию строить…
Директор сплавной конторы любил технические новшества, по всей реке был известен как горячий поклонник плотин, и Воскобойников сразу насторожился:
— Что строить? Говори толком… Опять плотину?
Потапов засмеялся радостно и чуть-чуть виновато.
— Не можем же мы каждый год из-за быстрого спада воды древесину обсушивать? Уломаю тебя, будешь проект составлять!
— Ну, это мы еще посмотрим! — непримиримо сказал Воскобойников. — Я твоему фантазерству потакать не намерен: за технику и строительство я отвечаю.
— Тю-тю-тю, — поддразнил Воскобойникова директор. — Инженер, а строить боишься.
— Сколько проволоки наскреб? Тонны четыре будет?
— Бери выше!
— Шесть?
— Все семь наберется.
— Вот это здорово! — обрадовался Воскобойников. — Теперь нам с избытком хватит до подхода баржи. Можно даже нижней сплавконторе подкинуть.
— Это что еще за новости? — удивился Потапов. — Никакой благотворительности! Пускай сами для себя проволоку ищут!
— Нет, будем помогать, — твердо сказал Воскобойников. — Приедешь — объясню.
Он положил трубку, снисходительно подумал о директоре: «Какую-то плотину намечает Потапыч, а высоты паводка наверняка не учитывает… Все бы ему строить!»
Привлеченный шумом, в контору заглянул хмурый Ивушкин.
— Теперь живем! — приветствовал его Воскобойников таким тоном, будто хотел доставить диспетчеру личное удовольствие: он терпеть не мог вокруг себя пасмурных лиц, когда ему самому было весело.
Ивушкин ничего не ответил и только с завистью посмотрел в спину Воскобойникову. Диспетчер завидовал его молодости, прочному месту в жизни, тому, наконец, что какие-то тонны ржавой проволоки могли так обрадовать Воскобойникова. Не существовало в мире никакой проволоки, которая способна была развеселить Ивушкина. С острой обидой старого неудачника ощутил он сейчас превосходство Воскобойникова над собой. Ничего не было у него за душой, что мог бы он ему противопоставить.
Перекати-полем прожил Ивушкин жизнь. Учился когда-то в институте, но не доучился. Был женат, но развелся, потерял семью. В поисках лучшего места изъездил всю страну, работал и на юге, и на Крайнем Севере, сменил с десяток профессий и на старости лет как-то совсем случайно застрял здесь, стал неожиданно для себя сплавщиком. Даже утеха его — пестрые знания, почерпнутые из энциклопедии, показались Ивушкину сейчас лоскутными, устаревшими, никому не нужными…
А Воскобойников с легким сердцем распахнул дверь своей квартиры и замер на пороге, будто споткнулся. На стуле посреди комнаты сидела Анна и смотрела на него немного сердито и чуть-чуть растерянно, как смотрят самолюбивые люди, когда приходится признавать свою неправоту. На ней было его любимое платье вишневого цвета, и все вещи в комнате: и стол, и шкаф, и умывальник — выглядели теперь как-то иначе, словно понимали, что пришла хозяйка. Вещи явно переметнулись на сторону Анны и приобрели новый, неожиданный смысл, точно и созданы-то они были для того лишь, чтобы окружать Анну, оттенять ее вишневое платье, прятать запачканные в грязи туфли…
Пешком пришла! И сама, по своей воле… Даже письма от него не дождалась!
Воскобойников долго неподвижно стоял на пороге, не спуская с Анны глаз, боясь, что она вдруг исчезнет, если отвести глаза в сторону или пошевелиться.
— Закрой дверь, — тихо сказала Анна. — Комаров напустишь.
ПРЕСТУПЛЕНИЕ НЮРЫ УВАРОВОЙ
1
Новый поселок спал, залитый неживым светом ночного северного солнца.
Касаясь друг друга плечами, они медленно шли посреди пустынной улицы. Неубранная щепа мягко пружинила под ногами. Пахло сырым деревом и свежей оконной замазкой.
Нюра веточкой отгоняла мошкару. Михаил сбоку пристально смотрел на нее, пытаясь раз и навсегда понять, почему так глупо робеет, когда остается с Нюрой наедине. Но чем сильней хотел он решить эту загадку, тем больше убеждался, что разобраться тут никак невозможно. Оставалось только радоваться тому, что непонятная Нюра живет на белом свете, шагает сейчас рядом с ним и отмахивается от назойливой мошкары жиденькой веточкой. И Михаил радовался.
В промежутках между домами мерцала река. По-ночному тихо было в поселке, даже угомонились работяги громкоговорители, а жизнь на реке шла своим бессонным ходом: глухо скрежетали лебедки на сплоточных станках, на дровяной бирже тонко визжала далекая пила-балансирка, белой нарядной тенью скользнул двухпалубный пассажирский пароход.
Со стороны запани раздался протяжный крик:
— Лесу-у дава-ай!..
— Не может Полозов тихо работать, — осудила Нюра. — Кубометры нагоняет!
Чтобы поддразнить ее, Михаил спросил:
— Говорят, в этом месяце он тебе на пятки наступает?
— До конца месяца еще два дня. Все равно мы Полозова обставим!
Она хвасталась. Михаил снисходительно усмехнулся. Похоже, его радовали такие вот мелкие Нюрины недостатки, потому что давали ему безотказную возможность хоть на минуту почувствовать свое превосходство над Нюрой. В обычное время всегда как-то так получалось, что она брала над ним верх. В глубине души Михаил считал: все дело в том, что любовь обезоруживает человека, и нелюбящий или любящий так себе, маловато, всегда оказывается сильнее. Его только смущала мысль: если так, почему же тогда все человечество стремится к любви и видит в ней счастье всей жизни? Ведь не хотят же поголовно все люди-человеки стать безоружными слабаками? Здесь была какая-то неточность, просчет какой-то, но Михаил пока еще не был готов разобраться толком во всей этой нескладице…
Нюра щелкнула веточкой по невысокому срубу строящегося дома и сказала озабоченно:
— Что-то надоела мне одинокая жизнь! Вот кончим сплав, сразу начну женишка искать. Придешь на свадьбу?
— Пригласишь — так приду… — хмуро отозвался Михаил.
«Испугался!» — удовлетворенно подумала Нюра и вдруг отчетливо представила свою свадьбу в новом доме: нарядных подруг, стол, накрытый перекрахмаленной неподатливой скатертью, капельки смолы на непросохших стенах. Она и Михаила увидела на свадьбе — только не гостем, совсем не гостем…
Нюра осторожно покосилась: не догадывается ли Михаил, в какие дали забрела она ненароком в мыслях? Но тот сосредоточенно теребил свой вихор, видать, все еще никак не мог опомниться после приглашения на свадьбу.
Они прошли мимо дома ИТР. У раскрытого окна сидела в
