— Следующий! Быстрее!
Перелистав паспорт капитанского брата, он уже собирался вернуть его владельцу, как снова вспомнил о близнецах. Обычно их видят вместе только в детстве, позже жизненные пути расходятся, иной раз пропадает даже внешнее сходство. Этих мужчин, например, было трудно назвать близнецами. Один казался жестоким, голубые глаза его глядели одновременно и хитро и трусливо.
— Минуточку!
Старший лейтенант взял паспорт и перелистал его снова.
«Родился 7 марта 1919 года. Значит, он старше брата, который родился в июне… Постой, постой, что за ерунда, с каких пор это у одной и той же матери через три месяца может родиться второй сын?»
— Послушайте! — гневно заговорил Перов, но тут же получил сильный удар под ложечку и рухнул на дно лодки.
Лодка накренилась, зачерпнула воду.
— Стой! — крикнул Берзлапа. — Руки вверх!
Но мужчина успел сорвать плащ и прыгнуть в море. Через секунду за ним прыгнул Крутилин.
События развивались столь молниеносно, что, прежде чем Герберт пришел в себя и повернул руль, лодка успела отойти на порядочное расстояние. Ориентироваться он мог теперь только на крик, который еле слышно долетал из темноты.
Крутилин действовал инстинктивно. Вынырнув на поверхность, он сперва надул спасательный жилет и только тогда попытался рассудить, что к чему: незнакомец должен находиться где-то поблизости, надо позвать ребят, иначе катер проскочит мимо и нарушитель уплывет или утонет.
— Сюда! — крикнул Виктор что было мочи и, заметив ходовые огни катера, еще раз попытался перекричать рев волн.
Железные пальцы стиснули его шею и начали душить. Его зов услышали не товарищи, а враг. Крутилин отчаянно размахивал руками. Напрасно! Враг держался за спиной и легко увертывался от схватки. Он сжимал его шею и давил голову книзу, под воду. Силы Виктора иссякали, но ум продолжал лихорадочно искать спасения. «Надо спустить жилет, тогда освободишься». И пальцы тут же выдернули пробку.
С резким шипением вырвался воздух, тело стало тяжелым, он пошел ко дну, увлекая за собой врага. И тотчас разжались тиски на его шее.
Виктор выплыл, чтобы схватить нарушителя за ногу, и не удивился, нащупав резиновый ласт. Вот почему он так хорошо плавал! Но одно Крутилин знал твердо: он скорее даст убить себя, чем отпустит нарушителя границы.
— Отзовись! Где ты? — неожиданно послышалось вблизи.
Крутилин ответил, и через мгновение Варшавский был рядом. Но даже вдвоем им не удалось справиться с врагом. Пришлось окунуть его голову под воду и держать до тех пор, пока он не потерял сознание.
…Отыскав место, где влага просочилась через изоляцию и вызвала короткое замыкание, механик быстра починил прожектор. Пловцов нашли и подняли на борт. Варшавский шел сам. Крутилина пришлось поддерживать, незнакомца — нести.
— Дьявольски хороший пловец, — возбужденно рассказывал Крутилин. — Представьте себе, по такой волне без жилета, только с одними ластами, а держится на поверхности, как пробка!
В кубрик вошел командир. Он уже связался с берегом. Услышав последние слова Крутилина, Закубенко усмехнулся:
— Мне предложили его раздеть, тогда, говорят, секрет раскроется.
Под костюмом у нарушителя границы оказалась тонкая синтетическая одежда, напоминающая теплое охотничье белье. На поясе был пришит мешочек с белым химическим веществом.
— Последнее изобретение, — пояснил командир. — При соприкосновении с водой этот состав превращает комбинезон в водонепроницаемый спасательный жилет, получше любого пробкового пояса. И вообще, товарищи, могу вас поздравить. Вы поймали важную птицу!
— Неужели он думал на этой посудине драпануть за границу? — спросил боцман, не в силах оторвать взгляд от удобного спасательного костюма.
Олег Закубенко ответил:
— Есть основание полагать, что рыбаки о его намерениях и понятия не имели. Уже вторую ночь подряд у кромки границы в нейтральных водах находится неизвестная подводная лодка. В таком одеянии не страшно выпасть за борт, притвориться утопленником и преспокойно ждать, когда тебя выловят… Ну, завтра он расскажет, как все это было организовано.
Оставив внизу для охраны задержанного двух моряков, командир вернулся на мостик. Надо было взять на буксир моторную лодку и следовать в залив, к причалу порта.
VIII
Утро занялось солнечное. Было трудно себе представить, что в открытом море бушует шторм. Пришвартованный в конце мола, дремал сторожевой катер. Но пистолет на поясе вахтенного как бы подчеркивал, что катер все еще в боевой готовности. Рядом стояла моторка, ничем не отличавшаяся от обычных рыбацких лодок. О событиях минувшей ночи напоминали лишь мрачные, разговоры рыбаков.
— Откуда мне знать, что он не мой брат? — оправдывался капитан. — Паул ведь удрал вместе с фрицами. Двадцать лет я его не видал. А этот так здорово знал всех родственников. И паспорт показал…
— И ты даже не заметил, что он родился только на три месяца раньше тебя?
— Вся штука в том, что у него дата правильная, — с вымученной улыбкой проговорил капитан. — В таких деталях заморские господа не ошибаются. Напутано в паспорте у меня — приходские книги сгорели, волостной писарь приписал лишние месяцы. А потом лень было исправлять ошибку — скорее, мол, получишь пенсию…
— Пропала свадьба! — отец невесты печально покачал головой. — Слушай, Петер, попроси командира сообщить домой, что мы живы.
Капитан поднялся и грузной походкой подошел к Закубенко, который, склонившись над удочкой, грелся на солнце.
— Зря потеешь, начальник, — грубовато пошутил он. — Выпусти нас в море, и через час доставим два ящика с рыбой.
— Придется немного посидеть на берегу, — серьезно ответил командир. — Пока все выяснится…
— Тогда позвони мамашам, чтобы не волновались.
— Это надо просить у них, — Закубенко поднял палец к небу, в его синеве обозначились контуры огромной стрекозы.
Через миг до них долетел рокот мотора, и рыбак понял, что командир имел в виду пассажиров вертолета, а не всевышнего, к которому с детских лет не обращался ни с просьбой, ни с жалобой.
Вертолет снизился чуть не до мачты катера. Кто-то помахал рукой, затем машина затрещала с прежней силой и исчезла за сосновым лесом. Лишь час спустя, когда вся команда собралась на палубе, в тишине раздался шум мотора, и через минуту газик затормозил на берегу.
— Совсем не экономят бензин, — проворчал Варшавский. И вдруг широко раскрыл глаза. — Наташа!
Стройная светловолосая женщина выскочила из кабины и, не оглядываясь, побежала по истлевшим доскам мола. У катера она увидела растерянную улыбку Варшавского и, прижав руки к груди, остановилась, внезапно обессилев.
— Игорь, дорогой! — прошептала она. — Мне рассказали…
В следующее мгновение ее голова уже, лежала на груди мужа, и Лудзан не понимал, плакала она от счастья или от угрызений совести.
— Познакомьтесь, Антон, — сказал Варшавский. — Моя жена!
— Вы здесь впервые? — Наташа приветливо улыбнулась. — Тогда вам обязательно нужно поехать с нами завтракать! Командир не будет возражать, катер задержится еще несколько часов. Пойдемте. Игорь! Мне так много надо тебе рассказать. Я покажу тебе, как устроила квартиру на зиму. Ты же целую вечность не был дома. — Она потянула мужа к машине. — За покупками заедем потом.
Лудзан чувствовал себя неловко. После всего, что он слышал ночью, ему, наверное, не следовало ехать. Варшавский небось теперь жалеет, что разболтал чужому человеку семейные тайны.
Но гостеприимство хозяев было неподдельным. Жена Варшавского накрыла праздничный стол.
— К нам так редко заглядывают гости! — говорила Наташа с радостным оживлением. — Для меня это настоящий праздник.
В двухкомнатной квартире было только самое необходимое — это как-то не вязалось с тем представлением о Наташе, которое механик составил себе по рассказу Варшавского. Будто угадав его мысли, старший лейтенант похвалил жену:
— Смотри, что Наташа успела, пока меня не было: всю мебель переставила. Сначала мне даже почудилось, что я ошибся адресом.
Завтрак проходил непринужденно. Разговор снова и снова возвращался к событиям прошлой ночи. Казалось, Наташа готова без конца слушать о смелом прыжке мужа и, гладя его руки, ужасаться пережитой им опасности.
— Теперь мужчины посидят на крыльце и покурят, — отодвинув тарелку, предложил Варшавский. — Извини, но мы должны поговорить о работе.
Наташа удивленно взглянула на мужа — никогда раньше Игорь не разговаривал с ней таким строгим тоном, и впервые в жизни она повиновалась без возражений.
Какое-то время мужчины сидели молча.
Шум сосен мешался с шорохом прибоя, было трудно начать разговор.
