взлетает, замирает в воздухе и камнем падает вниз, а в ушах продолжает звучать ее трель… На поле работает трактор с сеялками на прицепе. Он разворачивается в правом конце поля и кажется совсем маленьким, гул его еле слышен, но вот он быстро приближается, шум нарастает, воздух вокруг матери начинает дрожать. Лицо в кабине трактора внимательно глядит на мать. Лицо это продолговатое, с выдающимся вперед подбородком, с маленькими серьезными глазами. Поравнявшись с матерью, тракторист одаривает ее ослепительной улыбкой, и вот, промчавшись мимо, трактор начинает новый круг.
— Нету! — говорит мать Энну, первым подошедшему к ней.
— Могли удрать за покосы, — отвечает Энн. — И собаки толковой нет, чтоб след взяла! Где ее сейчас носит?
— Бог знает, куда она подалась! — говорит мать и, словно защищая собаку, рассуждает: — Вконец одичали. Давно их с рук не кормила, вот и боятся всего! Если б жив был старый Кики, он бы пригнал овец откуда угодно!
— В конце концов прибьются к какому-нибудь стаду, — говорит Март, — волков-то у нас нет.
— Значит, придется дать объявление в районную газету! — говорит Энн.
— Да, придется, — поддакивает Оскар.
Малл зевает. От теплой погоды и приятной прогулки всех разморило. Куртки и свитеры скинуты… Слева по краю поля приближаются Эве и Ильмар. Эве бодро шагает впереди, лицо у нее пылает, Ильмар ступает следом, слегка склонив голову набок и улыбаясь про себя.
Рядом с ними останавливается трактор, но мотор его продолжает урчать; тракторист выбирается из кабины, с хрустом потягивается и подходит к остальным. Теперь губы у него вытянуты в трубочку, будто он вот-вот засвистит, глаза смотрят хитро, руки засунуты глубоко в карманы брюк, на нем ватник, брюки заправлены в кирзовые сапоги с отогнутыми голенищами, на голове выгоревший картуз, из-под которого видна светлая прядь волос, брови и ресницы тоже светлые.
— Ишь ты, мардиское семейство овцу на прогулку вывело? — говорит он и снова складывает губы трубочкой.
Энн прыскает, — до остальных шутка доходит не так быстро, а мать поясняет:
— То не наша, это матсиской Мари овца…
Теперь смеются уже все, кроме Оскара и матери, которая все продолжает объяснять. Малл растолковывает Оскару:
— Матсиская Мари отпустила свою овцу прогуляться с нами!
Оскар еще некоторое время молчит, а затем разражается громким хохотом, похожим на рокот маленького трактора. Остальные смеются еще громче.
Мать не дает сбить себя с толку, она бодро и весело продолжает:
— Счастье, что веревки на них не было, не то зацепились бы еще где-нибудь и удавились, а теперь-то уж объявятся, чую я, что наверняка найдутся.
У сарая, развернувшись в сторону ворот, стоит черная «волга»: Шофер, молодой парень с аккуратно подстриженными кудрявыми волосами, сидит за рулем, углубившись в журнал «Вопросы и ответы».
Анне, жена Энна, опустив голову и скрестив руки на груди, медленно прохаживается от машины к воротам и обратно. Их дочурка Пирет, с густой светлой челкой на лбу и в джинсовом костюмчике, с неподдельным изумлением смотрит на кур, затем бежит к ним, но они удирают от нее за сарай для телег, а со стороны поскотины навстречу ей идут те, кто ходили разыскивать овец.
— Гляди-ка, кто к нам в гости пожаловал! — подходя ближе, радостно восклицает мать, однако в голосе ее чувствуется напряжение — похоже, она немного испугана и не уверена в себе.
И у Анне улыбка получается какая-то вымученная, словно губы у нее стянуты проволокой.
Со двора навстречу им бегут Калле и Кати. Вместе с ними к матери спешит и собака, косится на гостей, рычит и негромко лает.
— Что же ты за воротами стоишь, неужто в дом боишься зайти?! — спрашивает мать все так же радостно. — Кати, Калле, что же вы тетю Анне в дом не пригласили?
Торопясь подходит и Малл — она человек гостеприимный, — и приветливо восклицает:
— Здравствуйте! — И тут же с удивлением: — Как Пирет-то выросла, просто и не узнать!
— Мы не надолго, — бросает Анне.
— Так не горит же, — говорит мать, — подкрепиться-то успеете. Наверно, Мийя что-нибудь уже приготовила. А мы овец искали, они вчера убежали в лес… Или случилось что? — Мать растерянно смотрит на Пирет, которая, судя по всему, вполне здорова.
— Нет-нет, — поспешно отвечает Анне, — я только хотела сказать вам пару слов, да и шоферу некогда…
От этого «вам», да еще от черной «волги» с шофером, от всего поведения Анне в матери зарождается какое-то нехорошее предчувствие. Она напрягается, как и намедни на ступенях баронского замка, глаза ее внимательно изучают невестку, она больше не уговаривает ее, лишь коротко бросает:
— Ну что ж, пойдем поговорим!
Анне берет Пирет за руку и ступает вслед за матерью, искоса взглянув на Энна, уже пришедшего в себя от неожиданности и теперь входящего во двор.
— В чем дело? — допытывается он в свою очередь.
— А разве всегда должно быть какое-то дело? — с легкой усмешкой спрашивает Анне и, пожав плечами, язвительно добавляет: — Просто хотела поговорить с твоей матерью, ведь от тебя никогда толку не дождешься!
Энн жует губами, будто во рту у него застряло то, что было готово сорваться с губ, но вместо этого он со злостью спрашивает совсем другое:
— Кто позволил тебе взять машину?
— Сааркиви, — небрежно бросает через плечо Анне.
— Сам пришел и предложил! — язвит Энн.
— Нет, я попросила! — все так же небрежно кидает Анне и вслед за матерью исчезает в доме. В дверном проеме мелькает пятка Пирет, и дверь захлопывается. Энн тупо и зло смотрит им вслед. Как посмела Анне унизить себя такой просьбой?! И явиться сюда скандалить как базарная торговка! Но нет, она себя не унизит, она даже просить умеет снисходительно, как бы между прочим. И выяснять отношения она не станет подобно базарной торговке — она умеет сохранять хладнокровие, а все шишки потом сыплются на Энна! Это ему должно быть стыдно перед Сааркиви, перед родными, а Анне печется только о себе, ее желание — закон, и точка! И те правила, которых всегда придерживается Энн, для нее пустое место! Была бы еще машина к ним прикреплена! Ведь он в состоянии сам улаживать свои дела! А теперь все эти топчутся там, за воротами, и смотрят на него, как на больного!
Остальные и впрямь все еще стоят с беспомощным и смущенным видом у хлева. Они ощущают в воздухе, что-то тяжелое и тревожное. Оскар чешет мизинцем за ухом; Ильма сжимает руку Марта, глаза ее от испуга широко открыты, Март напряженно смотрит на Энна, как будто ищет какое-то решение или подкарауливает зверя, Эве
