— Только предупреждаю, будь осторожен. Веди себя с девушкой благородно.
Василий обиделся:
— Ты говоришь, как ребенок, постыдись.
Аскер ушел.
Василию не сиделось дома. Он решил выйти в город, повидать кого-нибудь из товарищей. Поручив девушку заботам соседок-азербайджанок, он ушел.
Стрельба в городе не ослабевала.
Гостиница «Мадрид» и дом богача Маилова были превращены в военный штаб дашнаков.
Гаджи Зейналабдин Тагиев переживал волнующие часы. Прислушиваясь к перестрелке, то и дело вспыхивающей в разных концах города, он думал: выполнит ли губернатор Накашидзе те обещания, которые давал не так давно в этом доме?
С того момента, как в городе начались беспорядки, Гаджи не отходил от телефона.
Вот опять телефонный звонок. Гаджи поспешно схватил трубку,
— Да, да это я, - Он обернулся к присутствующим в кабинете: — Это мой управляющий… Да, да, слушаю тебя, Гаджи Мамед… Все ясно. Как я тебе приказал, выставь у ворот несколько караульных. Если этот ублюдок и смутьян Мир Ага попытается проникнуть во двор фабрики, стреляйте в него!… Передай караульным мой приказ… Что ты бормочешь? Ответственность?! О какой ответственности ты болтаешь? Сейчас не те времена!… Пусть караульные пристрелят подлеца на месте! Ты слышал, что я приказал?… Если что говорю, я отвечаю за свои слова. Все будет в порядке. Стреляйте в негодяя, я отвечаю за все!… Не понял тебя, говори яснее!… Что, что?… Иди поскорей узнай, я подожду у телефона…
Через несколько минут разговор возобновился. Гаджи негодовал:
— Значит, ему удалось проникнуть во двор?!. Так, так… А вы что, подохли?!. Заснули?!. Или вы перепились?!. Зачем же я тогда распорядился выставить у ворот караул!?. Я плачу караульным кучу денег!… Я добился разрешения и вооружил их ружьями. Приказываю вам: во что бы то ни стало схватить этого смутьяна и вышвырнуть со двора фабрики!… Клянусь Меккой, которую я посетил, — если бы я раньше знал, что вы провороните этого подстрекателя и позволите ему митинговать в такой момент на моей фабрике, я бы уже вчера выгнал вас с работы!… Теперь не обижайтесь на меня… Тебе понятно, Гаджи Мамед?! Пойди, узнай, что происходит во дворе!… Что? Видно из окна?… Так, так… Во дворе митинг?… Он выступает?! Да не пойдет вам впрок хлеб, который вы ели!… Ты тоже должен выступить, слышишь, Гаджи Мамед?! Боишься?! Кого?! Слушай меня внимательно, сейчас я скажу тебе, как ты должен выступить. Возьми бумагу и записывай!… Я начинаю, пиши… «Гаджи Зейналабдин Тагиев — отец азербайджанской нации!…» Написал?… Теперь пиши так… «Все помыслы Гаджи…». Да, да… «Все помыслы Гаджи…» Повторяю: «Все помыслы Гаджи…» Ты что, оглох?! «Все помыслы Гаджи и его старания…» Написал?… Да, да, старания… «Все его старания направлены на благо мусульманской нации и мусульманской веры!…» Что?… Повтори!… Ах будь ты неладен, тугоухий болван!… На благо, на благо!… Ясно?! Так, пиши дальше… «До сего времени… эта фабрика…» Что? Какая Америка?!. Фабрика, фабрика!… «До сего времени эта фабрика приносила Гаджи одни убытки…» Ты понял, — одни убытки?!. Пиши!… «Гаджи, будучи честным, заботливым хозяином, старался применять иностранные методы управления фабрикой…» Прочти, что ты написал… Ах, будь ты неладен, глухой ворон! Я говорю ему, что я не был противником иностранных методов управления фабрикой, а этот растяпа пишет: «Гаджи не старался избавить иностранных петухов в правлении фабрики…» О каких петухах ты пишешь?! Ты сам петух! Повторяю… Пиши снова… «Гаджи, будучи, честным, заботливым хозяином, старался применять иностранные методы управления фабрикой». Прочти!… Вот теперь верно. Пиши дальше… «Гаджи, неся большой денежный ущерб, вкладывал доходы от других своих предприятий в эту фабрику…» Прочти, что ты написал… Охота?! О, аллах! Не охота, а доходы… Доходы, понял?! Тьфу, будь ты неладен… Удивляюсь, как это ты, такой несмышленыш, смог благополучно совершить паломничество в Мекку и вернуться назад… Прочисть свои уши и пиши дальше. «Эта фабрика является гордостью мусульманской нации!…» Написал?… Прочти!… Болван!… Ты понимаешь азербайджанский язык или нет?… Я говорю тебе: «Эта фабрика является гордостью мусульманской нации», а ты пишешь: «Фабрика является глупостью мусульманской нации….» Клянусь аллахом, мне стыдно, что у меня такой глупый управляющий!… Хорошо, хорошо, пиши дальше… «Каждый честный, старательный мусульманин, который любит свою нацию, должен охранять фабрику как зеницу ока!…» Нет, нет, не похоронить, а охранять!… Слышишь? ох-ра-нять!… «Должен охранять фабрику как зеницу ока!…» Слава аллаху, вот теперь верно!… Будь внимателен, сейчас я продиктую тебе очень важное место, ответственную мысль. Пиши!… «Те, кто выступает против нашей фабрики, являются иноземными шпионами!…» Прочитай, как ты написал это… Болван, идиот! — Гаджи обернулся к фабриканту Расулову, который стоял рядом, у стола, и раздраженно сказал: — Этот дурак, мой управляющий, написал: «Все, кто вступает во двор нашей фабрики, должны совершать земные поклоны…»
Наконец, приложив много усилий, Гаджи продиктовал управляющему Гаджи Мамеду следующий текст выступления:
«… Иностранцы добиваются закрытия нашей фабрики и банкротства ее хозяина. Завладев фабрикой, они заставят мусульман работать на себя, выжимая из них все соки. Именно поэтому Гаджи не хочет закрывать фабрику, хотя и несет большие убытки. Ему приходится вести ожесточенную борьбу с властями. На фабрике Гаджи работают почти одни мусульмане. Он не признает рабочих других национальностей, желая дать кусок хлеба именно мусульманам. Неделю тому назад Гаджи вызвал к себе инженера и приказал ему привести в порядок жилища рабочих, очистить их дворы от грязи. По распоряжению Гаджи роется канава, по которой нечистоты из домов рабочих будут стекать в море. Гаджи распорядился предоставлять жилье из двух комнат семьям, которые насчитывают более пяти душ. Гаджи приказал повысить заработную плату всем рабочим. Те, кто получает восемь рублей, теперь будут получать десять; те, кто получал десять рублей, теперь будут получать двенадцать. Бухгалтеры уже получили соответствующие распоряжения. Рабочие-мусульмане должны выступить против тех, кто стремится, чтобы хозяева-мусульмане обанкротились. Такие люди, как Гаджи, являются опорой нации в трудные дни…»
Окончив диктовать по телефону, Гаджи пожаловался Расулову:
— Прямо-таки напасть на мою голову! Не знаю, что надо от меня этому большевистскому агитатору Мир Aге. Что делать?… Куда мне от него деваться? Я приказал караульным стрелять в смутьяна, если он появится у фабрики. Хитрец переоделся носильщиком и пробрался во двор. Ублюдок хочет разорить меня!…
Слова Гаджи были прерваны новым телефонным звонком. Он поднял трубку.
— Да, это я, Гаджи!… Слушаю вас, господин губернатор… Я страшно волнуюсь… Да, у меня есть все основания тревожиться… Разбойники и смутьяны поджигают принадлежащие мне в городе дома?… Что?… Очень благодарен вам за известие, господин губернатор… Но каким образом можно спасти мои дома от огня?… Да, да… Отряд казаков, которых вы прислали для охраны моего дома, прибыл. Казаки ведут себя обходительно и прилично. Вы оказали мне великую услугу… Не знаю, каким образом отблагодарить вас… Я весь к вашим услугам… Всегда, когда вы пожелаете… Что вы изволили сказать, господин губернатор?… О да, я очень беспокоюсь за фабрику. Мне только что звонили оттуда. Во дворе моей фабрики большевики организовали митинг. Я очень боюсь… Они могут поджечь фабрику… Очень благодарен вам!… Теперь я спокоен…
Значит, охрана послана? Чудесно!… Я прямо-таки воспрял духом. У меня к вам большая просьба, господин губернатор. Я слышал, вы издали приказ поджигать дома, из которых стреляют. Вчера я передал вам список, моих домов и адреса, где они находятся. Прошу вас, передайте этот список тем, кто призван осуществлять ваш приказ. Как?! Вы уже сделали соответствующие распоряжения?! Значит, я могу быть спокоен за мои дома?… Благодарю вас, благодарю вас, господин губернатор, вы так любезны!… Благодарю вас от имени всех мусульман! Всего хорошего, господин губернатор. Целуйте руки княгине.
Гаджи положил трубку и, сияя, воскликнул:
— Вот это мужчина!… Настоящий мужчина! Хозяин своего слова! Губернатор передал мне, что среди мусульман сравнительно мало убитых. У армян убито пока что тринадцать человек. Власти сделают все необходимое для защиты нашей нации. Солдаты и полиция на нашей стороне.
Вошел слуга:
— Хозяин, вас желает видеть какой-то офицер.
— Пропустить! — распорядился Гаджи и, обращаясь к присутствующим, добавил: — Это от губернатора, для согласования действий.
К вечеру стрельба в городе не затихла. Горели дома. Над городом стояло зловещее зарево. По улицам стлался едкий дым.
Едва на улицах зажглись фонари, как они были разбиты камнями и пулями тех, кто был заинтересован, чтобы в городе царила тьма, — так было легче грабить и убивать.
