— Инструктором, — ответила Софья Николаевна за сына. — У тебя, Гена, девичья память!
— Поздравляю, Веня, — сказала Ольга. — Ты растешь, как…
— …тесто на дрожжах, — сказал Геннадий Егорович.
— Продолжай в том же духе, — напутствовала сына Софья Николаевна. — Я думаю, что у тебя хватит энергии для того, чтобы подняться еще выше.
— Я не карьерист, — сказал Вениамин. — Но все же давайте по этому поводу выпьем еще. Стас, тебе в рюмку или в стакан?
Услышав эти слова, Станислав мрачно взглянул на друга. Вениамин подмигнул ему, пододвинул к нему рюмку и тут же вернулся к теме, которая не была исчерпана до конца.
— В связи с вышеизложенным, должен сообщить, что мне необходимо срочно лететь в Учкент. — Вениамин смотрел теперь на жену взглядом провинившегося школьника.
— Как! — воскликнула Шурочка. — Мы только приехали!
— Выдумал, — сурово сказала Софья Николаевна. — Тогда Шурочка с детьми пусть погостит еще, — Софья Николаевна вздохнула. — Только я все равно не понимаю, почему такая спешка.
— Нет, — сказала Шурочка. — Я тоже поеду…
— Еще чего! — Софья Николаевна начала медленно вставать из-за стола.
— Я вас потом провожу, — сказал Станислав.
— Да-да, Шурочка, ты за меня не волнуйся, — Вениамин обнял жену за плечи.
— Надо привыкать, — сказала Геннадий Егорович наставительным тоном. — Теперь у твоего мужа и командировки будут, и все такое…
— Уже, — ответила на это Шурочка. — Он уже в партшколу ездит…
— Ну, вот видишь… — Геннадий Егорович тоже поднялся из-за стола. — Пойду попиликаю, что ли…
Когда старики ушли, за столом некоторое время царила пауза. Ольга задумчиво вертела в руке стакан с водой, Шурочка наводила на столе порядок, Вениамин пытался прикурить сигарету, но спички все время гасли. Станислав делал вид, что внимательно рассматривает узор на скатерти.
— Какие великие события происходят, — сказала Ольга Вениамину. — А мы тут тихо-мирно живем, без потрясений…
— Все-таки, наверно, в больнице работать очень трудно? — спросила Шурочка. — Веня, подай мне вон то блюдце…
— В любой работе есть свои сложности.
— Веня, помоги мне, — снова попросила Шурочка. — Возьми этот стул, пошли…
— Давай я помогу! — сказала Ольга.
Шурочка поспешно возразила:
— Нет-нет, не надо!
Теперь, когда они с Ольгой остались одни, Станислав нашел фразу, посредством которой можно было не только поддержать разговор, но и пустить его по другому руслу. До последней минуты Станислав не знал, о чем говорить. С самого начала он чувствовал себя не в своей тарелке, потому что и слева, и справа от него, и напротив сидели Барабановы и вели речь о своих барабановских делах. Он был один среди хороших знакомых, но — чужих людей. Хмель, на который он рассчитывал, не помог обрести уверенность, быстро выветрился, и наступил миг, когда Станислав снова онемел. Он слушал разговор Барабановых и наблюдал за Ольгой в те минуты, когда был уверен, что никто не смотрит на него.
Теперь, когда Шурочка увела Вениамина, Станислав сказал:
— Тебе не кажется, Оля, что у Вени очень хитрая жена?
— Добрая жена, — ответила Ольга.
— Она нарочно оставила нас одних.
— Да, разумеется, — последовал неожиданный ответ. — По той же причине и все остальные ушли…
Станислав окончательно успокоился. Услышав слова Ольги, он вспомнил вдруг, что уже в далекие времена юности Ольга была лишена предрассудков.
— Ты молодец, — сказал он.
— Я врач. Мне нужно уметь говорить правду.
— По-моему, врачам чаще приходится лгать.
— Приходится, но только в исключительных случаях. Чаще всего мы говорим больному то, что он хочет услышать от нас и что помогает иногда лучше всяких лекарств. Ложь разная бывает…
— Пожалуй, — согласился Станислав. — А бывает наоборот? Может человек заболеть, если ему сказать правду?
— Смотря какая правда. Человек может умереть даже от положительных эмоций.
— Ну вот. А говорили, что положительные эмоции продлевают жизнь.
— Во всем бывает исключение. — Ольга по-прежнему вертела в руках стакан. — Но если в исключительных случаях положительные эмоции убивают человека, то отрицательные — тоже в исключительных случаях — иногда полезны.
— Как трудно живому человеку.
— Трудно, а что делать? — она смотрела на Станислава все понимающим взглядом.
— Надо смириться, — сказал он.
— С жизнью, — согласилась Ольга.
Станислав увидел, что напрасно боялся контакта с умной и обаятельной женщиной. Станислав не стал бы утверждать, что правильно понял ее, зато теперь он был уверен, что мог бы найти с Ольгой общий язык. Жаль, что нельзя приходить сюда ежедневно. Тем более, что Вениамин уезжает в свой Учкент.
Ольга Барабанова тоже не была уверена в том, что Станислав правильно понял ее. А хотела она сказать ему лишь об одном — о том, что в преддверии приближающегося четвертого десятка лет нельзя слишком долго размышлять об устройстве своих личных дел. Ольге Барабановой достаточно было бросить на Станислава один более или менее внимательный взгляд, чтобы понять многое из того, что Станислав старался скрыть от посторонних. Ольга поняла, что он не устроен в жизни, недоволен жизнью и очень одинок. И одинок не только потому, что расстался со своей женой, а потому, что сомневался теперь во всем и во всех, но больше всего — в себе самом. Не может быть, чтобы за все время Станиславу не приглянулась ни одна девушка. Или чтобы он сам никому не приглянулся. Станислав Вахтомин не может похвастать такой запоминающейся внешностью, как его младший брат, но и невзрачным человеком его назвать нельзя. Нет, дело не во внешних данных. Почему-то казалось, что Станислава гложут мрачные мысли о своей неполноценности; в некоторой степени было неловко от того, что она вынуждена была (вовсе неумышленно!) демонстрировать перед ним свою уверенность; он видел это и, стараясь казаться общительным, замыкался еще больше. Правда, им удалось поговорить более или менее откровенно, но разговор этот тоже ничего не дал. Оба лишний раз убедились, как далеки они друг от друга — Ольга и Станислав, хотя в какой-то момент решили, что пропасти не существует.
Предстоящий приезд Станислава смутил Ольгу и заставил ее о многом задуматься. Вот человек, которому она верит, хоть и не знакома с ним с таким, каким он стал. Вот человек, с которым Ольга могла бы связать свою жизнь — хоть на первый взгляд эти ее слова и звучат несколько неожиданно. Каким бы ни был сейчас Станислав Вахтомин, он не мог растерять всех тех качеств, которые вызывали в свое время симпатию. Станислав не мог измениться настолько, чтобы она не смогла узнать его. И, хоть и писал Вениамин в своих письмах о том, что «Стаса теперь не узнать, он стал слишком мрачный и очень неуверенный в себе», это ничего не говорило сердцу Ольги. «Все мы стали другими», — сказала она себе.
Такие же мысли не покидали ее и после первой встречи со Станиславом. Все мы стали другими, потому что нет ничего, что не меняется в этом мире. Но душа человеческая остается неизменной. Как уже было сказано, Ольге не понадобилось большого напряжения ума, чтобы догадаться: друг ее далекой юности несчастен.
Как-то Оля зашла в книжный магазин посмотреть новинки по медицинской литературе и столкнулась здесь со Станиславом. Он обрадованно поздоровался с ней.
— Ты тоже библиофил?
— Немного. А ты все такой же страстный читака?..
— Я? Еще бы! Хочется и это купить, и это, но пока некуда ставить…
Станислав запнулся.
— А ты никуда не уезжай больше — и будет где ставить книги.
Станислав ответил:
— Я бы не уехал, но меня ждут в Ташкенте…
Ольга быстро проговорила:
— Ну, если ждут — тогда другое дело. Если ждут — конечно… надо быть там, где ждут…
— Я имею в виду, что в Ташкенте у меня свои обязанности… — Он еще больше увяз в непродуманных фразах.
— И я имею это в виду! — Ольга вымученно улыбнулась. Кстати, мама спрашивает, почему ты не заходишь?
Ольга медленно, очень медленно направилась к выходу, чтобы только Станислав ничего не заметил в ее изменившемся настроении.
— Завтра зайду, — пообещал он.
— Зайди, — откликнулась она.
И потом она почти бежала по улице, подставляя разгоряченное лицо потоку воздуха, который мчался ей навстречу, и не могла сдержать слез, хоть и нужно было бы давно уже научиться сдерживать их…
Станислав, увидев реакцию Ольги на свои необдуманные слова, растерялся. Он сказал что-то о своем предстоящем визите, как будто именно это было так важна сейчас, и сам не слышал своих слов. Станислав растерялся настолько, что не сразу сообразил, почему Ольга направилась вдруг к выходу. Он шагнул следом, потом остановился — уже перед самой дверью; остановился, потому что Ольга, улыбнувшись непонятной улыбкой, кивнула ему: мол, до свидания! Станислав остановился и некоторое время стоял, как столб, — а продавщица удивленно смотрела на странного книголюба. Поймав этот ее взгляд, Станислав тоже вышел из магазина и оглянулся по сторонам — Ольги нигде не было. Он медленно направился в сторону барабановского дома, хоть и не решил еще, что станет делать через минуту.
