кровь. Она зажмурилась.
— Пойдем, Прохор, не могу.
Вышли в город, когда начало темнеть, сели в такси. Проехали по главным магистралям. Поужинали в небольшом ресторанчике. И теперь, уставшие, стояли посредине моста на Эльбе. Справа по набережной тянулась цепочка ярких электрических фонарей, слева в сквере играл эстрадный оркестр, впереди, наверное, на мачте какого-то суденышка виднелся ярко-красный огонек, похожий на огонек одинокой в ночи папиросы.
— А как там Бантик и Кленов поживают? — спросила Бригитта и выпустила из рук небольшой камешек. Она мгновение провожала камешек глазами, но тут же потеряла: темная летняя ночь проглотила его.
— Добрые хлопцы, — ответил Прохор. — С такими не пропадешь. Жаль, что скоро увольняются в запас.
— Кленов серьезный, как ты, — сказала Бригитта.
— Так уж я и серьезный, — запротестовал Прохор. — Скучный, значит?
— Нет, зачем же. Я люблю серьезных.
— У нас профессия такая — серьезности требует. — Прохор повернулся к Бригитте. — А человек я, как все, обыкновенный.
Бригитта тряхнула головой.
— Раз я люблю, значит, необыкновенный. — Она взяла его большую ладонь в свои маленькие тонкие руки, прижала к груди. — Необыкновенный ты мой.
Прохор привлек к себе Бригитту и поцеловал.
— Не устала?
— Немного.
— Может, пройдем в скверик, посидим.
— Там шумно. Лучше здесь. — Бригитта наклонилась через перила. — Смотри, пароходик как запоздал!
Под мостом действительно прошлепал колесами старый небольшой пароходик, протяжно загудел.
— Как твоя мама себя чувствует? — спросил Прохор.
— В Бромбахе отдыхает. Поправилась, пишет.
— Будет работать?
— Разве она откажется от любимого дела. Ребятишки для нее все. Прохор... Я хотела тебе сказать... — Бригитта положила руки ему на плечи. — Ты помнишь наш разговор возле пруда.
— Помню... — Он взял ее ладони в свои.
— Я согласна стать твоей женой, — еле слышно прошептала она.
Прохор ничего не ответил. Он лишь привлек к себе Бригитту и начал целовать ее глаза, щеки... А там внизу, под мостом, текла Эльба, глубокая и полноводная река, текла спокойно, величаво, как текут и наши, русские великие равнинные реки, которые часто грезятся Прохору во сне, о которых, как и о своей родной Оке, он тоскует до боли в сердце.
— У нас будет сын.
— И дочь, — подсказала Бригитта.
— Это хорошо.
Прохор отправил Бригитту домой рано утром в понедельник, а сам получил документы в девять, прочитал заключение — здоров.
Он вышел на мост, где недавно расстался с Бригиттой, поймал попутную военную машину и умчался в свой полк. Старший лейтенант Прохор Новиков всем существом своим чувствовал: его полк находится в полной боевой готовности.
И он не ошибся.
———
