каре.
— Мгм, — решил помочь ему Амбарщик.
Кэп встрепенулся и поднял голову. Он встретил презрительный взор Амбарщика, отсвечивающий полярными льдами и пронизывающий космическим холодом, но в глубине льдов и космоса тлела искорка непонятной теплоты, она как бы говорила Кэпу: ты помнишь наш уговор, ты знаешь, что находишься у меня в руках, поэтому в отношении к тебе допускается некоторое снисхождение, если ты сейчас, сию же минуту сделаешь все так, как нужно.
— Да, да, я все понял, дорогой Амбарщик. Клянусь червонным вальтом, я не знал, что Третий вызвал рыбинспекцию! Безусловно, он еще сумеет нам насолить, если сейчас от него не избавиться. Значит, если я правильно тебя понял, по пути в Поселок мы должны сообразить, как именно от него избавиться? Я униженно благодарю тебя за твой совет, — торопливо бормотал он. — Как ты знаешь, и я и мой теплоход полностью находимся в твоем распоряжении. Будь на то твоя воля, а мы сделаем все, что от нас зависит.
Амбарщик, не удостоив его ответом, холодно отвернулся и удалился с брезгливой миной на лице, величественный, будто оксфордский академик.
— Афанасий, не слишком ли далеко мы отошли от берега, смотри, он едва стал виден? — Он не выдавал своего смятения затерянностью в пространстве, сидел спокойно в утлой лодчонке, поглядывал на меня, поглядывал вокруг. Мне бы знать, что ему хорошо известен нрав этого моря, он не раз видел, как круто меняется у него настроение, как под спокойной гладью зреет накат, как всплывают на верхушки волн пенные барашки, как оно начинает раскачиваться, а в немногих спокойных местах около берега ворочается, будто сонный неповоротливый зверина. Он реально представлял себе все опасности этого моря, но не препятствовал мне в моем туповатом намерении показать еще один горизонт. Он-то знал кое-что, чего не знал я.
Мы повернули назад. Шли галсами против ветра.
— Делается это так…
— Ты жалеешь о том, старик, что нельзя вернуться галсами в прошлое и кое-что там исправить?
— Оказывается, ничего не нужно исправлять, Коля. Кажется, хорошо бы откорректировать свое прошлое, имея опыт сегодняшний, но все это липа, друг ты мой ситцевый. Жизнь имеет настоящую цену, прожитая однажды. И жизнь твоя и моя, и жизнь Огольцова Игоря Ефимовича, но ее пример достался нам не напрасно. Я к тому, что мы подобны тем птицам, которым для того, чтобы жить, нужно питаться химическими элементами, образующимися при распаде того целого организма, который ранее звался плотью и духом другой жизни. От нас тоже ждут опыта, чтобы иметь возможность в дальнейшем жить правильней, чем мы с тобой, и уйти дальше.
Если бы я имел возможность вернуться галсами в прошлое и откорректировать его так, чтобы мне не было стыдно за, скажем, историю с малышом и «Дедом», то я бы жил до скуки правильно.
…Когда я посмотрел в окно и произнес свою сакраментальную фразу, что все отпуска рано или поздно кончаются, ты не спросил «зачем?». Ты положил тяжелую руку мне на плечо и сказал: «А куда? Куда ты пойдешь, старик?»
Этого я пока не знал.
«Пойду, — сказал я, — ну, просто пойду».
«Не дури, старик. Я хочу кое-что предложить».
И он поведал мне, как ему тут нравится, как тесен стал круг его знакомых: геологи, рыбаки, редкие туристы и так далее.
«Видит аллах, я не ищу того, что называется «ты мне — я тебе», это само меня находит. Со временем выяснилось, что и в нашей конторе есть люди, которые считают себя чем-то обязанными мне. Не думай, что я тебя «устраиваю» или желаю облегчить твою судьбу на данном отрезке времени, нет. Ты не забыл ли, что называется реверсом и где находится гребной вал? Прими мою услугу».
…Я не отказался. Во-первых, это решало вопрос о безработице на какое-то время, а во-вторых, давало надежду, что в движении я осмотрюсь и передо мной откроются новые горизонты. Да и проблему неопределенности такое решение снимало начисто, а ничего, кроме неопределенности, меня не страшило так сильно. Согласие мое не было ни слабостью, ни уступкой Николаю, потому что, зная его, я знал, что он платит чистой монетой.
— Напоследок, Николай, этот швертбот твой, начинай ходить на нем вдоль берега, выбирая тихую погоду с зарядом солнца на весь день. Не спеши, будь увереннее; там, где есть между двумя точками берега впадина бухты, не иди по ее контуру, старайся спрямлять путь по прямой. Привыкнув к тому, что с одной стороны у тебя будет постоянно видно пространство воды, начинай постепенно забирать в него все больше и больше, а однажды ты войдешь в море на несколько миль в его глубину, не будешь рисковать зря, зная эти воды, но именно такая уверенность и нужна будет поначалу. И однажды ты рискнешь. Ты увидишь вокруг себя только воду и линию горизонта, которая станет делать тебе подарки: то выдвинет из-за себя торопливый корабль, то вынесет стаю уток, плавник касатки, а то издалека покажет краешек суши со спинами сопок.
И вот там ты проверишь свою силу. В бескрайнем одиночестве, в затерянности и тишине.
Ты промолчал тогда. Испытание? Это не детская игра в кораблики? Деревяшка с кусочком ткани над ней не сможет встать против длинных высоких накатов, образованных в сердцевине чужих и далеких морей. Накаты эти идут оттуда несколько суток, расходясь концентрическими кругами, и добираются до нас.
Я подарил ему эту яхту!
В сердце Студента слышалась неприхотливая мелодия флейты, он ждал чего-то необычного от своей новой жизни, когда не нужно будет прятаться ни от Чифа, ни от Поварихи. Он еще невесть о чем бы размечтался, о всяких необычных вещах, прижимая к себе букетик глупеньких цветочков, которые ему преподнесла на память странная женщина по имени Флора, но вдруг у самого его лица послышалось вроде бы сильное горячее дыхание: это лилась забортная вода из машинного отделения и слышался гулкий стук работающего в утробе судна малого двигателя.
Студент вздрогнул.
Выплывающая из клочковатого седого тумана призрачная скуластая морда теплохода, с нависшим над бортом рогом-стрелой судового крана вызвала у него полузабытый образ мифического человека-быка.
…Кэп вызвал к себе Семена, дабы выяснить втихаря подробности сделки, состоявшейся между Амбарщиком и Инспекторами. Кэпу хотелось узнать, точно ли Амбарщик пообещал три бочонка икры или же он пообещал Инспекторам меньше, с тем чтобы присвоить себе неучтенную разницу. Конечно, Кэп делал бодрый и глубокомысленный вид, выслушивая бредни Амбарщика, но помнил правило: «Доверяй, но проверяй», поэтому и вызвал Семена, чтобы разузнать об истинной подоплеке дела.
