Она постарела и подурнела. Седина, которую раньше удавалось прятать, выступила густо. Глаза – в них любил смотреться Прокопий – потускнели и выражали одно только равнодушие к жизни.
«Кончено! – тупо думала женщина. – Всё кончено!» Ночью ей приснился страшный сон. Будто идёт она по полю, а из пшеницы навстречу выбегает стая волков. «Вот и хорошо! – радуется Мария. – Это смерть моя!»
Но волки промчались мимо. Впереди них бежал матёрый гривастый зверь, который что-то держал во рту. «Голова!» – разглядела Мария и ужаснулась. Другие звери накинулись на вожака, и он уронил свою добычу. Голова подкатилась к ногам Марии. Синие губы раздвинулись, спросив: «Не узнала?».
- Григорий! – закричала она и в ужасе попятилась.
- Не бойся! – сказала голова. – Я хочу проститься. Поцелуй меня!
- Нет! – закричала Мария. – Нет!
А волки уже схватили голову и, разрывая её на части, стали драться.
Мария вскочила и зажгла свет. Взглянув в зеркало, не узнала себя. Лицо было морщинистым и жёлтым. Волосы развились и посерели. «Что это? – коснувшись волос, услышала, что они хрустят под пальцами, словно пересохли над огнём. – Теперь он бросит меня, – подумала о Прокопии. – Ну и пусть. Одна доживу...»
Но жить одной не хотелось. И вообще не хотелось жить. Всё стало уныло и бесцветно, точно окружающий мир выварили в кипятке. И смерть, и жизнь стали одинаково безразличны. До сих пор она жила, спрашивая себя: «Что будет завтра?». Это было любопытство от боязни. Теперь оно пропало. Место тревожных предчувствий заняло удивление тем прежним страхам за грядущий день. «Мне нечего терять, потому что ничего не было. Я всё выдумала: и любовь, и страх, – думала она. – Ничего нет. Всё стало ничем».
В эти самые безрадостные дни её жизни в школу пришла Катя.
- Он один у меня остался, – сказала она. – Отдай!
- Возьми, – безразлично и тихо прошелестела Мария. – Возьми и будь счастлива, если сможешь... Я не смогла.
«Какая она страшная! – думала Катя, глядя на постаревшую, лишённую жизненных соков соперницу. Вся седая...»
- Не нравлюсь тебе? – мёртво улыбнулась Мария. – А вот ему нравилась.
- Любишь его?
- Теперь нет. Нечем. Оставь меня одну. Я его больше не пущу.
- Не сможешь.
- Смогу. Он твой, я знаю. Но я тоже хотела счастья. Теперь не хочу, потому что не знаю, какое оно...
- И со мной оно разминулось...
- У тебя всё впереди. Прощай! И не держи на меня зла. Я всего лишь слабая баба.
- Жалкая ты моя! – обхватила её Катя. – Обездолил он нас...
- Нет, меня не обездолил. Он дал мне очень много. Всё, что было отпущено, я израсходовала... Остальное твоё. Бери и больше не растравляй меня.
Когда постучал Прокопий, она не впустила его. Не открыла и во второй раз, и в третий; лежала на кровати и слушала его сердитый голос и стук.
Он колотил настойчиво и долго, но Мария не открывала, не двигалась, точно это был не любовник её, а ветер в ставни.
«Я строила из песка. Из песка строится на один миг. Вот и рассыпалось. Теперь ничего нет...»
В дверь больше не стучали.
Глава 44
- Я за тобой, Катерина, – сказал Федяня, выставляя на стол поллитровку.
- Как это – за мной?
- Сватать пришёл...
- Ты не туда попал, Федя.
- Не подхожу?
- Не подходишь.
- Если не секрет – почему?
- Потому что у меня на сердце другой.
- Ну, это не причина! Он тебя и знать не желает.
- Это уж не твоя печаль. Бутылку-то убери. Зря выставил...
- Стало быть, от ворот поворот?
- Стало быть, так.
- А ведь я тебя люблю, Катерина, – тихо сказал Федяня. – Больше жизни люблю.
Это безыскусное признание тронуло девушку, что-то хорошее, тёплое шевельнулось в её душе.
- Не надо, хороший мой! И тебе больно, и мне... Ты же всё знаешь.
- Ты не гляди, что я фулиганистый, – не понял её Федяня. – И что пью – не гляди. Женюсь – всё брошу. Вот те крест. Это я с виду такой пустой. А я не дурак, Катерина. Верно говорю: не дурак!
- Ты умный. И ты мне нравишься. Но не больше его.
- Я убью его.
- Ну и чего ты этим достигнешь? Я ведь всё равно за тебя не выйду...
- Зато и ему не достанешься!
- Уходи, Фёдор! Я думала, ты по-доброму пришёл, а ты... Уходи!
- Погоди, Катя... Катенька! Это я сдуру! Никого не трону! Токо скажи мне: можно надеяться? Я подожду. Я терпеливый...
- Не надейся. Так лучше. Девчат много. Выбери себе по душе и женись. А я свою долю ждать буду...
- Это твоё последнее слово?
- Последнее, Федя.
- Лучше бы я утопил тебя тогда...
- Это и сейчас не поздно.
Федяня схватил её за руки и, стиснув, стал целовать лицо, глаза, губы. Она не кричала и не сопротивлялась. С молчаливым отвращением смотрела на него, и это его отрезвило.
В избу незваной и нежданной вошла Фёкла.
- О, тут уж без меня сговорились! Вовремя опоздать лучше, чем прийти безо время! Мир да любовь!
- Заткнись ты, мымра! – рявкнул Федяня.
- Нету здесь ни мира, ни любви, тётка Фёкла, – сказала Катя. – И никогда не будет!
- А чем плох парень? И лицом пригож, и умом не обижен. Ты, девка, не ерепенься. Года-то уходят... Не век молодой будешь...
- Хватит об этом.
- Что хватит? Ты пойми, дура, что мужики на нас на молодых зарятся... А молодость – она как дым: раз – и улетела.
- Я
