что я шел не по тротуару, а по середине мостовой... За это тоже надо сказать спасибо Пригодинскому!»
Он поднял браунинг, солидный, «№ 2». Почти боевое оружие. Никаких следов крови. Значит, и я в него с переполоху не попал. Завизжал от неожиданности и страха. Ну и террорист!..
Послышался топот, грохнул винтовочный выстрел... Этого еще не хватало! Опять нападение?.. Цируль сграбастал из левого кармана шинели патроны, понимая, однако, что не успеет перезарядить наган... О!.. Да это патруль. Довольно оперативно.
Впереди, с винтовкой наперевес, бежал совсем юный узбек в стеганом халате, чуть поотстав от него — парень огромного роста. Ба!.. Да это же Ескин, молотобоец из Главных железнодорожных мастерских.
Громадный Ескин вновь бабахнул в белый свет, как в копеечку.
— Эй, Ескин! — весело крикнул Фриц Янович. — Чего людей пугаешь? — и тут же узнал второго патрульного, восемнадцатилетнего Миркамиля Миршарапова, члена старогородской партийной дружины. — А ты, дорогой Миркамильджан, с чего это не своим делом занимаешься? Ты вроде не здесь, а за Анхором порядок наводить обязан.
Оба юнца густо покраснели.
— Мой... Я... — на ломаном русском языке заговорил, запинаясь, Миркамиль. — Пришел к вам Ура-Тюбинский патрон брать. Вижу, Иескин один, напарник ёк. Одному зачем ходить?.. Убивать могут.
— Молодчина, Миркамильджан... Ну, а ты, Ескин, зачем стрелял?
Гигант с детским личиком, багровый от стыда, промямлил ломким, прыгающим с тенора на басок голосом:
— Да я... Тово самого...
— Пострелять захотелось? — засмеялся Цируль.
— Угу, — Ескин потупился.
— Лет-то тебе сколько?
— Скоро семнадцать.
— Запомни, парень... Американцы говорят: «Время — деньги». Мудрость не великая, но есть в этом афоризме кое-что. Но вот в нашем деле время — это... Даже одна-единственная секунда — это жизнь. Расстрелял бы ты обойму попусту, а тут как раз и столкнулся нос к носу с вооруженным врагом. Он бы уж не стал ждать, пока Ескин перезарядит винтовку. Уразумел?
— Угу!
— Я ему говорил: не стреляй!.. — начал было Миркамиль, но Ескин вдруг сунул другу в руку свою винтовку, и тут произошло нечто фантастическое: громадный юнец схватился за булыжину и, взревев от натуги, вывернул ее из плотно уложенной мостовой.
— Я... Я бы вот что... Гадам!.. — он размахнулся и с такой силой запустил булыжником в угол дома, что фонтаном брызнула кирпичная крошка. — Вот так их... Так!..
— Йе! — изумился Миркамиль. — Ай да палван!.. Совсем Фархад!
Фриц Янович присвистнул.
— Превосходно!.. К твоей силище, Ескин, да еще бы знаний.
— Научите — буду знать.
— Научим. А сейчас продолжайте патрулирование.
— А что случилось здесь, а, Фриц Янович? — спросил Ескин.
Цируль коротко рассказал — что.
— Ах, шайтан!.. Такой шайтан! — возмутился Миркамиль. — Одного пускать нет. Провожать нада.
— Угу, — поддержал друга Ескин.
Вскоре все трое благополучно достигли домика, где квартировал Фриц Янович. Распрощались.
Эльзы дома не было. На самодельном столе, покрытом скатеркой сурового полотна, записка: «Ушла в махаллю «Дарбаза». Цируль разочарованно вздохнул. Хоть бы часок провести вместе с женой. И вообще... Сколько лет они женаты, а если подсчитать время, проведенное вместе, то и года не набежит. То она скрывалась в подполье, то я, то я на работе, а она дома, то я дома — она на работе. Ее в ссылку — туда, меня в ссылку — совсем в другую сторону. Отважная женщина. Ведет агитработу среди старогородских узбечек. И стреляли уже в нее, и даже чуть не линчевали по наущению мулл. А она знай свое гнет! Молодчина. Хорошо хоть что там, за Анхором, Насредин Бабаджанов за ней присматривает. Возвращаться по ночам домой не разрешает. Значит, и нынче останется Эльза ночевать в многочисленной семье Бабаджанова.
Цируль прилег на аккуратно застланную солдатским одеялом железную кровать, не раздеваясь. В глазах заплавали синие, зеленые круги — блестящие, с радужным отливом. И тут же заснул, словно провалился в черную бездну.
И во сне не было Фрицу Яновичу покоя. Тьма растаяла, и явились странные видения... Чудовище мохнатыми клешнями душит его, Цируля, в страшных объятиях!.. Фриц Янович хочет вырваться, но жуткий фантом сжимает все сильнее, сильнее... И вдруг безобразная харя его превратилась в угрюмую физиономию... Иргаш! После разгрома «Кокандской автономии» этот кровавый бандит, бежавший с каторги, объявил «газават» Советской власти, войну не на жизнь, а на смерть... Вот она — одна страшная лапа... Другая — с крючковатыми когтями... Она превращается в злобные морды басмачей Ашурмата и Рахманкула, конная лава со сверкающими клинками скачет прямо на него, на Цируля!.. А вот отвратительный паук с налитыми кровью бешеными глазами матчинского бека!.. Цируль, задыхаясь в тисках мохнатых лап, вдруг подумал, что это вовсе не какой-то гигантский паук, это не его душат. Хотят задушить едва поднявшуюся на ноги Туркреспублику!.. Это не лапы, а нечто более страшное — Иргаш зверствует в Ферганской долине... Басмачи в восьмидесяти верстах от Ташкента, в селениях Аблык, Пенгаз, Ашава... За Зеравшанским горным хребтом... И совсем близко Оренбургский фронт!..
Цируль нечеловеческим усилием вырвался из смертельных объятий — и пробудился. Отирая со лба холодный пот, криво усмехнулся. Ну и ну, дорогой товарищ!.. Как институтка расклеился. Стали пошаливать нервишки. Нехорошо. Стыдно. Впрочем, при чем тут нервы?.. Присниться всякое может. Просто ты, друг, и во сне озабочен событиями реальными... Ого! Уже четвертый час. Пора в исполком.
Заседание исполкома Ташсовета было шумным. Обсуждался вопрос об усилении патрульной службы города. Пока этим занимаются Управление охраны да партийные дружины старо- и новогородских частей. Большевики обратились за помощью к левым эсерам, но те ни в какую: не дадим ни одного человека! И еще затеяли торги, требуют в свои руки Комиссариат внутренних дел, Военный комиссариат; заявили ультиматум: назначить двух «левэсов» заместителями председателя Совнаркома!
После долгих, утомительных дебатов член ЦК партии левых эсеров Колузаев наконец пошел на уступку.
— Так и быть, — объявил он, — дадим в охрану двадцать штычков. Но если и после этого в городе не наведут порядка... И еще вот что. Дали нам на Московской улице ресторан «Буфф» под партийный клуб!.. Это что — насмешка, да?
— Ладно, ладно, — устало проговорил зампред Ташсовета Вульф Наумович Финкельштейн, тридцатилетний крепыш в рубашке-косоворотке, — предоставим вам здание, какое только пожелаете. Хватит спорить по пустякам.
...Цируль шагал по
