Луша (покатывается со смеху). Жанихи приехали!..
Старик. С каких пор веселый стал, Илюша?
Коноводов. С тех самых пор, как немец ноги у меня оттяпал. Легко стало без них, весело, а то таскай задарма их, нихто и гроша не дает. Здравствуйте, господа служивые!
Красноармейцы. Здравствуй, товарищ! Тут господ нету.
Коноводов. Ну, к тому так говорится у нас.
1-й красноармеец. Еще не обтяпались.
Павел. Дай-ка, што ль! (Берет у одного из красноармейцев балалайку). Спою-ка свою любимую ткацкую. Одиннадцать лет пел ее своею шкурою. (Настраивает.)
Луша (Коноводову). Илюша, на свадьбу позовешь?
Коноводов (поет). И пить будем и гулять будем, а смерть придет – помирать будем.
Луша хохочет.
Павел. Во, старик! (Стучит по балалайке.) Мы тут бьемся, головы за вас кладем, за мужиков, – никто об нас тут не подумает: сдыхайте, как собаки. А там, на фабриках, на заводах, наши братья день и ночь об нас помнят – во подарок прислали! Из последней копейки собьются, пришлют.
Сергеев. Фу-у! Много ль на человека приходится – гроши.
Микеша. Гроши!.. Да ведь голодные сидят. Надо этот грош отколупнуть от голодных детей.
2-й красноармеец. А из грошей на армию миллионы выходят на подарки.
Старик. Это и мы могём.
3-й красноармеец. Могёте!.. Покеда по загривку вас потянут, тогда могёте. Всё дожидаетесь.
Павел (поет под балалайку):
Мучит, терзает головушку бедную
Грохот машин и колес,
Свет застилается в оченьках крупными
Каплями пота и слез.
Как не завидовать главному мастеру,
Вишь, у окна он сидит,
Чай попивает да гладит бородушку,
Знать, на душе не болит.
Нитка в основе порвалась, канальская…
Ах, распроклятая снасть!
Жизнь бесталанная, сколько ты на душу
Примешь мучений, так страсть!
Ноют и рученьки, ноженьки, спинушка,
Грудь разломило ткачу…
Эх, главный мастер, хозяин, надсмотрщики,
Жить ведь я тоже хочу!..
Марьяна, как птица, вся застыла в порыве – слушает. Стемнело. Павел легонько тренькает на балалайке. Молчание.
Старик. У всех горе.
1-й красноармеец. Вот мы и несем свои головы, штоб замест горя всем была радость.
2-й красноармеец на гармонии играет плясовую. Сергеев вскакивает и, притопывая, начинает плясать. Микеша схватывает Лушу и вытаскивает, чтобы плясала.
Луша (отбиваясь). Утопии, окаянный!..
Ивлевна (входит, вынимает платочек, павой плывет, поет). «Мимо сада винограда собачка бяжала, ножки тонки, боки звонки, а хвост закурлючкой. Ножки тонки, боки звонки, а хвост закурлючкой, на хвостике колтунчики ветром развевает. На хвостике колтунчики ветром…»
Павел. Ну, будет, ребята, надо спать ложиться…
Посторонние понемногу расходятся.
Голос на улице. Никак дожж?
2-й голос. Не-е, нахмарилось только.
Микеша (в избе). Ну, как же мы ляжем?
1-й красноармеец. Да как: стели шинель да ложись.
Микеша. Эх, и завалюсь!.. Две ночи не спал.
Сергеев. Хочь бы сенца подстелить.
1-й красноармеец. Но-о, набалован, сенца ему! Може, перину?
Сергеев. На кровати можно.
Павел. Пускай старики.
Расстилают шинели, начинают раздеваться.
3-й красноармеец (разувается). Эх, славно!.. Отекли совсем.
Павел. Обуйся! Не разуваться! Винтовки возле себя!
3-й красноармеец. Чево ж, успеем.
Микеша. Отогнали. И разъездов ихних нету.
Павел (сердито). Тебе говорят – обуйся. Мало чего – нету. Сейчас нету, а не успеешь оглянуться – навалятся. Разве угадаешь?
Все обуваются. Старик ложится на кровати. Марьяна, Луша – на лавках.
Микеша. Не-е… теперя его и с собаками не сыщешь – без оглядки бежал. Сегодня ничего не будет.
2-й красноармеец. Отделенный, хочь патронташ снять.
Павел. Ничего не снимать, – так ложись. Какой запас у кого патронов?
Микеша. У меня с сотню.
1-й красноармеец. У меня с полсотни.
Павел. Завтра утром пополнить.
Понемногу засыпают.
Старуха (бормочет). Господи Исусе, сыне божий, спаси и помилуй… прегрешения наши… Раба божьего Степана помяни во царствии твоем. (Ложится на кровать.)
Молчание. Луша подымается, прислушивается, пробирается к Марьяне.
Луша (полушепотом). Слышь, Марьяна, а они ни-чево, солдаты-то. (Молчание.) Энтот-то боров все сватается до меня.
Марьяна. Дура! Дюже ему жена нужна. Побалуется да кинет, как утирку.
Луша. Я и то его мокрым полотенцем здорово саданула, аж присел. (Молчание.) Слышь, Марьянка, страшно им на войне-то? (Молчание.) Ведь это все жанихи. Тебе который пондравился?
На полу завозился красноармеец, приподнялся, неясно забормотал.
1-й красноармеец. Бей… коли… цепь… бегом… лошадей… бурбур… мурмур… мм… (Опять повалился.)
Марьяна с Лушей застыли, прижавшись.
Марьяна. Это он со сна. Представляется ему.
Некоторое время молчание.
Луша. Энтот вон губастенький, с усиками, ничего из себе. Кабы уши у него помене, а то дюже как у лошади.
Далекий, едва уловимый звук выстрела.
Луша. Чево такое?! (Обе прислушиваются; тихо, сонное дыхание.) А энтот белобрысенький, полнокровный из себе, да дюже рот разявает. (Молчание.) А энтот скуластый некрасивше всех, а как запел, аж за самое за сердце схватил. Глаза у него уж дюже хороши. Так бы глядела в них, не отрывалась.
В окнах слабо и медленно разгорается красное зарево. Марьяна и Луша не замечают.
Марьяна. Душа в ём.
Луша. Об чем он пел?
Марьяна. Про фабричных.
Луша. Дюже уж жалостливо, не оторвалась бы, так бы и слухала.
Марьяна. Жисть, видно, несладкая у самого. (Вздыхает.) Худой.
Луша. Холостой, гляди?
Марьяна. Ступай спать.
Луша (крадется к себе, ложится, потом возвращается). Марьяна! (Марьяна молчит.) А я знаю, скуластый тебе больше всех поднравился…
Марьяна (сердито). Уйди!..
Луша крадется к себе. Молчание, темнота. Где-то снова далекий выстрел, другой, третий. Смутно заговорили пулеметы, и глухо ухнуло орудие, другое. Красное зарево все больше разгорается. Стук в окно.
Голос с улицы. Тревога!.. Тревога!.. Тревога!..
Павел (вставая). Подымайся!
Красноармейцы в багровой темноте подымаются, стучат оружием,
Павел. Вставай, что ль! Микеша. Вот те отоспались. Старик. Лушка, зажги свет.
Луша зажигает.
Старуха. О господи Исусе, спаси и помилуй…
1-й красноармеец. Должно, казаки.
2-й красноармеец. Не слышишь, артиллерия бухает, – стало быть, пехота подошла. Павел. Выходи!
Красноармейцы выходят. Луша гасит лампочку. В окнах все больше багрово разгорается пламя далекого пожара.
Павел (голос на улице). Стройся!.. Чего переваливаешься?
За окнами слышно: торопливо позвякивая оружием, со смехом и говором строятся.
1-й красноармеец (голос на улице). Рота за колодезем.
2-й красноармеец (голос на улице). Эх, табачок забыл.
Старик (в избе). Пожар. Должно, в Выселках.
Старуха (в избе). О господи Исусе, мати пресвятая…
Микеша (голос на улице). Поспать не дали, сволочи!
1-й красноармеец (голос на улице). Беспременно казаки.
2-й красноармеец (голос на улице). И пехота. Наши прибегли, сказывают, цепями идут.
Микеша (голос на улице). Задаст он нам жару.
1-й красноармеец (голос на улице). Не то он нам, не то мы ему.
Павел (голос на улице). Все?
Голоса на улице. Все.
