Эрна Калме связалась с какой-то воровской шайкой, которая обчищала квартиры и магазины, а иногда выезжала на грабеж в деревню. Склад похищенного был устроен у Эрны. Через несколько месяцев шайка была изловлена, а вместе с ней попалась и Эрна. В ее комнате произвели обыск и нашли награбленные вещи. И снова у Эдит одним агентом стало меньше.
Так она потеряла их всех, одного за другим, и в конце концов очутилась одна. Если бы Эдит не меняла так часто местопребывание, не жила бы в разных местах под разными именами, давно бы и ей был конец. Много значила большая практика, приобретенная на службе в гестапо: она изворачивалась даже там, где другой никак не избежал бы ареста.
Наконец, и она почувствовала себя припертой к стенке. Осталось одно — отсиживаться в лесу и ждать, когда западня захлопнется, или надеяться, что где-нибудь чудом образуется спасительная щелочка; впрочем, она сама не верила, что есть еще такая возможность. Эдит с особенной остротой чувствовала безвыходность своего положения еще и потому, что несколько месяцев тому назад она заболела скверной болезнью. Удивительного в этом ничего не было: скорее следовало удивляться тому, что это случилось так недавно. Эдит не пыталась даже отгадать, кто заразил ее да и немыслимо было отгадать… Обратиться к врачу она не могла. И ей ни разу не пришло в голову предупредить своих сожителей, уберечь их от заражения. Если бы она сказала им, что с ней случилось, ее бы прогнали, и она погибла бы. Поэтому Эдит молчала и продолжала жить по-прежнему, не думая о последствиях.
2
На следующее утро пришел Герман Вилде. Только один-двое бандитов знали, где он скрывается: в последнее время Вилде стал крайне недоверчив и избегал лишних встреч даже со своими. Конечно, об оперативном руководстве не могло быть и речи, но и руководить собственно было некем, когда осталось несколько разрозненных группочек, по три-четыре человека в каждой. Прежний «командир полка» и «батальона» Герман Вилде, он же Эварт, постепенно снизился до положения «командира отделения», хотя его продолжали еще называть «полковником». В прошлом году он скрывался в разных уездах Видземе, но после убийства Закиса опять перебрался в Курземе.
— Есть новости? — спросил он, сев на лежанку Ансиса, который сейчас стоял на посту.
— Какие здесь могут быть новости, — ответил, пожимая плечами, бандит по прозвищу Долговязый. — Болтаемся без дела и ждем лучших времен. Ты, может, расскажешь что-нибудь хорошенькое. Тебе все-таки приходится кое-что видеть. А мы…
— Много я вижу, — проворчал Вилде и как-то странно, задумчиво посмотрел на лежащую Эдит. Затем вздохнул и добавил: — Не густо у нас с хорошими новостями… не густо.
— Живы пока, и то хорошая новость, — засмеялся третий бандит, но сразу замолк, так как остальные его не поддержали.
— Запасы еще есть, что в кооперативе взяли? — спросил Герман.
— Почти все подъели, — ответил Долговязый.
— Жирно живете. Живете только сегодняшним днем. Таких на Северный полюс брать нельзя.
— Что нам на полюсе делать — с белыми медведями разве наперегонки бегать? — опять пошутил третий, но опять никто не засмеялся.
— Ты бы лучше прихлопнул жабры, — сердито сказал Долговязый. — Если нечего сказать, так и молчи в тряпочку. Слушать тошно.
— Заткни уши ватой.
— Смотри, как бы тебя не двинули по морде.
Одно и то же, все одно и то же… Накопившаяся в них злоба медленно тлела, не потухая и не разгораясь настоящим пламенем.
Герман слушал, а сам думал: «С такими далеко не уедешь. Готовы друг другу горло перегрызть, а если спросить, из-за чего, сами не смогут ответить. Что это такое — начало конца или уже конец?»
— Нам надо выбрать одно из двух, — заговорил он снова, и все замолчали, поняв, что сейчас он скажет что-то важное. — Или ликвидироваться и разбрестись в разные стороны, кто как сумеет, или сделать попытку всем вместе вырваться из окружения и продолжать работу в других условиях.
— Разве из этого окружения вырвешься? — задумчиво сказал Долговязый. — Оно кончается не за этим лесом и не за десятью такими лесами. На каждом шагу нас ждет западня.
— Есть еще дорога через море, — сказал Герман. — За морем находится Швеция…
Он помолчал немного, чтобы остальные успели вдуматься в его мысль, и продолжал дальше:
— Об этом я и хочу с вами говорить. Это не моя выдумка, а конкретное предложение. Мы должны убежать, и если сейчас еще такой возможности нет, то в скором времени она появится.
Эдит приподнялась на лежанке и стала слушать внимательнее.
— Не сейчас. Сейчас еще нельзя. Надо подождать, когда в море разойдется лед и немного потеплеет, иначе замерзнем, как тараканы. На берегу моря в одном рыбачьем поселке у меня есть знакомый из наших. Он недавно вступил в рыболовецкую артель. У них есть моторка. В нужный момент мы ее украдем и тронемся в путь. До Готланда не так далеко. Кто не желает участвовать, пусть скажет сейчас. Кто хочет ехать — пусть готовится. Только надо молчать. Ни жене, ни невесте, ни детям — ни единого слова.
— Я согласен, — сказал Долговязый.
— Я тоже! — крикнул второй бандит.
— А для меня найдется место в моторке? — заговорила Эдит. — Я ездила по морю и морской болезни не боюсь.
Герман посмотрел на нее исподлобья.
— С тобой у меня разговор особый.
Он поговорил еще немного с обоими бандитами о разных мелочах, связанных с предстоящей поездкой, потом показал взглядом на дверь. Поняв, что «командир полка» хочет остаться наедине с Эдит, бандиты разом встали и вышли из землянки.
Герман долго молчал, Эдит несколько раз пробовала улыбнуться, но, убедившись, что Вилде в дурном настроении, сделала равнодушное лицо и широко зевнула.
— Почему ты молчишь? — спросила она. — Ужасно неинтересно сидеть так и смотреть друг на друга. Мы давно вышли из гимназического возраста…
— Скотина ты! Скотина! — крикнул, глядя на нее в упор, Герман.
— Положим, от скотины это и слышу, — ничуть не удивившись этому взрыву злобы, ответила Эдит.
— Признавайся, свинья, давно ты больна?
— Если ты хочешь, чтобы я отвечала на твои вопросы, то веди себя повежливей. Не забывай, что ты разговариваешь с дамой! На грубости я не отвечаю.
— Кто бы говорил! Да ты сама воплощение грубости! — Герман вскочил, но помещение не было рассчитано на такие резкие движения: он сильно ударился головой о потолок и еще быстрее, чем встал, почти повалился на лежанку. Это его взбесило еще больше. — Шлюха, вот ты кто. Говори правду: ты в лес пришла уже больная или подцепила здесь? Давно ты болеешь?
— С полгода, — ответила Эдит таким тоном, будто разговор шел о выпавшей из зуба пломбе.
— И после этого продолжаешь как ни в чем не бывало жить со здоровыми?
— А что тут особенного?
— Как? Ты понимаешь, о чем я говорю?
— Ну, понимаю. Я только не знаю, чего ты так злишься?
— Ты заражаешь других!.. Я… тоже болен.
— Трудно сказать, кто кого заразил. Все они больны, только не все понимают, что с ними происходит. Кроме того — разве я кому-нибудь вешалась на шею? Сами не дают покоя, и ты был не лучше других. Возможно, что от тебя я и заразилась. Попробуй докажи, что нет.
Герман не выдержал. С перекошенным лицом он набросился на Эдит и начал ее бить — по лицу, по груди, по спине, по чему попало, наконец повалил на лежанку и стал душить. Он, может быть, и задушил бы ее, если бы Эдит не удалось высвободить руки. Она стала изо всех сил царапать ему лицо. Вилде не выдержал, вскрикнул от боли и отскочил.
Они некоторое время сидели друг против друга, тяжело дыша.
— Что, легче стало? — отдышавшись, заговорила Эдит. — Выздоровел? Как тебе не стыдно!
— Не тебе меня стыдить!
— Мужчина, рыцарь, сильный пол… — издевалась она. — Нашел, на ком демонстрировать свою силу. Еще офицером называется… Вот бы другие увидели, как их командир воюет.
От этих слов Герману стало не по себе. «Черт… не надо было связываться с этой тварью… Вдруг остальным расскажет…»
— Когда разговариваешь со мной, знай границы… — уже более спокойно сказал он. — С тобой последнее терпение иссякнет.
Видя, что Герман пошел на попятный, Эдит тут же сообразила, что сейчас неблагоразумно подливать масла в огонь: они пока не на Готланде, и если слишком разозлить Вилде, он, пожалуй, еще не возьмет с собой. Поэтому она сдержалась и почти спокойно сказала:
— Сотри с лица кровь, пока другие не вернулись. Подумают еще что… Нет, не там…
Она поплевала на носовой платок и начала вытирать Герману лицо. Он не стал противиться.
3
Прошло несколько недель. За это время банда Вилде совершила нападение на молочный завод и вернулась с бочонком масла и двумя большими кругами сыра.
