«Вот будет подарок Леониду Ивановичу!» — подумал Андрей, прикидывая запасы месторождения.
Он сложил в рюкзак образцы фосфоритов и зашагал к селу. Неподалеку от дороги две женщины выкапывали что-то из земли и грузили на повозку. Андрей подошел к ним ближе, остановился: женщины выбирали фосфоритовые желваки. Бардин даже присвистнул от удивления. Они у себя на факультете спорят, рассуждают, стоит ли разрабатывать юрские фосфориты, а здесь давно их опередили. Вот что значит народная смекалка! Но, интересно, как тут их используют?
Андрей подошел к женщинам:
— Добрый день, хозяюшки.
— Здравствуй, мил человек! — ответила та, что постарше, поправляя сбившийся платок.
— Вы, должно, из того села? — спросил Андрей, показывая на виднеющиеся вдали крыши.
— Нет, мы со Свияги.
— А разве там у вас нет такого камня?
— Как нет, есть. Да больно мелок.
— Ну и что же? Все равно молоть.
— Молоть? Зачем это?
— Так что же вы, так прямо в землю их заделываете?
Женщина окинула Андрея подозрительным взглядом. А ее товарка отвернулась и хихикнула.
— Ты что, парень, смеешься, что ли, над нами? Или мы для того их выкапываем, чтобы опять в землю запихивать!
— А для чего же? — смутился Андрей.
— Как для чего? Не знаешь, что ли? Баню строим. А какая баня без пара!
Теперь пришла очередь удивляться Бардину:
— Да при чем же здесь фосфориты?
— Какие фосфориты?
— Ну, эти вот камни…
— А на каменку. Неужто в самом деле не знаешь? Видно, не здешний. Чей будешь-то?
— Я издалека.
— Оно и видно… У нас каждый знает: самый ядреный пар от этого камня. Без него и баня не в баню.
Распрощавшись, Андрей подхватил рюкзак и зашагал к селу.
«Вот тебе и народная смекалка!» — усмехнулся он, подсчитывая на ходу ямы, накопанные вдоль дороги любительницами попариться, и прикидывая, сколько же бань было «удобрено» верхнеюрскими фосфоритами.
***
Довольная и веселая взбежала Таня на крыльцо. Хорошо сегодня поработало звено, даже председатель похвалил. И сказал, что вчера погорячился: земля на их участке, действительно, плохая. Нужно ее удобрять. А где их взять, удобрения? Мало отпускает район — хоть пригоршнями дели. Но так и быть, кое-что председатель им подбросит.
Она взялась было за щеколду, готовясь, как всегда, рывком раскрыть дверь, но вдруг вспомнила про постояльца и, поправив косынку, легонько нажала на скобу. На этот раз постоялец был дома. Таня увидела его в полуоткрытую дверь и потому вошла тихо, опустив глаза.
— Здравствуйте, — сказала с порога.
Совсем еще молодой человек со вздернутым носом и густой копной русых волос поднялся из-за стола и неловко отодвинул в сторону коробки с камнями.
— Добрый вечер, — ответил он, покраснев.
— Надолго к нам? — Таня уже разглядела, что постоялец так себе: собой невидный, стеснительный, в старом потертом пиджаке и без всякого обхождения.
— Да нет, не очень, — ответил он, еще больше краснея. — Вернее, так я предполагал. А теперь… даже не знаю. Много интересного здесь у вас. Придется, пожалуй, задержаться.
— Что же вы нашли у нас интересного? Уж не золото ли?
Андрей невольно улыбнулся:
— Нет, золота здесь быть не может. А это вот, — он указал на фосфориты, — вещь стоящая.
— Так этих камней в любой бане полно! — Таня стянула с головы косынку и, не сказав больше ни слова, скрылась в углу за пестрой занавеской.
Андрей, посмотрев ей вслед, начал торопливо укладывать образцы, чтобы перенести их к себе в боковушку. Но не успел он собрать — и половины коробок, как Таня вернулась:
— А, может, вы скажете, как вас зовут?
Андрей снова покраснел. Она уже успела переодеться и теперь, в белой шелковой блузке, высокая и стройная, без тени смущения на лице, показалась ему очень красивой.
— Да, простите, пожалуйста. Конечно, мне следовало представиться. Меня зовут Андрей… Андрей Бардин.
Она почему-то усмехнулась:
— А меня — Таня… Что же вы, Андрей, собираетесь делать вечером? Пойдемте в клуб, там сегодня танцы.
— Спасибо. Но… я так устал за день.
— А мы, по-вашему, весь день отдыхали?
— Нет, я понимаю. Но я не танцую, знаете…
— Не танцуете? Что же вы делаете там, у себя в городе?
— Как что? Работаю…
— Все время?
— Да, почти все время. По крайней мере, в последние годы. Я, видите ли, аспирант. Приходится много работать. Надо успеть столько сделать за три года.
— А после?
— Что после?
— После будете меньше работать?
— Как вам сказать… В первое время, едва ли.
Она рассмеялась:.
— Ну и работайте на здоровье!
Прошло три дня. Каждое утро Андрей вставал рано и уходил на берег Волги, к высокому обрыву, где земля так щедро раскрывала свои недра.
Для всех это была просто земля — неудобная, голая, каменистая. Но для него каждый слой ее являл собой страницу великой Книги Природы, где сложным кодом минерализации записана история исчезнувшего моря. Море это катило свои волны много миллионов лет назад, в далекую юрскую эпоху. И было оно громадным и бурным. По топким берегам его, покрытым зарослями саговых пальм, бродили гигантские ящеры — динозавры. Почти над самой водой, касаясь волн косыми перепончатыми крыльями, реяли зубастые птеродактили. А в темных глубинах сновали хищные рыбоящеры — ихтиозавры и быстрые, как молнии, белемниты.
Теперь всех этих диковинных животных не встретишь ни в одном уголке земного шара. Они вымерли вместе с исчезнувшим морем. Осталась только эта многометровая толща осадков, давно уже высохших, отвердевших, превратившихся в твердые породы. Они-то и запечатлели историю моря. И Андрей Бардин пытался прочесть ее, осторожно, слой за слоем, вскрывая молотком пласты и тщательно отбирая все то, что могло пролить свет на давно минувшую жизнь.
Вот молоток вонзился в черную вязкую глину. Андрей отколол от нее кусок, другой… Пусто! Ни отпечатка раковины, ни скелетика губки, ни хотя бы иголочки морского ежа: это осадки больших глубин — холодных, неподвижных, безжизненных. Ни крупицы солнечного света не проникало к этим глубинам. Никакой, даже самый сильный шторм ни разу не всколыхнул беспросветной пучины вод. Лишь мельчайшие частицы ила медленно оседали на дно, да время от времени падал сверху обломок раковины погибшего моллюска…
Над глиной — более светлый, почти каменистый мергель, переполненный остатками раковин и длинными тонкими рострами, напоминающими наконечники копий. Такие осадки уже не могли возникнуть на больших глубинах. Уровень моря упал. Воды его стали заметно прогреваться солнцем. Частые волнения насытили их кислородом. Богатая жизнь пришла в подводный мир. Бесчисленные колонии двустворок заселили дно. Медленно ползают между ними ленивые брюхоногие моллюски, везущие. на себе тонкие известковые домики. Стремительно проносятся похожие на торпеду белемниты. Плавно скользят, будто парят в толще воды, свернутые в изящную спираль аммониты. Несметные массы извести осаждаются вместе с глиной на дно. Без устали буравят эти осадки прожорливые илоеды…
Новый слой — хрупкий тонкоплитчатый горючий сланец. Огромное количество органики заключено в этой породе. Она сформировалась из осадков совсем уж мелкого моря. Солнечный свет пронизывает всю толщу вод. Густая растительность покрыла донные илы. Целые леса водорослей протянулись на многие километры. Мощные толщи гниющих остатков скапливаются в низинах. Губительный сероводород гонит оттуда все живое, заставляя донных обитателей переселяться в более высокие места, где еще достаточно кислорода для жизни и где сила прибоя не дает укореняться подводным зарослям…
Над горючими сланцами лежит слой фосфоритовых желваков — море окончательно обмелело. Штормы взмучивают его до самого дна. Огромные волны выдирают с корнем нежные стебли водорослей, разбивают вдребезги хрупкие раковины животных, разрушают илистое дно, с грохотом обрушиваются на подводные скалы. Море размывает свои собственные осадки. Лишь тяжелые прочные фосфоритовые желваки, окатанные и идеально отшлифованные волнами, все больше накапливаются на голом дне, да грубый песок, перемешанный с обломками раковин, пересыпает их в затишье.
Слой за слоем проходят перед глазами Андрея, и шаг за шагом развертываются судьбы древнего моря, связанные с историей вековых колебаний земной коры и записанные на каменных страницах летописи земных недр.
Летопись Земли… Можно ли быть равнодушным к событиям, формировавшим лик планеты? Можно ли остаться бесстрастным наблюдателем, когда перед тобой встают картины жизни, исчезнувшей миллионы лет назад? И Андрей забывал обо всем на свете, раскапывая все новые и новые слои, определяя составляющие их породы, отыскивая минералы-индикаторы и окаменевшие раковины вымерших животных. День пролетал незаметно.
