как со слепым. Но все же нашел в себе силы улыбнуться и ободрить друга:
— Это же на уровне техника-строителя. Сразу поймешь. Только не фантазируй.
— Клянусь, — мрачно сказал Заметкин. — Мне не до отсебятины. Мне бы хоть оттебятину-то усечь.
КРАХ ГУБИНА?
Ужинали они вдвоем поздно в кабинете Букварева. Оба устали и помалкивали, но было видно, что Заметкину спокойно не сидится, его что-то подмывает.
— А я ведь еще одного помощничка тебе привез, — наконец загадочно произнес он.
— Спасибо, — машинально ответил Букварев, занятый своими мыслями.
— Этим словом ты не отделаешься. Приготовься-ка лучше ко всяким неожиданным событиям и сообщениям. Надеюсь, сердце у тебя не слабое. А то вон графин с водой на всякий случай, — торжественно продолжал Заметкин, снова входя в роль витийствующего литератора.
— Ну-ну, изобрази, — поощрил его Букварев, радуясь, что он теперь не один.
— Раз! Два! Три! — во весь голос прокричал Заметкин и замер, прислушиваясь.
Букварев сидел, не моргнув глазом, даже спичку вынул, чтобы поковырять в зубах. Но не прошло и минуты, как он услышал частый и легкий, совершенно не реальный для здешней обстановки стук женских каблучков. Звуки шагов тут же затихли, но через мгновение кто-то поцарапался в дверь.
— Да-да! — крикнул Заметкин.
Дверь медленно раскрылась, и на пороге возникла Надя. Она стояла, скромно потупив глаза, и прятала руки под цветастым домашним передником.
Не отдавая отчета в своих действиях, Букварев начал медленно подниматься, да так и замер за столом, не совсем разогнувшись в пояснице и слегка подавшись вперед. Не замечал он и того, что рот у него приоткрылся.
— Здравствуйте, Василий Иванович! — проговорила Надя тоном дальней и бедной родственницы, нуждающейся в покровительстве. Разрешите, я уберу у вас посуду?
— Какими судьбами?.. Надя! — выдохнул наконец Букварев. — Как же вы… добрались? Ведь дорога… И вообще…
— А вот с Николаем Николаевичем. Он очень хороший человек. А ехала я к мужу. Имею я на это право? — Надя посмелее и не без лукавства глянула на Букварева.
— Неужели Юра ваш муж? — изумился, боясь верить услышанному, Букварев.
— А что в этом неожиданного? Да муж. И мы решили с сегодняшнего дня жить вместе. Буду рада, если у вас в отряде найдется для меня какая-нибудь работа. Желательно, конечно, поближе к моей специальности. У меня диплом плановика-экономиста строительного дела.
— Работа! — фыркнул Букварев, приходя в себя. — А как вы жить здесь устроитесь?
— Муж и начальник отряда должны позаботиться. Я на них очень надеюсь, — ответила Надя, откровенно улыбаясь.
Букварев свел брови, постучал по столу пальцами и принялся глядеть во все углы, на что угодно, только не на Надю.
— Но ведь мы… То есть вы… говорили… — вырвалось у него, но он тотчас прервал свои слова кашлем. Упрекать Надю в том, что она нарушила уговор больше не встречаться, он был не в силах, тем более при Заметкине. А Заметкин сиял и во всю мочь пялил глаза, стараясь зафиксировать в памяти все детали подготовленной им сцены.
— Мы, с вашего разрешения, займем одну из крайних комнаток, — раздался радостно-возбужденный голос Юры, который как-то незаметно оказался тут же, позади Нади. Рядом с ним, долговязым и широкоплечим, Надя выглядела беззащитной малышкой. Но она диктовала свою волю. Она закинула руки за голову, засунула ладони под мышки счастливому мужу и в такой позе ослепительно и умоляюще улыбалась Буквареву.
— Пожалуйста, если… вам будет удобно, — промямлил сраженный Букварев.
— Я уже кое-что из мебели туда принес, — тотчас сообщил Юра и, не стесняясь присутствующих, вознамерился приобнять Надю покрепче. Надя неуловимым гибким движением высвободилась из его рук, ловко собрала со стола посуду и деловито унесла ее. Юра сейчас нее прикрыл снаружи дверь и, надо думать, устремился за вновь обретенной женой. И только после этого Букварев то ли позволил себе, то ли догадался сесть. Он потер глаза суставами пальцев и гневно, ошеломленно уставился на Заметкина.
— Ну ты и удружил! — прошипел он. — Этой помехи только и не хватало! И без нее-то… А ты? Приволок! И рад! Я же не знаю теперь, что и делать, как себя вести!
— А я думал, ты будешь рад, — простодушно бухнул Заметкин.
— Да должен же ты понимать, что если она тут, то мне здесь невозможно оставаться! — с криком вскочил Букварев.
— Не понимаю. С ней тут будет веселее, разнообразнее, интереснее. Такие, как она, одним своим присутствием облагораживают даже безнадежных мужланов. А такое влияние на твой коллектив я считаю нелишним.
Букварев в ответ оглушительно хлопнул по столу ладонью, поморщился от боли и угрюмо отвернулся. Выглядел он затравленным.
— Если ты считаешь, что был в нее влюблен, а может, и сейчас это у тебя не прошло, то в таком случае и мне здесь нельзя оставаться, — после некоторого раздумья рассудительно, хоть и с улыбкой, заговорил Заметкин. — Дело в том, что и я успел в нее влюбиться. За два дня знакомства.
— Да брось ты паясничать! — досадливо гримасничая, взмолился Букварев. Он выпил стакан воды и, поуспокоившись, заговорил недоуменно, расхаживая по кабинету и останавливаясь чуть ли не на каждом шагу.
— Надо же!.. Ведь ничего мне про мужа не говорила… Когда они успели?.. По моим данным, они вообще тут не виделись… Я имею в виду, в нашем городе… И прибыли совсем недавно как холостяки… Ничего не понимаю!
— Она мне рассказала, что они еще в техникуме зарегистрировались. А потом взбрело им на ум пожить немножко врозь, чтобы себя проверить, чувства свои, что ли; посмотреть, не встретится ли напарник или напарница получше… Она объяснила, что сделали они это исключительно ради совершенно честных отношений друг к другу. Ну и жизни поучиться, других понаблюдать уже с точки зрения супругов. Ничего себе? Практичные пошли люди? Похоже, с небезызвестных героев Чернышевского взяли пример. Только на свой лад. Любишь ты ее после
