«Всю механизацию свели назад, к лопате! — подумала Анна с горечью. — Но мы хотели дать золото скорее и дешевле, — возразила она себе. — Мы предполагали создать мощный, непрерывный поток руды, и мы его создали, только вот этого мы не предусмотрели… Да, именно этого мы не предусмотрели! — сказала она себе, цепко ухватывая неожиданно возникшую мысль. — Что, если люки и вагонетки перенести в нижний этаж и туда перепускать руду… А под выпускными воронками… вот здесь, положить над устьем добавочного колодца рельсовые грохота… Крест-накрест. Все крупные куски, которые не пройдут в отверстия этой решетки, взрывать здесь».
— Мы должны внести в проект дальнейшей разработки горизонт грохочения, — сказала Анна громко, обрадованная возникшей идеей, ища глазами Уварова, такого же серого и огромного в спецовке, как остальные шахтеры. — Понимаешь, нечто вроде решета на промежуточном этаже, такие решетки из рельсов, и в случае надобности вторичная распалка над люком. Тогда люки не будут повреждаться и выпуск руды пойдет без перебоя. Ну вот, спросим его.
Не ожидая ответа, Анна обернулась к рабочему-забойщику и стала объяснять ему. Она не терпела промедлений, отсрочек, долгих размышлений, быть может даже слишком нетерпеливая в своем желании действовать. Уваров хорошо знал эту ее сторону и сейчас, наблюдая, как она сразу на непосредственно заинтересованном человеке проверяет возникшую у нее деловую мысль, еще раз подумал о ее отношении к проекту Ветлугина. Она умела пойти на риск, когда за этим риском была действительная перспектива.
Уваров казался рассеянным, но Анна увлекла и его, и он тоже стал слушать, глядя при этом больше на забойщика, и, когда забойщик неожиданно хорошо, располагающе улыбнулся, Уварову самому захотелось улыбнуться: так нужно было все, о чем говорила Анна.
«Если мы введем горизонт грохочения, это поможет потом исправить прошлые ошибки и выпустить запасы оставшейся руды», — думала Анна, карабкаясь по крутым лестницам колодца, пробитого в целике.
В камеру все трое — Ветлугин, Уваров и Анна — проникли через боковой ходок, низкий и темный. Ходок не был закреплен деревянными столбами-подхватами, как не была закреплена и сама камера — просторная выработка в виде пещеры в сплошной каменной породе. Рядом с нею, за таким же шестиметровым целиком, по ходам которого они прошли, была вторая, потом опять целик и опять камера. Так были расположены все шесть целиков и семь камер в этом этаже рудника.
Бурильщик Никанор Чернов опустил перфоратор, давая отдых натруженным рукам, освобожденно улыбнулся, блеснув ослепительно-белыми на запыленном лице зубами.
— Выпуск руды нас ограничивает! — громко крикнул он, оглушенный треском соседних перфораторов, и опять улыбнулся. Он впервые работал один на двух молотках, и настроение у него, несмотря на усталость, было повышенное. — Внизу задержка с выпуском, а нам здесь, под потолком, тесновато.
Анна и сама видела, что в забое тесновато. Бурильщики перфораторами и динамитом вгрызались в потолок камеры и каждый день обрушивали его, и каждый день, каждый час разрушенная порода в медленном непрерывном движении, вытесняемая собственным весом, уходила из-под их ног. Когда вся отбитая порода уйдет через выпускные воронки на дне, камеры будут представлять искусственные пещеры до пятидесятки метров высотою. Подумав об этом, Анна сразу вспомнила провал наверху…
— Опять люк подорвали! — кричал Чернов, так же улыбаясь. — Мы производительность здорово повысили, а развернуться негде…
В своем сером брезенте, осыпанный каменной пылью, он стоял перед Анной хозяином недр, сильный и смелый, как и все, кто работал здесь, под землей.
— Сколько сейчас даешь? — спросила Анна, любуясь энергичным Черновым.
— На двух бурах до пятисот процентов.
— А мог бы дать больше?
В лице Никанора Чернова мелькнуло недоумение, даже как будто испуг. На минуту он задумался, сразу постарев, без блеска улыбки.
— Мог бы, если бы было где развернуться, — произнес он, морща сосредоточенно лоб и запыленные брови. — Развернуться негде. Если я один работаю сразу на двух станках, то, приноровившись, и на трех-четырех сумею.
43
— Когда мы введем горизонт грохочения, он создаст возможность ускорить работы здесь, — сказала Анна, подходя к Уварову. — Видишь, как задерживает бурильщиков плохой выпуск руды. А ведь мы могли бы предусмотреть это, если бы не поспешили…
— Вы сожалеете, что мы ввели новую систему отработки? — спросил Ветлугин.
— Никогда! Но ее нужно усовершенствовать, а не губить легкомысленно.
Лицо Ветлугина в тусклом сквозь пыль освещении потемнело от бросившейся к щекам крови.
— Вы о чем?
— О вашем проекте.
— Это нужно доказать.
— Хорошо. Я буду доказывать. Мы для того сюда и пришли, чтобы представить на практике… — Анна подошла к неровной, ямисто выбитой стене целика, провела по ней ладонью. — Вот опора для того, что наверху, а наверху нависла каменная порода — пласт в сто тридцать пять метров толщиной. Сделанные нами пустоты усиливают давление, разрушив целостность этой породы. На сто восемьдесят пятом горизонте, для которого составлен ваш проект, давление еще усилится. А высота камер рассчитана в пятьдесят метров. Представьте себе, что это высота двадцатиэтажного дома. — Резкая складочка легла между бровями Анны, но она продолжала спокойно: — Целики по вашему проекту будут между выработками-камерами, как каменные стены в метр толщиной. Но вывести их на всю высоту невозможно. Ведь это не воск резать: каждый шаг в породе мы пробиваем взрывами, от которых целики тоже трескаются. Вообразите, что местами толщина поневоле разбуренных целиков будет сохранена только в полметра или еще меньше… Они осядут и сами уйдут в выпускные воронки. Их попросту выжмет своим весом спускающаяся отбитая руда. Допустим, что удалось бы отработать так, как вам хочется. Но при страшном давлении сверху ваши узкие да еще растрескавшиеся целики не поддержат кровли: их раздавит верхней породой. Это загубило бы всю систему работ без крепления. — Анна взглянула бегло в глаза Ветлугина и сказала: — Если вы не возражаете, я попробую познакомить Чернова с вашей… идеей.
Бурильщик Чернов выслушал Анну очень внимательно. Серое от пыли лицо его стало еще серее.
— Где же будут проложены ходы сообщения? — спросил он.
— Через камеры, — серьезно пояснил Уваров, — через целики в следующие камеры.
Чернов заметно смутился.
— А в случае… обвал… куда мы денемся?
— В другую камеру, — с прорвавшейся поневоле издевкой сказала Анна.
— Разве все камеры сразу пойдут в отработку? — Чернов в своей деловитой заинтересованности не заметил ни тона, ни выражения Анны. — Так же, как теперь? Тогда не выйдет никаких ходов, товарищи дорогие! Я в любом месте буду натыкаться на полный магазин, и случись что — как в мешке прихлопнет.
— Почему обязательно прихлопнет? — спросила Анна, не глядя на Ветлугина.
— Очень просто. Малая пичуга — и та гнездо прямо на земле не построит, а обязательно под каким-нибудь прикрытием, или под кочкой, либо ямку выроет. Для нее трава — целый лес, а придет, к примеру, медведь, ляжет на траву — и останется от гнезда мокренько…
— Загнул невесть что! — не выдержав, возмутился Ветлугин. — При чем тут трава?
— При том… Конечно, я человек без образования, выражаться технически неспособен… Но, по моему представлению, против той тяжести, что над нами висит, целики в метр толщиной — та же трава против медведя, — сомнет их. Скажу прямо: меня заранее озноб продирает от таких мыслей. Я вот работаю здесь без крепления, а душа у меня спокойна, потому что рядом кочка — несокрушимая стена-целик в шесть метров толщиной со всеми ходами-выходами.
— Неужели вам не ясно и теперь, что вы заблуждаетесь?! — сказала Анна Ветлугину, когда они отошли в сторону.
Брови Ветлугина дрогнули, поползли к переносью.
— Надо создать другой проект. Не медля, не тратя зря ни одного часа, — настойчиво, страстно продолжала Анна. — Положение у нас сейчас просто трагическое. Нельзя впадать в панику, но не надо и обманывать себя. Найдите что-нибудь иное, а для опыта, чтобы убедиться, мы оставим один метровый целик. И вы посмотрите, как просто он уйдет в выпускную воронку.
Поднимаясь снова по узким лесенкам, Анна продолжала думать о словах Чернова.
«Развернуться… — бормотала она вполголоса, ловко карабкаясь по затоптанным ступенькам ходов-колодцев. — Раза в два удорожатся подготовительные работы, когда введем горизонт грохочения… Как же это возместить? — Анна поднялась на следующую ступеньку и остановилась, пораженная смелой мыслью. — Что, если в два раза сократить число целиков? В два раза меньше этих ходов и лесенок, в два раза меньше нарезных работ. Распахнуть камеры в целые подземелья. Вот тогда можно будет развернуться бурильщику!»
