Она начала заниматься спортом с первых дней вступления в комсомол: бегала, плавала, натирала мозоли во время лодочных соревнований, приводила в негодование мать, когда без юбки, в трусиках и майке, появлялась при всем народе, с такими же голоногими юношами и девушками. Сама Анна, однажды преодолев чувство неловкости, почти не замечала этой полуобнаженности и в азартном увлечении заботилась только о славе своей спортивной команды.
С тем же азартным увлечением она засмотрелась на двух мальчишек-подростков, перерезавших вперегонки пруд. Один плыл боком, расталкивал воду и плечом, и черноволосой головой, другой — саженками, вылетая из воды почти до пояса. Первым доплыл черноголовый, хотя казалось, что он двигался медленнее. Он вылез на плотину и, дыша всей грудью и животом, впалым и смуглым над белыми трусами, пронзительно свистнул.
Анна улыбнулась мальчику, напомнившему ей недавнюю юность, и стала сходить по ступенькам, глядя на свое отражение, дрожавшее на темной воде.
«Я тоже красивая, — подумала она, отталкиваясь от последней ступеньки и снова возвращаясь к мысли о Валентине, — я тоже могу нравиться… Но ведь я не стараюсь привлечь общее внимание».
Вдоволь поныряв и поплавав, Анна легла на спину, посмотрела в глубокое небо, где тоже как-будто плавали звезды. Странно и хорошо было смотреть на них, ощущая под собой текучую зыбь. Погрузиться бы на самое дно, глядя сквозь толщу воды! Наверное, она будет прозрачно-синяя, исколотая насквозь золотыми изломанными, дрожащими лучиками.
Анна вспомнила, как купалась вместе с Валентиной, как та ежилась, не решаясь прыгнуть в холодную воду, а потом вылезла вся розовая, и, смеясь, притопывая ногами, отжимала кудрявые волосы…
«Она красивее меня, и Андрей видит это. Как загорелись у него глаза, когда он впервые взглянул на нее!»
— Что за чушь лезет мне в голову! — сказала Анна, подавленная своей беззащитностью перед этими мыслями.
38
Игра солнечных бликов на письменном столе мешала Анне. Она встала, опустила штору. Новый проект рудничных работ, составленный Ветлугиным, лежал перед нею, и она снова и снова просматривала его с чувством тягостного недоумения.
Вся будущность рудника заключалась в сложной сетке проекта, тщательно вычерченного на просторном листе плотной бумаги, но только явным легкомыслием Ветлугина можно было объяснить то, что он предлагал.
— Дикий бред! — сказала Анна гневно. — Были у человека все возможности пошевелить мозгами, а он убил время и преподнес черт знает что! Прямо зарезал! Зарезал, красавец писаный!
Она развернула старый проект, по которому еще велись работы на руднике.
«В свое время это было очень смелым новаторством, — думала она, остро всматриваясь в проект, созданный два года назад ею и Ветлугиным. — Хорошее, горячее время было тогда! Но мы действительно погорячились и кое-что не предусмотрели, а теперь под землей останется сорок процентов рудных целиков. Но что же именно мы не предусмотрели?»
Морщинки глубже залегли между бровями Анны, она склонилась над столом, раздумчиво оперлась на ладонь.
Земля! Да, земля, с которой им приходилось иметь дело, не была такой, какой она кажется миллионам людей, живущим на ней. Пески в рудниках — это спаянные зерна могучих жил кварца, прорезающего твердое тело материнских пород, глины — глаза полевых шпатов, немо глядящие из холодных гранитных массивов. В мягкой верхней земле, лежащей над постелью-скалой иногда только слоем пыли, иногда мощным покровом в десятки метров толщиной, лежало и мелкое, рассыпное золото. Рудное уходило в неразрушенную скалу, слитое с рудами жил, с коренной материнской породой. Там его приходилось брать тоже тяжким трудом, но в сочетании с высоким горным искусством.
«Именно искусством, — думала Анна, сосредоточенно глядя перед собой. — Неожиданности, иногда потрясающе грозные, опрокидывают самые точные расчеты. Нужны знание, опыт, особое творческое чутье, и смелость нужна, чтобы овладеть каменной стихией. Как будто все мы предусмотрели в этом проекте… Думали — вынем руду сначала широкими колодцами-камерами, начиная выборку со дна колодца, потом вынем промежуточные, временные целики, которые держат кровлю выработок и в которых проложены ходы сообщения. А что получилось? Камеры мы отработали так, как нам хотелось: впервые в нашей горной практике без крепления, впервые с выпуском отбитой руды под давлением ее собственного веса. С этим мы справились, а на целиках осрамились: взорвать их взорвали, но „посадить“ и вынуть не смогли. Теперь флотационная фабрика простаивает из-за недостатка руды. В чем дело? Ветлугин на этот вопрос никак не ответил».
Анна встала и принялась ходить по ковровой дорожке. Конечно, ошибки, допущенные на руднике, будут исправлены. Но как быть с программой? Добыча золота, подорванная весенним недоеданием и цингой, еще уменьшилась из-за простоев фабрики. Беда за бедой! Но Анна даже не пыталась оправдываться. Выполнение программы было главной целью для всех работников производства. Работа была смыслом жизни, без нее Анна не представляла себя. И вот нарушалось это самое главное, жизненно необходимое.
39
Разгоряченное лицо Анны прояснело, когда она услышала за дверью низкий, словно из бочки, голос Уварова.
— Как ты кстати, Илья! — сказала она, идя ему навстречу. — Я только что хотела звонить тебе… Зла я сейчас чрезвычайно! Только остыну, начну взвешивать за и против — и снова взвинчиваюсь. Смотри сам, что он такое представил! Даже подумать страшно: убил время и преподнес черт знает что!
— Погоди, не кипятись, — сказал Уваров и сел к столу, ссутулив широкие плечи, подперев кулаками голову.
В ожидании Анна снова начала ходить по комнате, изредка посматривая на затылок Уварова, тронутый ранней проседью, на его неудобно притиснутые, покрасневшие уши.
А Уваров с увлечением пробирался по линиям чертежа, прикидывал, соображал. Красота смелого проекта захватила его. Рассеянным взглядом он отыскал на столе карандаш, подтянул лист чистой бумаги и сам занялся выкладками и подсчетами. Гладкая прическа его расстроилась, блестящие пряди черных волос свесились на выпуклый лоб. Он совсем забыл о гневе Анны и, на минутку оторвавшись от проекта, весело задумался, вспоминая время, когда она и Ветлугин вводили камерную отработку без всякого крепления. Как развернулись сразу работы рудника! Только теперь впервые сказались недостатки этой системы. Выправляет ли их Ветлугин? Уваров снова уткнулся в проект, устроившись на нем обоими локтями; глаза его так и бегали по чертежу, отмечая детали. Он даже посапывал, затем начал легонько насвистывать.
«Ищи, ищи, все равно ты там ничего хорошего не найдешь», — думала Анна.
Она разбирала почту на другом конце стола и с сердитым любопытством наблюдала за Уваровым.
— Да-а! — сказал наконец Уваров, неожиданно оборачиваясь к ней. — Проект, надобно сказать, красиво сделан!
— В этом-то вся беда, что он красиво сделан, — сдержанно возразила Анна. — В этом-то и опасность: можно поверить, увлечься и такое устроить, что потом не расхлебаешь. Ценность проекта в его осуществлении, а не в том, что он красив, как… мыльный пузырь!
— Надо выслушать самого автора, — предложил Уваров, усмехаясь.
— Ты улыбаешься? — снова взволновалась Анна. — А мне драться хочется.
Уваров покачал головой:
— Сразу драться! Посмотреть надо, обсудить. Ветлугин — инженер, преданный делу беззаветно… Работяга! Узковат он, правда, по части теории, но это уж его беда, а не вина. Вон в механическом Ивашкин — слесарь седьмого разряда, а старшего механика побил по изобретательству. Сметка у шельмеца! Я ему посоветовал после технических курсов еще учиться: организуем ему университет на дому, без отрыва от производства. Парень упорный! Ветлугин взялся быть консультантом.
— Там он берется, а свое дело не делает! — нетерпеливо перебила Анна.
— Как не делает? Ведь вот сделал. Ты погоди, не кипятись: если не совсем ладно, можно исправить.
— Да это неисправимо!
— Посмотрим. В проекте есть свои положительные стороны. Мне хотелось бы проверить кое-что, послушать самого Ветлугина.
— Ну что ж, послушаем, — холодно сказала Анна и позвонила. — Попросите главного инженера, — сказала она, когда вошел секретарь — седенький, усатый, очень чистенький старичок.
Проводив взглядом его мелко переступавшие коротенькие сапожки, она со вздохом повернулась к столу.
40
Ветлугин вошел, внешне спокойный, окинул взглядом разложенные на столе чертежи и сел возле Уварова, высоко держа крупную голову. Его спокойствие и выхоленная внешность, до сих пор соответствовавшие представлению Анны о солидности главного инженера, снова обозлили ее.
«Заелся, как гусь в засадке!» — подумала она.
