не заводился.
— Тоже мне инженеры нашлись, ни шиша не смыслят, а берутся помогать, — ворчал он дорогой.
Миновав Дедовский лог, Юдин круто повернул вправо. Вскоре вышел к пшеничному полю. «Красота-то какая…» Руки потянулись к крупным, безостым колосьям.
— Любуетесь?
Юдин вздрогнул, опустил руки. Он не слышал, как подошел незнакомый человек в очках, в гимнастерке, перехваченной широким офицерским поясом.
— Откуда? — спросил тракторист, нахмурив белесые брови.
— Из города.
Незнакомец улыбнулся. Вынул из кармана портсигар, предложил закурить.
— Чужую марку не курю, — буркнул Юдин и хотел пойти дальше, но незнакомец запросто, словно старому другу, предложил посидеть на полянке, передохнуть. Сидели молча. Юдин все смотрел и смотрел, как плещется хлебное море, часто снимал очки, улыбался. Другой, опустив глаза, щипал пальцами траву, жадно глотал терпкий дым дешевой папиросы. Но так и не закурил предложенного «Беломора».
— Чей будешь? — первый не вытерпел Юдин.
— Дорогов я, Алексей Петрович.
— Ну, а должность у тебя какая?
— Инспектор.
— Ин-спек-тор? — растягивая слово, переспросил тракторист.
— Да, инспектор — организатор производственного управления.
Юдин встал. Придавил ногой папиросу. Прищурив глаза, спросил подчеркнуто вежливо:
— Скажите, товарищ инспектор, можно ли в дождь косить вот такую пшеницу?
— Конечно, можно.
— Понятно. Тогда еще один вопрос. Какая разница между уполномоченным и инспектором?
— Разница есть.
— А по-моему, хрен редьки не слаще, что уполномоченный, что инспектор — одна в поле ягода, — выпалил Юдин и, с ожесточением махнув рукой, пошел вдоль массива.
Дорогов улыбнулся. «Ну и силен! Только почему вдруг рассердился?»
Не знал он, что эта встреча воскресила в памяти Юдина случай из жизни.
…В прошлом году во время уборки зарядили дожди. Все механизаторы Ключевского отделения жили на полевом стане, с нетерпением ждали, когда прекратится ненастье.
— Плохи наши дела, хлопцы, если дальше будет лить…
— Будет ныть-то, — оборвал комбайнера Юдин и тут же вышел из вагончика.
Дождь перестал к вечеру. А на другой день в предутренней тишине Юдин первый повел свой агрегат. Взревел одинокий мотор. Но не надолго. Порвалось полотно безлафетной жатки, полетели планки, «надорвался» и сам «Беларусь» — не под силу оказалось колеснику идти самому и тащить жатку по вязкому чернозему. «Зря поторопился», — укорял себя тракторист, раскладывая полотно на жниве и принимаясь за ремонт.
В полдень к Юдину подъехал газик. Из машины выкатился полный, круглолицый уполномоченный райкома партии Шмотин.
Скрестив на пухлой груди руки, Шмотин заговорил назидательным тоном:
— Нехорошо, товарищ Юдин, нехорошо. В дождичек спали до одурения, а когда выглянуло солнышко, нужно косить да косить — за ремонт принялись, заклепочки подбираете…
Юдин не выдержал.
— Идите-ка своей дорогой, товарищ уполномоченный. Без вас тошно…
— Ах вот как! — возмутился Шмотин.
Тракторист был вспыльчив, иногда вскипал из-за пустяка, да так, что потом стыдно смотреть в глаза людям. Но тут он услышал такое, отчего сразу перехватило дыхание. Шмотин назвал Юдина саботажником. Будь, дескать, на то его воля, Юдин давно бы вылетел из партии. Побледневший тракторист вплотную подошел к уполномоченному. К счастью, подоспел бригадир. Он отвел Юдина в сторону и что-то шепнул Шмотину. Тот долго еще бушевал, обещая призвать к порядку бездельников и тунеядцев.
Вскоре Юдина вызвали в райком партии. Он не помнит, как вышел из кабинета первого секретаря, где проходило заседание бюро. Не мог осмыслить, за что на бюро объявили выговор, запятнали партийный билет, врученный ровно двадцать лет назад перед смертным боем. Юдин долго сидел на скамейке в сквере около райкома. Опустив усталые веки, все думал, думал.
С тех пор прошел год. Партийное взыскание было снято. Но душевная травма была настолько глубокой, что Юдин до сих пор не мог ее залечить.
И теперь, встретив Дорогова, трактористу невольно вспомнилось прошлое.
Не повезло нынче Юдину. Всю весну и сенокос давал самую высокую выработку на машинах. И вдруг оскандалился. Как-то механизаторы Ключевского отделения разговорились между собой. «Тебе, Григорий Константинович, счастье улыбается, — говорил молодой тракторист Сафонов. — Видно, по блату новенькие машины дают. Ты бы на старых рекорды поставил, а на твоем новеньком «ДТ» и дурак в умных будет ходить».
«Да я на любом тракторе покажу вам кузькину мать», — подумал обиженный Юдин и в тот же день сдал механику свой трактор. Взял старый. Наступили трудные дни. Сразу резко упала выработка. По совхозу пошел ехидный, обжигающий душу шепот: «Опозорился Григорий Константинович. Не видать ему теперь рекордной выработки как своих ушей…»
Началась жатва. После обмолота валков и сбора соломы на полях зачернели полосы зяби. Трактор Юдина тоже поставили на пахоту. Да что толку-то, если машину приходится то и дело ремонтировать. В степи гудят моторы, а недалеко от бригадного вагончика застыл старый, отживающий век гусеничный трактор…
Юдин очень удивился, когда к нему домой пришел инспектор. Юдин жил в Ключевке на берегу речушки, в новом доме. Умытый, одетый в чистую сатиновую рубашку, Григорий Константинович сидел за столом, ел свежий творог с белым хлебом.
— Где же блины? — пошутил Дорогов, присев на скамью возле окна.
— Давненько не баловался ими, язвой желудка мучаюсь. В бригаде у нас каждый день лапшу с жирной солониной готовят, а мне такой харч боком обходится. Давай нажмем, товарищ уполномоченный, на мою диету, — предложил Юдин, пододвигая к Дорогову миску с творогом.
— Давай, — согласился Алексей Петрович, принимаясь за еду. — Только какой же я уполномоченный? Я инспектор.
Дорогов узнал, что он одногодок с Юдиным, оба недавно разменяли пятый десяток. У тракториста большая семья. Все взрослые, трудятся в совхозе. Когда речь зашла о непорядках в бригаде, Дорогов насторожился. Не нравится трактористу, что среди совхозного начальства нет договоренности. Приехал в бригаду директор, посмотрел, как жатки подваливали рожь. Сказал бригадиру, чтобы косили вовсю, уехал в другую бригаду. За ним явился главный инженер. Посмотрел на жатки, приказал бригадиру поднять выработку и тут же укатил. К вечеру заехал председатель рабочкома. Побыл минут десять и то же умчался. В Ключевской бригаде не помнят такого случая, чтобы парторг, главный инженер или кто-нибудь из района хотя бы раз переночевал на полевом стане, пожил вместе с механизаторами день, два.
Раскрывал тракторист думы свои, а в глазах можно было прочесть: зря трачу время на этого инспектора. Разве только посочувствует. Юдин стал собираться в бригаду.
— Ты две ночи не спал, Григорий Константинович, нужно передохнуть, сил набраться.
— Ишь какой сердобольный нашелся, — усмехнулся Юдин.
— Отдыхайте, — повторил Дорогов, и было что-то в его голосе такое, что заставило Юдина подчиниться. Через минуту тракторист спокойно и крепко спал. Дорогов осторожно закрыл дверь, вышел из дома. Он побывал в продуктовом складе, в ремонтной мастерской отделения, позвонил на центральную усадьбу председателю рабочкома. Потом
