для прибылей рентодержателей, банкиров, владельцев магазинов или фабрикантов, но для граждан.
Настоящий, светлый Тбилиси возник в советскую пору. Мы прибыли в него накануне праздника Октябрьской революции, и грузинская столица увесилась шелковыми транспарантами, флагами, украсилась портретами любимых деятелей Советского Государства. На площади мы смотрели на толпы тбилисцев, проходящих живым, шумным потоком мимо правительственной трибуны. Народы из гористой части Грузии, некогда известные своими дикими нравами, неукротимой мстительностью и братоубийственными набегами, ныне — сваны и курды, хевсуры и армяне, осетины и абхазцы, образуя подобие пёстрого венка, прошли в общем шествии, и в их руках были горные цветы и дудки, струнные инструменты и снова цветы. Нескончаемые звучания, в которых уловишь и пастушескую мелодию и ритм отважного джигита, славили возрождение народов Кавказа. И отец всей этой счастливой семьи, говорящей на различных языках, различными письменами обозначающей имена своих сочленов, — отец ее был между ними. Они ощущали его постоянную заботу об их существовании, об их урожаях, о здоровьи их детей, об их яслях, о строительстве новых городов, об их школах, об электростанциях, принёсших свет и жизнь отдаленным ущельям. Старшие из них годами, ныне седовласые, и жены их еще хорошо помнят окрик землевладельца — помещика, ворвавшегося в их убогий двор с отрядом всадников и хлеставшего нагайкой по спинам стариков за невыплату оброка; они помнят гром пушек в горных проходах, когда гибли их дети, защищая свои жилища и очаги от неистовства царей и шахов. Религиозные предрассудки, полудикий быт, веками тяготевший над ними, тормозили и калечили дальнейшее развитие этих удивительно подвижных, проворных и предназначенных к великим подвигам народов. Хевсур замуравливал в пещере свою жену-роженицу, сван, не будучи в состоянии выкупить за большую плату у родителей свою любимую девушку, похищал ее и, подвергаясь опасностям, увозил далеко от родных мест дорогую ношу своего сердца; кровавая месть, ложное, однако же раздутое понятие о чести и защита этой чести уносили в могилу жизни целых семей. Безмерная щедрость, благородство духа уживались вместе с кровавыми предрассудками. Такова-то была эта примитивная романтика быта кавказских народов, своеобразно красивая и нужная для кое-кого, но только не для здорового будущего этих самых народов. И все эти грубые черты быта теперь исчезли: их сменило проникшее в дальние аулы и сакли слово — поучение о мирном сожительстве народов, о братстве людей, об их содружестве. Мрачной вершины горного хребта, скованной снегом и льдом, как бы коснулась нежная ласкающая рука весны… И хевсур сегодня обрёл новое осмысленное понимание своего бытия; и в сердце, когда-то дикого, заклейменного разбойничьим прозвищем курда, просияла великая сталинская правда о братстве народов, о новых путях человечества. Поток социалистической революции по воле объединённых масс вырвал из-под ног этих народов прежнюю основу их бытия — национальное и материальное неравенство. Красота Кавказа приобрела глубоко жизненное значение. Пройди сегодня по дорогам суровых и мрачных ущелий Грузии, поднимись в горы, и где бы ни встретил ты горца, — пастуха, каменотёса, колхозника виноградников или цитрусовых плантаций, ты убедишься в его знакомстве с делами своего государства, ты почувствуешь, что это гражданин, говорящий с тобой об урожае, о семье, о будущем своей деревни, своего города, говорящий языком государственных нужд. Неоценимое значение приобретает для человека ощущение родины, семьи, любимых садов и полей, если он знает, что все это дано ему на все времена, если он видит, что каждый благой труд его все более способствует величию его родины, все более повышает благоденствие его самого и его семьи, если он сознает свое законное и заслуженное место в громадном государственном организме, и если само государство всемерно способствует осуществлению его благородных стремлений и порывов.
Грузия, как многогранный драгоценный камень, вставленный в золотое кольцо, — страна, окруженная живописными горами; сделаешь здесь шаг, послушай — и уже наслоение иных обычаев, иной язык, иной народ, поднимешься на полкилометра, смотришь — другой воздух, другая растительность. И все же везде здесь чувствуешь крепкие узы родства, стройное единство природы и человека. Особенно ощутим этот живительный колорит новой жизни в Грузии, на таком небольшом пространстве земли. Ознакомившись с культурными достижениями советской Грузии, с бурным развитием ее национальной литературы, музыки, художества, просвещения, мы невольно думаем о некоторых интеллигентах нашей молодой республики, все еще носящих в себе, как тяжелый камень на шее, детские опасения относительно судьбы национальных культур в советском государстве. Следовало бы таковым пробыть хоть пару дней в Грузии, и они увидели бы, какая большая разница между ней и скудным культурным наследием, которое мы получили от правления на Литве панов-господ, какие сокровища национальной культуры накоплены в теперешней советской Грузии в самый короткий период ее существования. И где бы ты ни был в тот момент, любовался ли Казбеком с холма Давида, слушал ли шум стремительной Куры, отвечал ли на поздравления товарищей задушевным словом, проезжал ли ночью по промышленным районам Грузии, радовался ли, глядя на мандариновые сады, простёршиеся на сотни гектаров в некогда угрюмой, болотами покрытой Колхиде — тебя не оставляет мысль, что ты находишься на родине Сталина, что столетиями лелеянные мечтания, столетиями веденные бои за свободу скрестились в одном сердце, соединились в одном уме, подобно тому, как множество ручьев сливаются в одну реку. Он родился в городе Гори, в сердце провинции Карталии, которая всегда была сердцем Грузии.
Мы шагаем по улицам города Гори, и нас не оставляет ощущение, что он здесь бегал когда-то младенцем, потом ребенком. Вот каменный мост, с которого он наблюдал стремительный поток, вот башни старой крепости, на которые, может быть, он не раз взбирался с товарищами, а там горы, над которыми летали орлы и, быть может, он завидовал, в своих детских мечтаниях, свободному полёту этих орлов? Мы посетили жилище ремесленника Джугашвили, небольшую простую комнатку, в которой малютка Сосо первый раз увидел дневной свет: кровать, несколько предметов домашней обстановки, это почти и все. Рядом с домом теперь стоит новое простое, однако величественное, здание в грузинском народном стиле — музей, отражающий важнейшие этапы жизни Сталина и его революционной деятельности. Вот его школьные тетради, его любимые книги и новые, одно за другим, устремления этой чуткой и благородной души. Где иной свыкался с ложью религии и существующим социальным неравенством, там маленький Сосо искал причины этого неравенства. Его чистая, как прозрачный снег гор, душа не принимала лжи, протестовала против насилия и принуждения, он искал ответа на больные вопросы, объяснения всех тех язв и ран, которые терпели люди его класса, эксплоатируемые и унижаемые. Первые сочинения научного марксизма
