По ряду причин Ингус в тот вечер не пошел на берег. Во-первых, идти к Мод было уже поздно, во-вторых, еще не получены деньги, а он по опыту знал, что к этой девушке нельзя являться с пустым карманом. О последнем обстоятельстве он избегал думать и рассердился бы, если б кто-нибудь ему об этом намекнул. Мод и деньги! Она была Мод, прекрасная, милая, самая нежная, и если даже после каждой встречи с ней в кармане делалось просторнее, то в этом нельзя обвинять ее. Ведь она ничего не требует. Просто самому хочется тратиться, доставить ей приятное. И если у тебя нет денег и потому ты после шести месяцев разлуки торчишь весь вечер на судне, то это просто твой каприз.
Торговый агент принес почту. Ингус получил два письма — от Лилии и от Янки.
Лилия писала:
«В этом году хороший улов. И на рыбу такие цены, просто страшно. Мама считает, что нужно было бы купить хутор нашего соседа Клуги. Ты уже, вероятно, забыл — это старый дом с черепичной крышей, большой сарай, хлев и несколько пурвиет земли. Его можно довольно дешево купить. Но Фриц на военной службе, и я не знаю, как мы сможем справиться с двумя хуторами. Из тебя ведь тоже хозяина не выйдет. Но если ты считаешь, что иметь собственность не мешает, я скажу отцу, пусть покупает. У Клуги хороший яблоневый сад и рядом море — довольно приятный уголок. У меня дома много работы, я ведь теперь почти хозяйка: мать больше занимается рыбой и рынком. Да так оно и лучше — мало свободного времени и некогда скучать. Хорошо бы получать от тебя письма подлиннее, если, конечно, у тебя на это есть время и желание. И пришли свою фотографию, хочется посмотреть, каким ты теперь стал англичанином…»
Милое, бесхитростное сердце. Она живет мыслями о завтрашнем дне, мыслями о тебе и о какой-то далекой мечте. Дом на берегу моря, несколько пурвиет земли и яблоневый сад, где моряк может отдохнуть после далекого рейса. Ты делаешь прививки на молодые деревца, для возбуждения аппетита копаешь грядки, и на твоем дворе высится мачта с реями и парусником на верхушке — так же, как в Зитарах. Со своего балкона ты любуешься синими водами залива, где виднеются парусники, покачиваются на волнах рыбачьи лодки и в тумане гудят пароходные сирены. Изредка, пока ты еще молод, уходишь в плавание, потом остаешься на берегу, посасываешь длинную трубку и рассказываешь мальчуганам о ветрах, которые называются пассатами, и теплых странах, где растут банановые деревья. И у тебя есть гнездо, есть нежный друг, который натрет спину, если тебя мучат боли в пояснице, — он ничего не требует, разреши только ему находиться рядом с тобой.
Так можно было думать, когда образцом служил отец, и так можно будет думать, когда тебе перевалит за сорок. Сейчас же ты живешь в шумных доках сегодняшним днем, ждешь наступления утра, когда капитан принесет деньги, и ты пойдешь на Маркет-стрит, к той, которая тебе ничего не обещает. И чтобы ночь не казалась такой долгой, ты пишешь письмо на двух-трех страницах: бумага стоит недорого, а кое-кому оно доставит радость. И возможно, ты не лжешь ей, ведь сердце человеческое обширно — там хватает места многим. Ты говоришь «милая Лилия», и так оно и есть на самом деле. Ты загорался, возможно, воспламенишься и опять, бежал и вернулся; Гольфстрим жизни струится и вдоль прохладных, и вдоль жарких берегов. Как поется в песне о вольной морской птице чайке?
О, белая чайка, о, дикая чайка,
Искришься радостью ты…
Ты тоже похож на эту счастливую, радостную птицу. Устав летать, ты возвращаешься на берег и отдыхаешь на песчаных отмелях.
Ночь тянется бесконечно долго, еще бесконечней будет грядущий день. Почему тебе не спится? Ты пишешь одно письмо, затем другое — своему маленькому брату, такому же мечтателю, как ты. Ты ежемесячно посылаешь ему деньги, чтобы он мог посещать школу, и сердишься на него, что он благодарит тебя за такие пустяки. Благодарить за деньги! Какой абсурд! Тогда ведь и Мод… Благодарность — тень радости. Почему мы не можем делать приятное своим друзьям, не затрудняя их выражением чувств благодарности?
Два часа ночи. В доках тишина. Судно уснуло. Только ты один, словно призрак, не спишь и грезишь наяву. А жаль, что ты сейчас один. Надел бы ты на плечо гармонь, свой новый, замечательный инструмент, купленный после гибели «Пинеги». Это настоящий маленький орган с чистым, нежным звуком, и ты играешь на нем, как редко кто умеет. Если бы ты не стал штурманом, ты был бы музыкантом, играл бы в портах, на судах, в матросских кабачках. В твою шапку кидали бы деньги, тебя приглашали бы к столам, возможно даже, у тебя была бы маленькая обезьянка или собака, умеющая ходить на задних лапах. Но к Мод Фенчер ты не пошел бы с гармонью. Сколько стоят эти серьги? Восточная чадра?
Вечером в семь часов на Маркет-стрит…
2
Он встретил Мод на лестнице. Она была с подругой. Поднимаясь по ступенькам, Ингус увидел их впереди. Девушки не замечали его, пока им не пришлось посторониться, давая дорогу. Навстречу шла совсем не та Мод, какую он привык видеть. Ее подруга щебетала и смеялась, а лицо Мод кривилось в презрительной усмешке. Она сердито бросала подруге какие-то резкие слова. У нее был усталый, мрачный взгляд, в голосе слышались непривычные, по-мужски грубые нотки. Похоже было, что подруга чем-то раздражает ее.
Ингус громко откашлялся и загородил девушкам дорогу.
— Добрый вечер!
Мод кинула на него косой, почти враждебный взгляд, затем, всмотревшись пристальнее, вдруг преобразилась. Морщины разгладились, презрительно сжатый рот принял более мягкие очертания, брови поднялись кверху — в один миг ее лицо приобрело то кроткое выражение, которое пленило Ингуса полгода назад.
— Вы! Какой сюрприз! — и голос Мод тоже зазвучал по-прежнему, фигура стала снова по-девичьи стройной, она даже чуть-чуть покраснела.
Присутствие подруги наложило на первые минуты свидания отпечаток сдержанности. Ингусу пришлось удовольствоваться рукопожатием и дружеской улыбкой. Мод поспешила познакомить его с Долли Колстоун — так звали ее сослуживицу, худощавую узкоплечую брюнетку с маленьким лицом. Разговаривая, она все время улыбалась, и ее руки никогда не оставались в покое. Очевидно, зная кое-что об Ингусе со слов Мод, она с нескрываемым любопытством смотрела на моряка, хотя он уделял ей ровно столько внимания, сколько требовало приличие.
— Я вас не задерживаю? — спросил Ингус.
— Нисколько, — отрицательно покачала головой Мод. — Мы собрались пойти к портнихе. Но это можно отложить, не правда ли, Долли?
— Я схожу на примерку одна, — поспешно согласилась Долли. — Скажу, что ты сегодня не можешь прийти.
— Тогда желаю счастливого пути. Передай всем привет от меня и скажи, что я передумала.
Ингус понял: своим появлением он помешал, и Мод должна от чего-то отказаться. Он почувствовал гордость, видя, как ради него девушка отказывается от намерения пойти с подругой, и в тоже время не хотел жертв. И он сказал, не сознавая, что этим лишает себя возможности провести долгожданный вечер с Мод:
— Я зашел мимоходом. Мне вечером нужно быть на судне, сегодня я дежурный офицер.
— В таком случае… — начала было Долли, но запнулась, встретив повелительный взгляд Мод. — Ну, хорошо, я пойду.
Она поспешно простилась и ушла.
Мод повернулась к Ингусу и насмешливо улыбнулась.
— Вы думаете, я вам поверила?
— Вы совершенно напрасно нарушили свой план и испортили вечер себе и друзьям, — ответил Ингус.
— Вы хотите сказать, что мне совсем не нужно было идти к портнихе? — Мод сделалась серьезной.
— Так же, как мне дежурить на судне сегодня вечером.
— Вам не кажется, что это звучит невежливо?
— Безусловно, если бы это было сказано незнакомому человеку. Но друзья, по-моему, имеют право на откровенность. Впрочем, может быть, я ошибаюсь, считая вас другом? Тогда все становится понятным, и мне остается только откланяться.
Он поднял фуражку, слегка поклонился и стал спускаться вниз. «Как глупо и театрально, — думал он. — Пришел к любимому человеку с самыми искренними чувствами и поссорился из-за пустяка. Каким иногда бываешь идиотом!»
Сознавая комизм положения, понимая, что его поступок бессмыслен, он все же не желал ничего исправлять. Мод лжет. Кто сознательно позволяет обманывать себя, тот трус и простофиля — он заслуживает сожаления и в том, и в другом случае. Правильно, Ингус, ты поступил по-мужски. Это доказывает, что ты еще не совсем запутался в юбках этой женщины. Тверже шаг и не оглядывайся, чтобы она не подумала, что ты чего-то ждешь от нее. Сейчас должно выясниться, кем ты для нее являешься.
Ступенька за ступенькой, площадка нижнего этажа, поворот за шахту лифта.
— Генри!
Не оглядывайся, ты ничего не слышал. Мелкие торопливые шаги.
— Генри!
