Пиапон выбил пепел из трубки, собрался к соседним строителям.
— Отец Гудюкэн, ты отметки делаешь о работе Оненка, Кирилла, зятя своего? — спросил он.
— Нет, не делаю, — сознался Улуска.
— Как тогда бухгалтер за их труд будет платить?
— Мы не возьмем денег, — заявил Оненка.
— Как не возьмете?
— Так. Не возьмем и все. Мы не работаем, а помогаем. Когда в старое время дом кто строил, все стойбище сбегалось ему на помощь, и никто за это денег не просил.
— В старое время все по-другому было…
— Нет, не по-другому. Так же было, как и сейчас. Я сам пришел на помощь Улуске и денег за это не возьму. Он придет мне на помощь — тоже не возьмет. Вот как было раньше, и сейчас так должно быть.
— Чудак ты, Оненка. Ты не просто помогаешь, ты колхозник, строишь дом, и колхоз за это тебе выплачивает заработок.
— Я для своего друга дом строю и денег с него не возьму.
— Не с него же деньги, колхоз выплачивает.
— Чего ты, колхоз да колхоз? Не для колхоза я дом строю, для своего друга строю.
— А ты, Кирилл, так же думаешь?
— Да, а как еще по-другому думать?
— Ты тоже? — спросил Пиапон зятя Улуски.
— Мы вместе будем жить! — расхохотался зять Улуски. — У самого себя, что ли, деньги требовать?
Пиапон больше не стал спорить, пусть бухгалтер разбирается, ему виднее.
Пиапон кустами, напрямик, направился к конторе, которую уже заканчивали строители. Старый дом не требовал больших хлопот, его разобрали, перевезли и собрали здесь, на таежной стороне.
Хорхой с Шатохиным придирчиво осматривал свою сельсоветскую половину.
— Дед, штукатурить, наверно, нельзя, дом еще сядет? — не то утверждая, не то спрашивая, обратился к Пиапону Хорхой.
— Как Шатохин думает? — спросил Пиапон.
— Может, осенью заняться этим, — неопределенно ответил секретарь сельсовета.
— Ладно, потерпим. Столбы ставят?
— Ставят и провода сразу натягивают.
— Хорошо, — удовлетворенно потер руки Пиапон.
На колхозном собрании было решено первым делом перевезти контору, потому что контора — это вроде штаба строителей. Малмыжские связисты обещали сразу подключить контору к районной телефонной связи. Это было нетрудно выполнить, телеграфно-телефонная линия проходила рядом, в километре от нового Нярги. А телефон теперь был необходим и Пиапону и Хорхою для связи с Воротиным и с райисполкомом.
— Контора будет готова, и телефон будет, — сказал Пиапон. — Это хорошо, не надо посылать в Малмыж гонцов, чтобы передать одно слово. Ну, а теперь рассказывайте, как ваша бригада работает.
— Заканчиваем дом Хорхоя, — ответил Шатохин. — Такие темпы у нас, бегом не угонишься.
Четыре рыббазовских плотника ставили дом Хорхою. Бригаду возглавлял Кузьма Лобов, лучший плотник рыббазы, своими руками срубивший половину домов на базе. В бригаду Лобова включились и Хорхой с Шатохиным.
— Красиво работают, — восхищенно сказал Хорхой. — На соревнование вызывали Гару, но Гара отстал, он еще сруб не закончил, а мы стропила ставим. Ладно, дед, мы пошли, бригада ждет.
Пиапон вышел вслед за Хорхоем и Шатохиным.
— Но! Родная! Но! — кричал бородач-малмыжец, подгоняя лошадь. Лошадь, нагнув голову, тащила нагруженную бревнами телегу. За первой телегой шла вторая, а сверху уже спускались другие возчики. Это были малмыжцы-колхозники, которых Митрофан направил на помощь няргинцам. Сам Митрофан тоже приезжал и с удовольствием махал топором.
— Молодцы вы, черти, — говорил он няргинцам. — Новое село строите. Вот это будет настоящая новая жизнь.
А Пиапон, слушая друга, думал: «В районной газете пишут, что нанайские колхозы на буксире тянут русских, мол, русские колхозы по всем показателям отстают от нанайских. Какой же это буксир, когда малмыжцы сами пришли на помощь? Нет никакого буксира, есть дружба, которая всегда была между русскими и нанай».
— Здорово, Пиапон! — окликнул его возчик-малмыжец. — Ты в самом деле надеешься все село за лето построить?
— Чего не построить? С такими помощниками два села можно построить.
— Да, кипит у тебя работа!
— Для себя стараемся, хотим жить лучше.
Пиапон стоял возле конторы и смотрел на берег, где строители разбирали плот, а женщины и дети, встав цепочкой, передавали кирпичи с рук на руки — выгружали кирпич, привезенный с Шаргинского завода. Катер Калпе тащил через протоку плот с очередным разобранным домом. А вокруг Пиапона стучали топоры, тарахтели телеги, и ветерок разносил аромат смолистой щепы. Пиапон стоял и вдыхал этот приятный запах свежей смолы, древесины, запах строительства, и ему казалось, что от нового Нярги всегда будет исходить этот запах юности и молодости.
— Дед, Гара зовет тебя обедать, — сказал внук Иван, подходя к Пиапону.
— Меня мать Гудюкэн на полынный суп пригласила, — засмеялся Пиапон. — Как у вас дела? Сильно отстали от Кузьмы Лобова?
— Отстали. С ними трудно соревноваться, они работают, как артисты.
Пиапон не понял, что значит работать «как артисты», но не стал переспрашивать у внука. «Вот еще новые словечки, — подумал он. — Как артисты работают. Наверно, так хвалят». Он проводил взглядом высокую стройную фигуру внука и покачал головой. «Растут молодые, умом сильные делаются».
Иван, внук Пиапона, учился в Найхине на курсах и теперь работал в ликбезе, а также возглавлял комсомол в Нярги. Это он выступил в Нанайском районе инициатором движения, которое так и называлось: «Выучился сам грамоте, выучи другого». Теперь Иван был пока без дела, потому что народ занимался строительством и по вечерам все валились с ног от усталости. Чтобы не бездельничать, Иван пошел в бригаду Гары, строил ему дом.
«Клуб обязательно нужен молодым, без него теперь нельзя, — думал Пиапон. — Уголок чтоб был в клубе, где бы газеты, журналы, книги лежали, шашки и шахматы. Ох, сколько еще строить надо! Но прежде всего жилье. Потом на очереди клуб, дом под электричество, конюшня, коровник. За лето все не построишь, наверное, много уж слишком».
Из конторы Пиапон спустился к ключу, где стояли палатки малмыжцев; здесь, у больших котлов, кашеварили приехавшие к мужьям жены.
— Продукты есть на завтрашний день? — поинтересовался Пиапон. — Рыбу свежую надо?
— Рыбки бы неплохо поджарить, — ответила моложавая круглолицая повариха. — Мясца бы еще свежего.
— Некому за мясом съездить. Может, у вас в Малмыже кто продаст бычка, купим.
— Ворошилин, может, продаст…
— Этот дорого запросит, кулак есть кулак. Ладно, подумаем, мясо всем надо.
Чуть ниже палаток малмыжцев поднимался дом Холгитона. Собрали большой дом уважаемого старика быстро, бревнышко к бревнышку, поставили стропила, накрыли досками. Холгитон со стороны наблюдал за работой, он ни во что не вмешивался, в этом и не было нужды — складывали готовый дом.
— Ты чего, отец Нипо, не идешь слушать учительницу? — спросил Пиапон. — Я привез районную газету.
— Какие новости? — спросил старик.
— Пойди послушай.
— Тебе самому трудно рассказать? Ты ведь ее прочитал.
— Прочитал. Новости те же, в каждом селе строят, весь Нанайский район обновляется.
— Так должно быть, мы сами обновляемся, и села должны обновляться. Как там джуенцы?
Холгитон очень интересовался Джуеном, потому что когда на колхозном собрании выбирали, с кем соревноваться, то он настоял на Джуене.
— Мы переезжаем всем селом на новое место, не надо поэтому рисковать, — твердил он. — А джуенцев победим, они топора держать не умеют.
— Там Пота, Токто, — говорили ему.
— Чего они вдвоем построят? Соревноваться с Джуеном надо, вызывайте их.
Так колхоз «Рыбак-охотник» вызвал на социалистическое соревнование джуенцев из «Интегрального охотника».
— Джуенцы три дома строят, — сообщил Пиапон.
— Вот видишь, а у нас сразу десять строят. Мы их победим.
— Ты забываешь, что нам помогают соседи.
— Ты тоже забываешь, что мы строим новое село, перевозим дома через протоку. Еще какие новости?
— Опять ругают стариков и женщин, которые не хотят учиться, в ликбез не ходят.
— Про меня не говорят?
— Нет, курунских ругают.
Холгитон поплямкал губами, но трубка была пуста и не горела. Он примолк. Не любил старик этих сообщений в районной газете, потому что сам отказался ходить в ликбез из-за того, что не мог запомнить латинских букв. Он из номера в номер ожидал появления в газете своего имени. Знал он несколько русских букв и с удовольствием разглядывал те страницы, где было написано по-русски, хотя не мог прочитать ни одного слова, но стоило упасть его взгляду на нанайскую страницу с латинскими буквами, как он откладывал газету в сторону. Хотя боялся Холгитон, что упомянут в газете его имя, но любил слушать сообщения на родном языке. Читал ему внук школьник.
