Даниель Жиллес
ПОД СЕНЬЮ БЛАГОДАТИ
Перевод с французского Н. Ковальского.
Автор романа «Под сенью благодати», бельгийский романист Даниель Жиллес, известен советским читателям по двум ранее переведенным на русский язык романам — «Плата за присутствие» и «Купон 44». В этих трех книгах Жиллес, верный одной и той же теме, изображает жизнь современных буржуазных кругов, раскрывая весьма непривлекательные стороны их морали и культуры. Однако, пожалуй, ни в одной из книг Жиллеса морально-психологический конфликт не достигает такой напряженности и не связан в такой мере с острыми проблемами современной жизни на Западе, как в романе «Под сенью благодати». Это и есть, на наш взгляд, главное достоинство книги.
Место действия романа — коллеж «Сен-Мор», где формируются новые поколения богатых буржуа; здесь они оснащаются необходимым для будущей деятельности умственным и нравственным багажом. Монахи воспитывают из своих питомцев верных католиков; церковное учение — главный предмет, изучаемый в коллеже, а строгое соблюдение католических обрядов возводится в обязательную норму поведения.
Правда, коллеж «Сен-Мор» расположен во французской Фландрии, на границе с Бельгией, однако совершенно очевидно, что автор имел в виду прежде всего бельгийскую католическую школу.
Значение католицизма для формирования я становления человеческой личности — тема, одинаково важная как для французской, так и для бельгийской действительности, где идет непрекращающаяся борьба между светскими и церковными принципами школьного воспитания. Крупная реакционная буржуазия этих стран борется за господство католиков в начальных и средних учебных заведениях, как за одно из самых надежных средств распространения в утверждения буржуазной идеологии в массах.
В мае 1959 года в Бельгии был принят закон, предусматривающий субсидирование государством католических учебных заведений и закрепляющий за ними «свободу программы» и «свободу педагогических методов». Католические священники и монахи в школах, прививая детям устои буржуазной этики, именем бога освящают и оправдывают лицемерие, порочность, преступность. Они стремятся воспитать в народе душевную робость и смирение, а выходцев из буржуазной среды сделать людьми, которые, по выражению Золя, не сознают своих преступлений. Ортодоксальная католическая пропаганда с почти циничной откровенностью отстаивает чудовищную классовую мораль, осужденную не только людьми, не принадлежащими к классу буржуа. Но и многими его прогрессивными представителями.
Не удивительно, что влияние католицизма на молодое поколение является одной из существенных проблем современной литературы. Произведения значительные и правдивые — даже если они написаны убежденными католиками — раскрывают опустошенность и ханжество официальной церкви, ее тлетворное, а иногда и губительное влияние на людей.
В романе Даниеля Жиллеса нет ни предвзятости, ни апологетики. Одна из его особенностей состоит в чрезвычайно реальном буднично-прозаическом раскрытии главной темы.
Дети совсем маленькими попадают под влияние монахов, стремящихся завладеть умом и сердцем своих воспитанников. Монахи используют равные способы воздействия на детей: простодушие коварство, ласку и насилие, доверительную дружбу и грубое вмешательство в чужую жизнь. Но лишь очень немногие из детей проникаются искренним религиозным чувством. В большинстве своем воспитанники, равнодушные к идее бога, не задумываясь ни над какими религиозными проблемами, с формальной аккуратностью выполняют требования учителей. Коллеж учат лицемерию и ханжеству, как руководящим принципам поведения в той среде, к которой принадлежат молодые обитатели «Сен-Мора». В свободные часы старшеклассники «грешат» — иногда безобидно и весело, а иногда безобразно — и затем покорно исповедуются духовнику. Порнографические открытки соседствуют с молитвенниками, грязные помыслы прикрываются видимостью благочестия. Словом, со времен Жюльена Сореля осталось неизменной атмосфера лжи и фальши, а люди, их поступки, мысли, чувства — все стало еще мельче, гаже, пошлее. Никто из этих юнцов, воспитанников «Сен-Мора», не знает религиозных сомнений просто потому, что ни у кого нет серьезного отношения ни к чему на свете, в том числе к религии.
Бруно Эбрар — герой романа «Под сенью благодати» — исключение среди своих товарищей. «Исключительного» в нем, в сущности очень мало, но его, казалось бы, естественная для семнадцатилетней юноши душевная чистота и горячность ярко выделяются на фоне всеобщего лицемерия, вялости и безразличия.
Он предстает перед нами в те ответственные дни, когда совсем молодой человек впервые сталкивается со «взрослыми» ощущениями и переживаниями. Кончается бесформенность, неопределенность ранней юности: наступает время первых самостоятельных решений, первых неуверенных попыток выбора своего пути. Все сильные и яркие впечатления детства, все добрые и злые силы, воздействующие на детский характер, делают теперь свое дело, проявляясь в нравственных убеждениях, в отношении к людям, потребностях и вкусах новой, складывающейся человеческой личности.
История Бруно Эбрара как личности начинается с того момента, когда он теряет свою, казалось бы, прочную, не подточенную сомнениями, искреннюю веру в бога. Событие, столь важное для духовной жизни юноши, изображено, однако, не как мучительный процесс, как кризис, а как мгновенное и радостное освобождение.
Крушение веры незаметно для самого Бруно постепенно подготовлялось впечатлениями, полученными в семье и коллеже. Мать его считала себя человеком глубоко религиозным, на деле же была лицемерной светской ханжой и жила в полном противоречии с религиозно-этическими нормами; отец — преуспевающий делец — ограничивался пустыми фразами о необходимости и пользе веры в бога. Монахи также не могли внушить Бруно уважения к тому, во что они верили, ибо не были сами достойны ни уважения, ни доверия.
Все же два человека среди учителей в коллеже притягивают мальчика к себе. Эта два человека — во всем противоположные и по существу враждебные друг другу люди — как бы воплощают две возможности развития, две формы жизненного поведения, между которыми Бруно должен выбирать. Монах Грасьен добр и беспощаден, снисходителен и жесток, терпим и узок в своих взглядах. Но главное, что невольно привлекает Бруно и чем монах действительно возвышается над окружающими, — это тождество между делом и чувством, верой и жизнью. Грасьен любит Бруно и борется за него, стремясь разжечь в нем гаснущее пламя веры, удержать юношу от «грешных», недопустимых, с религиозной точки зрения, поступков.
Грасьен борется за Бруно против серьезного, хотя и нравственно недостойного противника. «Циклоп» — так воспитанники прозвали одноглазого учителя литературы, одного из немногих светских учителей в коллеже — является полной противоположностью Грасьену и свободен до распущенности. Этот неудачливый авантюрист, «подобранный» монахами чуть ли не из милости, ни во что не верит и проповедует аморализм в духе Ницше и Жида, низведенный до уровня самой примитивной жизненной практики. Грасьен хотел бы спасти Бруно от соблазнов чувственного мира, с его опасной дьявольской игрой страстей, — Циклоп, напротив, стремится вовлечь юношу в этот мир. Самому Циклопу, с его принципиальной беспринципностью, отсутствием духовных интересов, знакомы лишь дешевые, банально-привлекательные стороны этого мира. Но его «все дозволено» представляется Бруно заманчивым утверждением человеческого права на свободу.
Бруно мечется между Грасьеном и Циклопом, вынужденный выбирать между этими двумя одинаково чуждыми и вместе с тем близкими ему людьми, — как вдруг неожиданное событие помогает ему стать самим собой. Это событие — первая встреча юноши с чувством любви.
Бруно влюбляется в Сильвию — совсем молодую, несчастливую в замужестве женщину. В истории их отношений в полную меру проявляется «старомодность» Бруно — иными словами, серьезность его душевных переживаний. Оказывается, двое естественных, не опустошенных и не безразличных ко всему людей выглядят безнадежно устарелыми в современной буржуазной среде.
Любовь помогает Бруно подняться и над принципами Грасьена, и над соблазнами Циклопа.
Грасьен отрицает право Бруно на «грешную» связь с замужней женщиной; Циклоп сочувственно относится к этой связи до тех пор, пока она представляется ему чем-то вроде его собственных грязноватых похождений; впоследствии же он, как и Грасьен, восстает против этой любви, разгадав в ней нечто пугающе-серьезное.
Испытание любви раскрывает таящиеся в Бруно высокие нравственные возможности: он и Сильвия одиноки не только потому, что вокруг них враждебные им люди, но и потому, что их глубоко бескорыстное чувство враждебно господствующей общественной морали.
