Andrew Лебедев - ТВари

– …Слыхала? Сейчас по «Эху Москвы» передавали, что это, ну… ведущую этого нового шоу убили? Ну, как ее? Ну, слыхала?

– Ой, все они наркоманки, спаси, Господи!

– Да не наркоманка она, да ты ее тысячу раз видела в рекламе дезодоранта, вспомнила?

– Дженнифер Лопес, что ли?

– Сама ты Дженнифер Лопес, ну эта, которая всякие шоу вела, вспомнила?

– Эта, красивая такая, понтовая, что ли?

– Ну да! Вспомнила-таки!

– И что? Убили?

– Да, по «Эху Москвы» вот только что говорили, застрелили ее…

– Ну и ну, дела!

– Вот так-то вот, не все коту масленица…

– Точно, деньги шальные зарабатывают, ночи напролет гуляют, наркотиков этих нанюхаются, и гоняют, и гоняют потом по городу под сто километров…

– Хорошо сама, а то еще невинных людей зашибут, так потом и ответственности никакой — всяко откупятся. Вон этот, артист, что в сериале-то играл, ну ты его помнишь, так на остановку с людьми пьяный наехал, шесть человек в больнице, а этому и ничего, дело уголовное прикрыли, все шито-крыто.

– Точно! Творят, что хотят…

– Так как все же эту-то звали? Не вспомнила?

– Не, не вспомнила…

Агаша… Таким именем назвали папа с мамой дочку свою в честь любимого автора детективных романов. И получилось — Агата Фролова. Поп, когда бабушка Вера в тайне от родителей принесла уже годовалую Агату в церковь, таким именем крестить ребеночка отказался. Окрестил Аграфеной.

Как вы яхту назовете, так она и поплывет. Назови шхуну — «Беда», она и задаст радости капитану с командой, так что мама не горюй!

Вот и наша Агаша. До пятого класса ее как только не дразнили — и какашкой, и мордашкой… Она в ответ только улыбалась тихо и молчала. Потом стали называть по фамилии. Фроловой. А в восьмом, когда расцвела вдруг Агаша ранней спелостью первой июньской черешни, стала откликаться на мягкое и даже нежное слово — «агат».

Первый парень «на их деревне» — Витя Тимофеев — даже в Москву ради нее съездил на выставку полудрагоценных камней и привез ей оттуда на «день варенья» бусы из этих камешков, из агатов. Агаша на выпускной эти бусы надела и всю ночь в городском парке Витю целовала.

– Агашка, ты паспорт не забудь, возьми!

– Не забуду, я его всегда с собой ношу.

– Вот, блин, у тебя же регистрации московской нет, а без нее на телевидение пропуска не выпишут.

– А что же ты раньше мне сказать не могла?

Наташка Кораблева, подружка закадычная, иногда простотой своею просто до белого каления, до неистовства Агашу может довести!

– Что теперь делать-то? Мы же уже с режиссером договорились…

– Ну, во-первых, не с режиссером, а с ассистентом или с администратором, но это неважно, — с сознанием дела произносит в трубку Наташка, — а во-вторых, можно такой хитрый финт ушами сделать: поехать на вокзал и взять на завтра билет до Твери, билет именной.

– И что?

– А то, что с билетом и без регистрации пропуск выпишут.

– А билет потом сдать? — догадывается Агаша.

– Умная, — снисходительно бросает Наташка, — дуй теперь на вокзал, до съемки три часа осталось.

Вообще от метро «Алексеевская» до телецентра ходит маршрутка. Прямо до Останкино. А можно еще проще, можно от Ленинградского вокзала на электричке до платформы «Останкино» доехать. Агаша за билетом в родную свою Тверь туда на вокзал уже ездила.

Но с этой бестолковой Наташкой разве по-человечески можно договориться?

«Давай в полпятого у выхода на ВДНХ? — Давай». Агаша приехала и вспомнила, что здесь два выхода. И на каком они встречаются? Принялась звонить по мобильному — «номер абонента выключен или находится вне зоны…» Подождала минут пять, позвонила еще — тот же результат. Еще не хватало теперь опоздать!

Взлетела наверх по ступенькам, подошла несмело к группке частников.

– Сколько до телецентра?

– Шестьсот, — ответил самый наглый и морду свою бесстыжую осклабил.

Агаша покраснела и отошла быстро в сторону. Неужели у нее на лице написано, что приезжая? Правильно наглый частник ее раскусил.

Выскочила на дорогу, замахала рукой, как машут стартеры из палубной команды авианосцев. Остановившемуся на старом «жигуленке» пенсионеру скороговоркой в раскрытое окошко выпалила:

– До телецентра на Королева, пятьдесят рублей?..

Забираясь в разбитую машинку, поймала на себе презрительно-ненавидящий взгляд того наглого частника, что требовал шестьсот.

Агаша отвернулась.

Ехали молча. Агаша постаралась на себя напустить строгий вид. Но нет, не похожа она на крутую модную штучку, что едет на телевидение на работу. Ведущей или помощницей режиссера.

Подъезжая к Останкино, Агаша размечталась. Размечталась, что будет вот когда нибудь каждый день ездить сюда по этой вот улице на своей машинке. На своей собственной модной машинке вроде вон той — «Пежо», в которой сидит фифа с огромными глазищами. Будет ездить в Останкино в телецентр, где у нее будет свой кабинет, свой столик в кафе на первом этаже, свое парковочное место на стоянке…

А Наташка, естественно, уже в стеклянном предбаннике перед бюро пропусков стоит. Стоит — ни стыда ни совести.

– Ты что? Ты без меня хотела пойти?

– У меня батарейка в мобильнике подсела, а мы с тобой про выход-то не договорились, я на маршрутку — и сюда, — оправдывалась Натаха. — Иди скорее пропуск выписывай, вон к той вон девушке сперва, к ассистентше…

Агаша на Наташу обиделась.

Точно, она одна, без нее хотела на съемки попасть.

– Паспорт в Москве зарегистрирован? — неприветливо спросила ассистентша.

– У меня билет обратный на завтра есть, в Тверь, — выпалила Агаша.

– А надо, чтобы и сюда, — бросив на Агашу короткий безучастно-дежурный взгляд, с усталым укором сказала ассистентша.

Сердечко в груди у Агаши замерло. Ох! Что же она — террористка, что ли?

– Ну ладно, — сжалилась вдруг ассистентша, — пойду попрошу, может и по обратному билету пропуск выпишут…

Пошла. Агаша ее даже в спину перекрестила, как это бабушка Вера часто делала, когда Агаша на экзамен или в поликлинику уходила.

Всю группу массовки, сколько их тут набралось — десятка два таких же, как они с Наташкой, энтузиасток и энтузиастов — повели через рамку и турникет мимо двух дядек в бронежилетах с автоматами. У автоматов такие смешные конические раструбы на стволах, как у старинных пиратских пистолетов с картинок про Бармалея.

Прошли гурьбой до лифта, гурьбой по коридорам до студии. Как барашков пастухи водят. Только посоха и овчарки этой ассистентше еще не хватает.

Когда ехали в лифте, Агаша перехватила несколько, как ей показалось, презрительно насмешливых взглядов. На их толпу небрежно посматривала надменная девица с папочкой в руках. Наверно, режиссерская секретарша, а в папочке, наверно, или сценарии, или договоры с актерами или сценаристами…

Уж у них-то все в порядке — у секретуток, как называет таких Наташка.

И с московской регистрацией, и с норкой квартиркой. Папочка из министерства дочку в МГУ на филфак или на журфак после школы определил, а после журфака сюда — по звонку по знакомству. И уж наверно папочка в честь писательницы дочку не называл. А оттого что имя правильное, у девочки этой и жизнь правильная. Приезжает в Останкино к одиннадцати да еще, оправдываясь дорожными пробками, на полчаса опаздывает, фантазировала Агаша. Потом полчаса макияж да с подружками бавардаж. Бавардаж — значит «болтовня» по-французски. Еще в музыкальной школе в Твери, где она отучилась целых семь лет, такие слова любил ввернуть преподаватель ее Амадей Сергеевич. Кофе, сигареты… Работа, тоже мне, вдруг раскипятилась про себя Агаша. Отнести ксерокопию договора из кабинета в кабинет. А попробовала бы такая три тонны грязной посуды со столов в мойку перетаскать да три тонны заказов с кухни и из бара клиентам на столы, как она, Агаша, выпускница музыкальной школы с красным дипломом…