Дафна Дю Морье
Полет Сокола
Мы прибыли вовремя. Руководство «Саншайн Турз» в печатных проспектах информировало своих клиентов, что автобус прибывает в отель «Сплендидо» в Риме около шести часов вечера. Взглянув на часы, я увидел, что до указанного времени остается три минуты.
— Вы должны мне пятьсот лир, — сказал я Беппо.
Водитель усмехнулся.
— В Неаполе посмотрим, — сказал он. — В Неаполе я выставлю вам счет больше, чем на две тысячи.
Всю дорогу мы держали пари. У каждого была записная книжка, где мы вели счет часам и километрам, после чего определяли, кому выкладывать деньги. Как правило, последнее выпадало на мою долю в независимости от того, кто выигрывал. Я был групповод и получал больше чаевых.
Улыбаясь, я обернулся к своему стаду.
— Леди и джентльмены, — сказал я, — добро пожаловать в Рим, в город пап, императоров и христиан, бросаемых львам на растерзание, не говоря уже о кинозвездах.
Мои слова были встречены взрывом смеха. На заднем ряду кто-то зааплодировал. Им нравятся такие приемы. Любое шутливое замечание групповода помогает наладить связь между ним и его подопечными. Как водитель Беппо, возможно, и отвечал за их безопасность в дороге. Я же в качестве гида, администратора, посредника и пастыря душ держал в своих руках их жизнь. Групповод может сделать тур, а может и испортить его. Подобно хоровому дирижеру он должен силой своей личности заставить всю команду петь в унисон, смирить слишком заносчивых, ободрить робких, договориться с молодыми, ублажить стариков.
Я встал со своего кресла и увидел, что из вращающихся дверей отеля навстречу нам спешат носильщики. Я наблюдал за тем, как мое стадо выходит из автобуса, словно сосиски из коптильной машины. Пятьдесят, все до единого, — от Ассизи до Рима мы не останавливались, поэтому пересчитывать по головам не было необходимости, и я повел их к стойке портье.
— «Саншайн Турз», Лига англо-американской дружбы, — сказал я.
Пожал руку портье. Мы были старыми знакомыми. Уже два года я работал на этом маршруте.
— Удачная поездка? — спросил он.
— Довольно удачная, — ответил я. — Вчера во Флоренции весь день шел снег.
— Чего же вы хотите, еще только март, — сказал он. — Вы, ребята, слишком рано открываете сезон.
— Скажите это в главной конторе в Генуе, — заметил я.
Все было в порядке. Разумеется, фирма зарезервировала нужное количество мест, и поскольку сезон только начинался, руководство отеля разместило всю мою группу на третьем этаже. Все останутся довольны. Ближе к лету, получив номера этаже на пятом, да к тому же в самом конце здания, мы будем считать, что нам повезло.
Портье наблюдал, как моя группа заполняет холл.
— Что вы нам привезли? — спросил он. — Священный Союз?
— Не спрашивайте. — Я пожал плечами. — Они объединили силы во вторник, в Генуе. Что-то вроде клуба. Говяжьи туши и варвары. Ресторан, как всегда, в половине восьмого?
— Все накрыто, — ответил он. — Прогулочный автобус заказан на девять. Желаю повеселиться.
В нашем туристическом деле мы всегда даем клиентам особые кодовые названия. Англичане у нас «говяжьи туши», американцы — «варвары». Возможно, не слишком комплементарно, зато выразительно и точно. Когда мы из Рима правили миром, эти люди ходили в звериных шкурах. Так что ничего оскорбительного.
Я обернулся, чтобы поприветствовать лидеров своей англо-американской группы.
— Все отлично, — сказал я. — Всех разместили на третьем этаже. В каждом номере есть телефон. По любому вопросу звоните портье, и вас сразу со мной соединят. Обед в половине восьмого. Встретимся здесь. О'кей?
Теоретически с этого момента у меня были час и двадцать минут на то, чтобы найти свою берлогу, принять душ и немного отдохнуть. Но это редко удавалось. Не удалось и сегодня. Только я скинул пиджак, как зазвонил телефон.
— Мистер Фаббио?
— Я у телефона.
— Это миссис Тейлор. Полная катастрофа! В Перудже я оставила в отеле все пакеты с покупками из Флоренции.
Мне бы следовало об этом догадаться. В Генуе она оставила пальто, а в Сиене — калоши. И настояла, чтобы эти вещи, абсолютно ненужные южнее Рима, затребовали по телефону и переслали в Неаполь.
— Мне очень жаль, миссис Тейлор. Что было в пакетах?
— В основном бьющиеся предметы. Две картины… статуэтка микеланджеловского Давида… несколько пачек сигарет…
— Не беспокойтесь, я об этом позабочусь. Сейчас же позвоню в Перуджу и распоряжусь, чтобы пакеты переправили в нашу контору в Генуе, где вы их получите на обратном пути.
От того, насколько заняты администраторы, зависело, поручу ли я им позвонить в Перуджу, или мне самому придется этим заняться. Лучше самому. В конце концов, сэкономлю время. Как только эта Тейлор к нам присоединилась, я сразу распознал в ней растеряху. Она вечно что-нибудь оставляла или роняла. Очки, шарфы, почтовые открытки все время вываливались из ее бездонной сумки. Чисто английский недостаток, национальный порок. В целом говяжьи туши доставляют мало хлопот, хотя из-за своей неуемной жажды солнца сгорают они чаще, чем туристы других национальностей. В первый же день путешествия они наряжаются в хлопчатобумажные платья, ходят с голыми руками и ногами, отчего становятся красными, как черепичные крыши. И мне приходится сопровождать их в аптеку за всякими мазями и лосьонами.
Снова затрезвонил телефон. Но звонили не с коммутатора, чтобы соединить меня с Перуджей. Звонил один из варваров. Естественно, опять женщина. Мужья никогда мне не докучают.
— Мистер Фаббио?
— Слушаю.
— Догадайтесь кто. Мальчик!
Я мучительно напряг память. Варвары выкладывают всю историю своей жизни в первый же вечер в Генуе. Кто из них ждал первого внука у себя в Денвере, штат Колорадо? Миссис Хайрэм Блум.
— Мои поздравления, миссис Блум. Такое событие надо отметить.
— Знаю. Я так взволнована, что не соображаю, что делаю. — Восторженный возглас чуть не разорвал мне барабанную перепонку. — Так вот, я хочу, чтобы вы и кое-кто еще встретились перед обедом со мною и мистером Блумом выпить за здоровье малыша. Скажем, в четверть восьмого?
Это на полчаса сократит мое свободное время, а из Перуджи еще не звонили.
— Вы очень любезны, миссис Блум. Я буду. У вашей невестки все хорошо?
— Прекрасно. Просто прекрасно.
Чтобы она не вздумала читать мне телеграмму, я поспешил положить трубку. Во всяком случае, есть время побриться, а если повезет, то и принять душ.
Следует с осторожностью относиться к приглашениям клиентов. День рождения или годовщина свадьбы вполне законны, как и появление первого внука. Но не больше, иначе отношения могут осложниться и вы рискуете испортить весь тур. Кроме того, когда дело касается выпивки, групповод должен строго дозировать свою норму. Что бы ни случилось с его компанией, он должен оставаться трезвым. Водитель тоже. А это иногда бывает нелегко.
Еще не обсохнув после душа, я уладил дела с Перуджей и, с трудом натянув на себя чистую рубашку, спустился вниз проверить, как обстоят дела с заказом в ресторане. Два больших стола в центре зала, оба на двадцать пять персон, и посредине каждого — высившиеся над букетами цветов связанные друг с другом флаги обеих стран: «Звезды и полосы» и «Союзный Джек». Это нравится всегда и всем. Клиенты считают, что флаги придают особое настроение происходящему.
Пара слов метрдотелю с уверениями, что моя группа сядет за стол ровно в половине восьмого. Здесь любят, чтобы туристы принялись за десерт до того, как остальные клиенты начнут подходить к своим столикам. Для нас это тоже имело значение. Мы работали четко по расписанию и в девять часов должны были отбыть на экскурсию «По ночному Риму».
Последний раз сверить время — и в бар.
Их была небольшая горстка — собравшихся поднять тост за младенца Блума, но слышно их было уже из холла, где не принятые в компанию говяжьи туши, голодные и надменные, сидели группами по два-три человека, уткнув лица в английские газеты. Оглушительные голоса варваров-экстравертов повергли в немоту англосаксов.
Миссис Блум, что твой фрегат под всеми парусами, двинулась мне навстречу.
— Ах, мистер Фаббио, вы не откажетесь от шампанского?
— Полбокала, миссис Блум. Только чтобы пожелать долголетия вашему внуку.
В счастье этой женщины было что-то трогательное. Вся ее персона излучала благодушие. Она взяла меня под руку и подвела к своей компании. Как любезны они, Боже милостивый, как любезны… В своей всеобъемлющей сердечности они были живым воплощением присущей варварам жажды любви. Задыхаясь, я подался назад. Но через мгновение устыдился самого себя, и волна всеобщего дружелюбия захлестнула меня.
В моем доме в Генуе у меня хранилось немало подношений от соотечественников миссис Блум. Десятки рождественских открыток, писем, приветов… Помню ли я поездку двухлетней давности? Когда я навещу их в Штатах? Они часто обо мне думают. Они назвали своего младшего сына Армино. Искренность этих посланий вызывала у меня краску стыда. Я никогда не отвечал на них.
