Умирать не профессионально
Роман
Тимур открыл один глаз и в пыльном мареве полусна увидел дощатый пол, перерезанный полоской света, коврик и на коврике опрокинутую набок босоножку. Пол был чужой, коврик чужой, босоножка тем более чужая.
Просыпаться не хотелось, и он снова прикрыл глаз.
Сколько же выпил вчера? Судя по вялости в теле, много. И голова не болела только потому, что не болела никогда.
Еще с минуту Тимур привыкал к мысли, что все-таки сон ушел и, хочешь не хочешь, надо включаться в процесс жизни. Хотя включаться не обязательно, никакой срочности нет.
Он то ли вздохнул, то ли зевнул, уже прочно открыл глаза и автоматически скользнул взглядом по самому существенному. Вот дверь, она закрыта. Вот окно, оно за шторками, свет сквозь щелочку. Все! Вполне мирная картина. И можно, ни на чем не замыкаясь, еще поваляться на случайной койке, расслабленно, как валяется на полу брошенная тряпка. Тимур знал себя и не сомневался: скрипни дверь или шевельнись за окном нечто вроде тени, через секунду он будет стоять на том самом чужом коврике, слегка присев на пружинистых ногах и согнув в локтях ко всему готовые руки. Но дверь не скрипнула, и тень не возникла.
Было душно. Простыня сбилась, краем провиснув до пола. Тимур слегка повернул голову, и в поле зрения попала голая женщина, спавшая рядом на низкой широкой лежанке. Он поморщился: рыхлая грудь, густые рыжеватые волосы на лобке неряшливо курчавятся до самого пупка. Не его тип.
Как он тут оказался?
Без особого напряжения вспомнил. Все по анекдоту: не бывает некрасивых женщин, бывает мало водки. А водки хватило. Встретились с Генкой, взяли бутылку «Флагмана», на всякий случай еще поллитровку с незнакомой наклейкой, на пробу. В ближайшей забегаловке выпили не чокаясь за тех, кого нет, потом чокаясь за тех, кто вернулся, потом друг за друга, потом, пять или шесть раз, абстрактно, за все хорошее. Водка кончилась, тосты еще остались. Официант услужил литровой бутылкой, ее распили с бабами, скучавшими за соседним столиком…
Ладно, проехали.
Тимур осторожно встал, не потревожив соратницу по случайной койке. Шмотки висели на стуле, носки валялись на полу рядом. Он натянул джинсы, накинул просторную куртку – давно пора бы сменить на что-нибудь летнее, но до летнего руки не дошли. Джинсы были старые, куртка мятая, ботинки с твердыми носами видали виды. Возможность одеться получше имелась, вот только на хрена? Живи своей жизнью и лови кайф, раз уж выпал шанс. Мог и не выпасть.
В дверях Тимур оглянулся. Спит, слава Богу, спит. Ну и Бог с ней. Баба как баба. Тоже человек. Тоже жить хочет.
На улице было жарковато. Тенниску, что ли, купить? Надо на рынок сходить, там те же тряпки, а втрое дешевле. Деньги, конечно, не большая проблема, но зачем платить триста, когда можно сто?
Двор был старый, неухоженный, с корявым асфальтом, весь забитый машинами. Тимур прошел арку, потом еще одну, миновал вчерашнюю забегаловку и попал на Арбат. Хорошая улица, красивая и веселая. Пару лет назад нелегальных коммерсантов отсюда вытеснили в ближние переулки, но кампания по борьбе прошла, подзабылась, ментам, разомлевшим на июньском солнышке, лишние хлопоты были ни к чему, и торговые люди вновь подтянулись со своими матрешками к самой туристической зоне столицы. Какой-то малый пел под гитару Визбора и Высоцкого, в футляре лежали десятки и мелочь, парень огляделся и торопливо бросил поверх ерунды сотню, для приманки. Уличные художники в ожидании клиента рисовали своих боевых подруг. Одному, впрочем, повезло на заказчицу – Тимур остановился и стал глядеть, как под быстрым карандашом пожилого умельца возникает на белом листе изрядно приукрашенное женское лицо. Молодец мужик, знает жизнь: за красоту любая отстегнет, а за правду какая же дура станет платить, правду можно и в зеркале увидеть.
Потом он заметил девчонку, стоявшую чуть поодаль, то ли слушавшую хитроумного певца с гитарой, то ли смотревшую на опытную руку корыстного рисовальщика. Поймав взгляд Тимура, она качнула головой и снисходительно усмехнулась. Эту снисходительность он не понял: вроде и стоит не босой, и застегнут, где надо. Девчонка уже откровенно ухмыльнулась.
Тимур подошел поближе:
– Что-то не так?
– Все так, – сказала она.
– А чего смеешься?
– Настроение хорошее.
Он слегка растерялся. Девчонка как девчонка. Молоденькая, лет, наверное, девятнадцать, длинненькая, маечка в обтяжку, юбка современная, не короче трусиков, но и не длинней. На шлюху не похожа, шлюх он вычислял легко.
– Ну, чего смотришь? – спросила она. – Понравилась?
– Есть немного.
– А тогда чего стоишь столбом? Если девушка нравится, надо подходить и знакомиться. Я, например, Марина.
– Тимур, – сказал он.
– Да ладно, – махнула лапкой девчонка, – будет врать-то. Какой ты Тимур? Рылом не вышел. Тимофей небось, да?
Его начала забавлять эта игра.
– Ну, Тимофей.
– Совсем другое дело! Я же не вру, что Мэри или Марго.
Он попытался оправдаться:
– Дед у меня был с гор, то ли черкес, то ли ногаец.
– Как же, дед! – не поверила девчонка. – Ты в зеркало на себя почаще смотри. Тимоха он и есть Тимоха. Но ты не огорчайся: нормальное имя, патриотическое.
Он развел руками – Тимоха так Тимоха. Девчонкина болтовня была к месту, она словно отмывала от нечистой дурной ночи. Утро, солнышко, мужик рисует девку, парень бренчит гитарой. И эта птаха развлекается. Нормальная жизнь, словно и не пил вчера… Тимур отвлекся от разговора, поймал лишь кончик фразы:
– …Вижу, стоит дурак, а мне дураки всегда нравились.
– Почему – дурак? – удивился он.
– А что, не дурак?
Тимур, подумав, согласился:
– Ну, дурак. Ты-то как догадалась?
– А чего тут догадываться! В твои годы умные на «мерседесах» ездят, а ты пешкодралишь с утра пораньше. Разве не дурак?
Он со вздохом согласился:
– Это ты верно – дурак. Пива с дураком выпьешь?
– Пиво не уважаю, – отозвалась девчонка, – новое поколение выбирает пепси. Тебе пиво, мне пепси. Нормально?
В кафешке с уличными столиками вальяжная официантка не спеша взяла скромный заказ.
– Деньги-то есть? – спросила Марина.
– А много надо?
– Если еще пепси, не разорю?
На улице она сказала:
– Ну вот, в ресторан девушку сводил. Теперь имеешь право.
– На что?
– На все.
Неужели шлюшка? Ведь не похожа.
На всякий случай он развел руками:
– С бабками, понимаешь, в данный момент напряженка.
Девчонка рассмеялась:
– Что, похожа на профессионалку? Не переживай, я девушка бесплатная.
Вот черт… Тимур ко многому привык, но чтобы над ним вот так смеялись, это было в новинку. Разыгрывает? Ладно, пускай розыгрыш!
* * *
У Тимура была хорошая квартира, двухкомнатная, в прочном старом доме, в дорогом нынче районе – возле Пречистенки. Дали ее когда-то отцу, там Тимур и вырос, и остался, когда старики друг за другом, в один год, ушли. В трудный момент отстоял ее, а потом жил в ней, как душа желала, не шикарно, но и не бедно, в самый раз. Хуже не хотел, но и лучше не старался, ему было в самый раз. Дом был трехэтажный, с историей, огромные старинные квартиры многократно перестраивались, в конце концов получилось то, что получилось. Комнат было две, обе маленькие, кухню явно отгородили от коридора, она и вышла длинная и узкая, как коридор. Зато ванная была огромная, метров на двенадцать, с окном почти во всю стену.
Девчонку окно восхитило:
– Ого! Прямо эстрада. Можно деньги брать со зрителей… Душ принять разрешишь?
– Да ради Бога.
Она сбросила кофточку, сняла юбку, аккуратно разместила на вешалке кружевные прозрачные трусики.
– Шторки сдвинуть не хочешь? – нейтрально поинтересовался Тимур.
Она отозвалась так же нейтрально:
– А зачем? Я не воровка, не шпионка, мне нечего прятать от порядочных людей.
Подошла к окну, раскрыла створки и приветливо помахала кому-то во дворе.
Тимур не слишком удивился. Временные дамы, которые периодически попадали в просторную ванную, тоже, на радость дворовым пацанам, не слишком озабочивались задергивать клеенчатые шторы на окне. А самая постоянная из временных, тридцатилетняя продавщица, даже ловила извращенный кайф: скидывала шмотье в комнате и голышом шла в ванную горделивым шагом театральной примы, каждый раз провозглашая: «Ну что, дадим представление сосункам?» Вот и Марина поступила в духе времени: нудизм был закономерным третьим шагом после мини-юбок и бикини топлесс. К тому же когда и показать себя ладно скроенной девчонке, как не в девятнадцать.
И все же Тимур чувствовал нарастающее раздражение: он ни хрена не понимал. Кто она? Чего хочет? Зачем пришла? Как себя с ней вести? Он давно принимал людей такими, какие есть. Но она – какая? Тимур привык сразу понимать окружающее, да и нельзя было иначе при его профессии – а тут не понимал ни хрена.
