Да вались оно все! В конце концов перешел на сдельщину. Денег выходило втрое меньше, зато в конторе появлялся только по вызову. Да и много ли надо одному, даже с учетом время от времени возникающих баб. Рестораны он не любил, а ресторанных баб еще меньше.
Как-то встретил бывшую одноклассницу, лет двадцать не виделись. Обнялись, посидели на лавочке в убогом сквере. Она от кого-то слышала про его семейные дела, стала утешать, убеждала, что он сильный и нельзя опускаться. Тимур искренне удивился: он и понятия не имел, что опускается. Жил хорошо, куда уж лучше: ел вдоволь, пил по желанию, баб водил, когда хотелось. Отдыхал. И чем дольше отдыхал, тем больше ему это занятие нравилось. Собственно, это и была жизнь, в отличие от работы, прошлой и нынешней. И он жил, как нравилось, жил для себя, а не для, например, бывшей одноклассницы, которая считала, что он опускается. Всегда бы так опускаться!
Изредка возникала потребность в деньгах, и тогда он шел взыскивать долги. Это была неприятная процедура – но где найти приятный способ добывания денег? Должна ему была родина, много должна. А кто конкретно обязан произвести очередную выплату, Тимуру приходилось всякий раз решать заново. Взыскивать долги всегда безрадостно. Но ситуацию облегчала возможность выбора.
Вот и сейчас надо было выбрать.
Переулки центра для поисков были удобны. Узкие, угластые, с ухоженными особнячками, проходными двориками и дорогими вывесками ресторанчиков, бутиков и неброских контор, которые тем не менее могли себе позволить покупку или аренду пристанища на самом дорогом пятачке Европы, между двумя посольствами и каким-нибудь фитнес-центром, способным озадачить ценами даже олигарха средней руки. Рядовые граждане великой державы сюда не заглядывали, в тесных дворах впритык друг к другу стояли роскошные иномарки. В какую из них сядет сегодняшний должник?
Тимур нашел полоску тени, повернулся лицом к стене и привел себя в надлежащий вид: надел бомжовый полотняный кепарик, очки с грязными стеклами и налепил на скулу резиновый шрам, качественный, бельгийского производства. Мелочи, детская игра – но эти мелочи так бросались в глаза, что прочее запомнил бы только профессионал. А с профессионалами сегодня Тимур иметь дело не собирался.
Повезло: подъехал крупный джип, зеркально сверкнул в вечерних огнях черными боками и медленно пополз вдоль тротуаров, подыскивая объемистое логово. Не нашел, развернулся и встал прямо перед запертыми воротами, наглухо закрыв возможный выезд тяжелой стальной тушей. Правильно сделал: стоять перед воротами нельзя, но кому-то можно.
Тимур подошел вплотную. Окна были затененные, но в меру, силуэты внутри просматривались достаточно ясно. У водителя были плечи в полджипа, короткая стрижка и знакомая униформа: черный костюм, белая сорочка, черный галстук. Коллега, что ли? А позади сидел высокий худощавый малый, то ли молодой, то ли очень уж моложавый, в светлой рубашке с расстегнутым воротом и легком льняном пиджаке. Хозяин, подумал Тимур, а хозяину все можно, хоть джинсы с драными коленками, что надел, то и стильно.
Тимур вежливо постучал по хозяйскому стеклу. Коллега за рулем обернулся и напрягся, но, не получив знак от хозяина, замер в ожидании. Молодой босс опустил стекло:
– Слушаю вас.
Сказано было вполне доброжелательно – ни грубости, ни высокомерия. Но Тимур уже вошел в процесс, и отступать было нелогично.
– Извините, – сказал он, – не стал бы беспокоить, но деньги нужны.
– На бутылку? – понимающе улыбнулся тот.
– Да нет, скорей на ящик, – улыбнулся в ответ Тимур.
– Ящик – это круто, – сказал малый в льняном пиджаке.
Сколько же ему? Тридцатник, наверное. Молодой босс. Двадцать лет назад в школу ходил. Выходит, Тимур и его покой охранял. А охрана стоит денег.
Видно, плечистый шофер уловил что-то в спокойном голосе хозяина, потому что открыл дверцу и выставил левую ногу на асфальт.
– Вали-ка, папаша, отсюда, да побыстрей, – сказал он с угрозой. Тревоги он явно не чувствовал – просто демонстрировал рвение, как дворовый пес, скалящий зубы в присутствии хозяина.
Тимур понимал, каким он видится телохранителю, и подыграл тому: да, старикан, пьяноватый, привыкший нахально попрошайничать.
– Ну вот, – ворчливо укорил он парня, – чего ж ты сразу уж так! Я вот с молодым человеком беседую, а ты сразу: «вали»! Грубишь, сынуля.
Парень между тем в дискуссию не вступал, просто, повернувшись боком, поставил на асфальт вторую ногу и стал медленно вылезать из машины, избегая суеты, которая уронила бы его достоинство. Тут он ошибся. Двумя пальцами левой руки Тимур быстро тронул его за локоть, а потом за толстенную шею, и парень, так и не поняв, что произошло, принял позу самую деловую: голова и туловище на переднем сиденье, а задница наружу. То ли аккуратный водитель решил протереть коврик, то ли проверяет педаль, то ли стала заедать крышка бардачка, и не гонять же супермашину на сервис из-за такой ерунды. Босс на заднем сиденье тоже не сразу врубился в ситуацию, а когда врубился, было поздно: Тимур уже сидел на диванчике рядом.
– Мы ведь люди культурные, – сказал он, – так?
– Так, – согласился малый и даже руки положил на колени, наиболее наглядно демонстрируя хорошее воспитание.
– Разболталась молодежь, – кивнул Тимур на безгласного водителя, – с ним деликатно, а он сразу хамить. Вы вот не такой, сразу видно.
Малый движением бровей показал: да, не такой.
– Я ведь не бандит, – объяснил Тимур, – я хотел долг получить, и все.
Растерянный босс ждал следующей фразы, но не дождался.
– А много я должен? – спросил он.
Чуть поколебавшись, Тимур произнес:
– Я думаю, приблизительно штуку. Хотя лучше две.
– Ладно, – кивнул тот, – это по-божески. Долги надо отдавать.
В голосе было облегчение – видно, ждал худшего.
Он сунул правую руку во внутренний карман пиджака и, развернувшись к Тимуру, достал бумажник, очень медленно, чтобы Тимур увидел и понял, что это именно бумажник, а не, допустим, пистолет. Вытащил пачку зеленых и отсчитал двадцать сотенных. После чего спросил:
– А этого хватит?
– Нормально, – успокоил Тимур.
– Вопрос можно?
– Ради Бога.
– А кому я должен?
– Мне, – сказал Тимур, – только мне. И больше никому, полный расчет.
Он вылез из джипа, на всякий случай, однако, придержав дверь. Но у молодого босса не было даже намека на агрессию. Он спросил, показав глазами на водителя:
– А с ним что?
– Нормально, – махнул кистью Тимур, – спит. Минут через двадцать оклемается. Только не тревожьте, не то рвота начнется. А через двадцать минут не вспомнит ничего.
Молодой босс ему понравился: умный, спокойный, легко принявший неизбежное. Хороший должник. Не виновен? Этот, наверное, не виновен. Но должник, даже хороший, обязан платить.
Перед тем, как захлопнуть дверцу богатого джипа, Тимур все же обернулся и резанул молодого босса коротким, неожиданно холодным взглядом. Для его же пользы – чтобы напоследок не сделал глупость. Глупости не нужны.
* * *
Буратина дома навела марафет: помыла полы, разбросанные тряпки сложила в стопочку, куртку повесила в шкаф. Хлеб порезала и подсушила на сковородке, он вкусно пах маслом и горчицей.
– Чего это ты? – удивился Тимур.
– Надо же койку отрабатывать.
– За койку вроде мужики бабам платят.
– Бабам – да, а буратинам за что платить? За хорошее отношение?
– Хотя бы.
– За хорошее отношение ты мне пепси купил.
Он не нашелся, что ответить, и лишь за чаем наконец сказал:
– Все, можем ехать в Звенигород.
– Деньги надыбал?
– Ну да.
– Много?
– Две штуки.
– Правда? – обрадовалась она.
– Да вот, смотри.
Девчонка вытаращила глаза:
– Баксы?
– А надо было рубли? – огорчился он. Прикол получился. То она развлекалась, а теперь его очередь.
– Да нет, баксы лучше… Но…
Она с подозрением прищурилась:
– Слушай, а ты, случайно, не бандит?
– Куда мне, – вздохнул Тимур, – бандиты умные, на «мерседесах» ездят. А что, похож на бандита?
– Не похож, но…
– На бандита учиться надо, – сказал он, – там свой закон, свои понятия, абы кого не возьмут.
– А кто ты? – это было спрошено уже серьезно.
– Как кто? Дурак.
– Темнишь ты, Тимоха! – бросила она досадливо и, помедлив, сама себя спросила задумчиво: – Может, ты и вправду Тимур?
Он вздохнул:
– Мало же надо, чтобы тебя зауважали… Так что – в Звенигород?
– Это правда твои деньги?
– Наши, – возразил он, – наши с тобой.
Она довольно долго молчала, глядя на него пристально. Потом спросила:
– Послушай. Ты как, долго сможешь терпеть буратину?
– То есть?
– Ну, если я буду рядом? Неделю сможешь?
– Легко.
– А две?
– Без проблем. Чего это вопросы у тебя такие странные?
– Действительно твои деньги?
