Алексей Слаповский - Анкета. Общедоступный песенник

Если роман называется «Анкета», то и говорить о нем должно по-анкетному. Опустим Ф.И.О. (есть выходные данные) и доложим прочую официальность. Год рождения —1957. Место рождения (постоянного проживания) — Саратов. Семейное положение — женат, имеет взрослую дочь. Образование — высшее филологическое. Профессия — писатель. Все ясно? Не слишком. Попробую расшифровать.

Алексею Слаповскому сорок лет. Это значит, что формировался как личность он в ласковом мороке семидесятых, когда казалось, что все в этом мире (а особенно — в этой стране) уже произошло, и ты можешь тихонько жить сам по себе (накапливая на автомобиль, почитывая самиздат, потягивая портвейн или сочетая эти и прочие приятные занятия). Время анкет (на службе) и кроссвордов (для досуга) хотело сформировать поколение циников, в чем преуспело лишь частично. В расчет не бралась малость: внутренняя свобода, обретенная теми, кто понял, что кроме анкет и кроссвордов есть еще любовь, творчество, жизнь. Твоя — единственная и непредсказуемая. Забегая вперед (пункт «профессия») замечу, что Слаповский работал учителем, грузчиком, тележурналистом, добывал хлеб насущный и веселился, но в литературу не рвался ни в ранние восьмидесятые, ни в годы перестройки, когда анкета потребовала политического вольномыслия и/или эстетической смелости. Его главные вещи написаны в 90-х.

Обстоятельства места были веселей обстоятельств времени. Саратов — сценическая площадка большинства сочинений Слаповского. Город крупный, шумный, усвоивший типовые черты «нового времени» (иномарки, разборки, доллары и т. п.) — и домашний, с уютными улочками, застроенными домами в два этажа, где соседи здороваются даже в состоянии похмелья. Город чудаков-мечтателей — и щедринских персонажей. Удивительный город на Волге, воздухом которого полнится проза Слаповского. Почти все его герои — саратовцы, а если действие переносится в соседний райцентр Полынск, то и там все та же смесь осмотрительности и простодушия, загула и домовитости, легкомыслия и способности глубока задумываться, которой не устает изумляться писатель.

И есть чему удивляться. К примеру, скромный кроссвордист Антон Каялов решает сменить судьбу, дабы послужить человечеству. Дон Кихот отправился сражаться с великанами, Антон решил стать милиционером. Честным! Зная о коррумпированности органов! Потому и решил. Для определения на службу должно «пройти анкету», ответить («да» — «нет») на триста с лишним вопросов («Временами вы чувствуете, что вами управляет злая сила», «Вы очень боитесь змей», «Иногда вам хочется затеять драку» и т. п.). На каждый вопрос Каялов ищет два ответа: «как нужно» и «как есть». Варианты ответов путаются — и стимулируют поступки. Анкета втягивает героя в жизнь и одновременно приспосабливает его к «норме». Кроссвордист знает, что хорошую крестословицу разгадать до конца невозможно — и разгадывает самого себя. С анкетой связаны и поиски невесты по брачным объявлениям, и рискованные эксперименты, и переосмысление прежнего существования и неожиданные вмешательства в чужие «дела». Анкета обтесывает героя, но она же дает ему возможность выйти из тумана «обычной жизни, которую не изменишь». Анкета отнимает любовь к Прекрасной и Холодной Даме и она же преподносит эту самую даму и остальных невест впридачу. Ибо герой после невероятных приключений победил вопросник — научился быть таким, каким в данный момент быть надо, то есть — никаким. Пока — «новым русским», в будущем — Президентом, что введет повсеместно обязательное тестирование и спасет Россию. Съела Анкета Антона Петровича — ни любовь не уберегла, ни вера, ни сестра Надежда, ни милый Саратов, ни ясность мысли, ни трепетное сердце. А может, не съела? Может, не в анкете дело? Может, не зря пробудились в тихом мастере крестословиц (на них распятом) вулканические силы?

Вопросы «Анкеты» отзываются вопросами прежде написанных романов и повестей («Я — не я», «Здравствуй, здравствуй Новый год», «Жар-птица», «Висельник», «Первое второе пришествие»). Где кончаются поиски своего «я» и начинается бегство от себя? Почему, когда ты познаешь тщету любых желаний, они вдруг возвращаются? Почему так страшно и бессмысленно исполнение этих самых желаний? Почему тошно от собственной победительности? И почему, наконец, даже «положительно прекрасному человеку» (мечта о таком герое не оставляет Слаповского), понявшему свое назначение, не хватает сил его исполнить? Ответы не даются. Либо горчат. Особенно в «Анкете» с ее печальной развязкой. Может почудиться — беспросветной. Но приглядимся.

Герой, вроде бы ставший «способным на все», почему-то не может решить, за кого голосовать на президентских выборах. И это странное колебание Грядущего Властелина возвращает к нему прежнему — мучающемуся, любящему, ищущему. Вибрация финала — знак авторского доверия к свободе, неотделимого от любви нашей (что и говорить — дурацкой, но нашей) жизни. Потому так много у Слаповского как бы не идущего к делу материала: побочных линий, эпизодических колоритных персонажей, баек, пересмешничества, игры с маскультом, ветерка и летней листвы. Потому все любимые герои Слаповского единоборствуют с Анкетой (Судьбой, Планом, Проектом). Поэтому пора нам расшифровать три последних анкетных пункта.

Семья и дом — смысловой центр мира Слаповского. Есть среди его героев разочарованные беглецы, есть отвергнутые однолюбы, есть горько-веселые донжуаны, но все они рано или поздно, наяву или мысленно, удачно или неудачно возвращаются домой или принимаются за домостроительство, уразумев нераздельность свободы и ответственности, любви и быта, требовательности и сострадания.

Филология («любовь к слову») — это укорененность в родном языке и культуре, хранящая от безвкусицы и неряшливости. От филологии установка на прозрачность и точность слога, что позволяет нам одновременно лететь «без оглядки» по фантастической трассе авантюрного сюжета и примечать десятки неповторимых прелестных мелочей, достоверных характеров, «случайно» оброненных острот и т. п.

Писательство — это не только постоянный азартный труд, блестящий профессионализм, споры критиков, выдвижение на престижные премии. Это, прежде всего, любовь к читателю, для которого и придумываются детективы, анекдоты, притчи, случаи из жизни, ужастики, пародии — что угодно для души. Даже рассказы «для тех, кто не любит читать» (есть у Слаповского и такая книга). Лишь бы читали, грустили, смеялись и жили дальше. Лишь бы не рабствовали перед очередными анкетами. Лишь бы помнили, что «если постараться, то любой беды можно избежать».

Слова эти в повести «Вещий сон» произносит симпатичная Баба-Яга, нагадавшая героине смерть в день свадьбы. Не может уразуметь их бедолага-герой, мечтающий спасти любимую, но живущий словно во сне (повесть строится как череда снов и мнимых пробуждений). Но обращены-то они не только к нему — к каждому из нас.

Начав анкетой, кончим строкой кроссворда, что просто обязана появиться в самом ближайшем будущем. Русский писатель конца двадцатого — начала двадцать первого века? Десять букв? — Легче легкого! А почему «по вертикали»? Сами догадайтесь.

Андрей Немзер

ЛОЖЬ ЕСТЬ ОСНОВНАЯ ФОРМА СУЩЕСТВОВАНИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА

Мне самому не нравится этот постулат, но выражать недовольство им так же бессмысленно, как осуждать закон земного притяжения.

Утешает только то, что содержание жизни — не всегда ложь.

Но тут же охлаждает мысль о единстве формы и содержания. Жизнь, ложная по форме, поневоле ложна и в содержании, жизнь, ложная в содержании, поневоле ложна по форме.

Кроме единства, к счастью, есть борьба противоположностей, именно поэтому жизнь, ложная по форме, часто спасительно истинна в содержании и, наоборот, жизнь, ложная в содержании, часто лицемерно истинна по форме.

В результате, если мысленно охватить сразу все стороны жизни, мы увидим диалектическую слитность правды и лжи, то есть, ища правду, обязательно встретишься с мурлом лжи, а отыскивая ложь, непреднамеренно уткнешься в лицо правды.

Но по порядку.

Сестра моя Надежда — это не поэтический образ, а просто имя, — сестра моя по имени Надежда сказала мне:

— Тебе уж скоро сорок стукнет, а что ты? Не женат, профессии настоящей нет и не было, дома своего не имеешь, хотя, конечно, живи с нами сто лет, хотя, конечно, сам понимаешь, дочка моя выросла, тесновато уже в двух-то комнатах, но, разумеется, ты при полном праве, квартира ведь наших родителей, Царство им небесное. Пора бы тебе устроить личную жизнь, Антоша. Брось мечтать о своей этой самой, найди женщину нормальную, которая замуж хочет, ты посмотри, какие объявления печатают — и молодые, и с квартирами, и красивые, и худенькие, и полненькие, и без вредных привычек, лишь бы приличный мужчина отозвался, а кто приличный, если не ты? Но, конечно, тебе при этом надо на твердую работу устроиться, потому что занятия твои — баловство, хоть и деньги платят, с такими занятиями тебя ни одна нормальная женщина за серьезного мужчину не примет!