— Какая слепому разница, кружиться или не кружиться! — сделала вывод Классик, когда я стала собирать кукольные головки.
Со Стильной Девчонкой мы вообще играли редко, только когда устраивали чаепитие — тогда она бывала нашей почетной гостьей.
Наш угол крыльца находился в тени. Там было прохладно и хорошо. В отличие от ступенек, на которые вовсю светило солнце. Зато наш уголок подвергся осаде: целая армия муравьев-солдат, выстроившись в три длинные колонны, маршировала взад и вперед по половицам, карабкалась вверх и вниз по перилам. Они появлялись из узкой щели под входной дверью и исчезали там же, неся в своих жвалах хлебные крошки; другие несли комочки пыли или что-то похожее на солому. Я подумала, что, свались какая-нибудь головка с моего пальца и окажись она среди муравьев, они, наверное, тут же окружили бы ее и утащили прочь с крыльца, в заросли травы, и она навсегда бы там исчезла. Поэтому я кружилась в целях самозащиты, выписывая пируэты над колонной муравьев. Потом я стала топтать все три колонны ногами, давя захватчиков, рассеивая их ряды и крича:
— Спасем Стильную Девчонку от чудовищ! Спасем Стильную Девчонку от чудовищ!
Стильная Девчонка лежала на моей подушке совершенно беззащитная, рядом с туловищем и разрозненными руками и ногами. В Кеймарте я однажды видела такую в коробке, новехонькую. Потрясающая была кукла: в ушах цыганские серьги, ладони подняты, как будто сейчас захлопает, рыжие волосы до самого зада. Ее голубые, как у младенца, глаза сияли, а похожее на космический скафандр платье и стильные сапоги-ботфорты были творением гения. Даже моя головка, хотя и старая, была куда более стильной, чем Классик, за что та ее и ненавидела. Пытаясь смыть черные чернила со лба и глаз Стильной Стрижки, я покапала ей на лицо жидкостью для снятия лака — немного, всего несколько капель. Но жидкость растворила красную краску у нее на губах, оставила разводы на пластиковых щеках, а чернила даже не побледнели.
— Теперь она полная уродина, — сказала Классик. — Выброси ее.
— Не могу, — ответила я. — А что если бы это случилось с тобой?
— Тогда я сама попросила бы смерти.
Тем временем колонны перестроились. Начался новый набег.
Казалось, место каждого раздавленного муравья заняли еще по крайней мере двое, и они тут же начали подбирать останки, расплющенные тела, частички, которые мои ноги не успели превратить в пыль. У меня так кружилась голова, что я не могла больше вертеться, так что я прислонилась к перилам и стала наблюдать за муравьями, хотя перед глазами у меня все плыло. Муравьи-солдаты выглядели громадными и древними, как птеродактили-недоростки, только крыльев у них не было.
Когда я подняла ногу, чтобы посмотреть, не осталось ли недобитых захватчиков на подошвах моих кроссовок, то увидела пятна, — темные и влажные, они походили на табачную жвачку, которую мои отец иногда сплевывал в бутылку из-под колы. А еще я увидела прилипшую к подошве муравьиную голову: она дергалась, жвалы шевелились; измочаленное тело осталось, наверное, где-нибудь на крыльце или пошло на корм другому муравью.
— Помоги мне, — словно пытался сказать он.— Я не хочу умирать. Пожалуйста, не надо…
Я опустила ногу, поерзала подошвой по половицам, потом потопала как следует, чтобы от муравьиной головы наверняка и места мокрого не осталось.
— Нет пощады.
Я выбирала самых крупных муравьев. Я раздавливала живот, а голову и грудь оставляла. Или наоборот, расплющивала голову, так что живот и грудь продолжали двигаться сами по себе.
Потом я наблюдала.
Обезглавленные тела брели куда попало и часто проваливались между половиц. Зато уцелевшие головы продолжали волочить тела вперед, не выказывая никаких признаков боли. Тогда я стала прицеливаться и щелчками сбрасывать их с крыльца. Задние части я не трогала — пусть послужат предостережением остальным. Иной раз какой-нибудь глупый муравей останавливался, чтобы обнюхать разорванного собрата, но в чем тут дело, ему было невдомек. Так что он как ни в чем не бывало спешил дальше. Но меня это уже не волновало. Я устала убивать. Да и вообще, безмозглые они, эти муравьи: их топчут, а они не замечают, даже месть их не интересует. Белки совсем другие. Белка тяпнет человека до крови, только дай.
— Что будем делать? — спросила Классик. Стягивая Волшебную Кудряшку и Джинсовую Модницу с пальцев, я сказала:
— Подожди-ка, я кое-что придумала.
Теперь у меня была миссия. И у Классик тоже. Джинсовая Модница и Волшебная Кудряшка превратились в заложниц, которых удерживала в плену повстанческая армия; их головы были насажены на шляпки гвоздей, торчавших из досок, а вокруг бродили муравьи-солдаты. Положение сложилось отчаянное. К тому же мы могли освободить только одну из них, иначе нас заметят. Выбор, разумеется, пал на Джинсовую Модницу. Она никогда не скулила, значит, ее и надо было спасать.
Я перепрыгнула через все крыльцо, чтобы не задеть колонны муравьев. Классик нырнула вперед, едва не соскользнув с моего пальца, и спасла Джинсовую Модницу раньше, чем хотя бы один муравей успел добраться до ее шеи. Но на этом наша миссия не закончилась. Надо было выбираться обратно. Я снова перескочила через муравьев, но взмахнула при этом руками, и Классик слетела с моего пальца. Когда я подобрала ее, она сказала:
— Дурацкая игра. Давай займемся чем-нибудь другим.
Поэтому мы бросили Джинсовую Модницу и пошли искать белок. Но, перепрыгивая с одной ступеньки на другую, я споткнулась. И грохнулась. Я пыталась ухватиться за перила, но уже летела вниз и не смогла. Я ударилась копчиком о верхнюю ступеньку; подскочила. Потом упала снова. Остановиться было невозможно — слишком быстро я летела. Мои ноги, руки, локти точно сошли с ума. Я приземлилась поперек нижней ступеньки, сжимая в ладони Классик. С минуту я лежала, сжавшись в комочек, с таким ощущением, точно по мне прошлась огромная нога. Когда я встала, мои и без того расчесанные голени были утыканы занозами, тонкими деревянными лучинками, которые торчали из-под кожи. Я выдернула их и почесалась. Зуд начался снова.
— Я чуть не раздавила тебя в лепешку, — сказала я Классик. — Упади я на тебя, тебя бы уже в живых не было.
Как та женщина из Польши: она решила покончить с собой, когда муж сообщил ей, что уходит. Сказал, что хочет жить с другой женщиной. После этого он вышел из квартиры, которая была на десятом этаже. Пока он пересекал холл, его жена бросилась вниз с балкона. Она полетела вниз, надеясь, что разобьется об асфальт, а упала прямо на голову своему легкомысленному мужу. И убила его. А сама выжила. Я слышала все это в одном телешоу, как там его?.. «Чуднее Вымысла, или Удивительные Истории о Жизни и Смерти» — вот как. Но моя мать думала, что я вру.
— Один человек свалился в машину для резки салатов, и его разрезало на куски.
— Неправда.
— А другой упал в жидкий шоколад и умер. И еще был похожий случай, только там вместо шоколада был соус. Оба сварились в огромных чанах.
— Джелиза-Роза, про это неинтересно слушать.
— А ты знаешь, чем закололи насмерть одну женщину из Новой Зеландии?
— Понятия не имею. Прекрати.
— Замороженной сосиской. Представляешь? А еще один человек лежал в гробу…
— Хватит. Заткнись!
Зато отец мне верил. И когда я рассказывала, как в Хьюстоне рабочие спасали из водопровода белку, он слушал очень внимательно.
— Они подняли кусок трубы, а он зацепился за провод, который был под напряжением, и их всех убило. А белка ничего, выжила.
— Ужас, — сказал он. — Вот где настоящий кошмар.
А еще на второй день в Рокочущем я увидела возле железной дороги призрак одной леди и, помню, еще подумала: интересно, а как она умерла — может, ее ударила током машинка для замораживания йогурта или на нее по ошибке вылили чан с расплавленной помадой? А может, ее заманили на свадьбу и там убили?
Я бы не увидела призрака, если бы Классик не попросила меня сходить с ней к автобусу. Мы прятались в траве за домом, надеясь выследить еще одну белку, когда она вдруг сказала:
— Джелиза-Роза, а пойдем к тому перевернутому автобусу.
— Ладно, — сказала я, — но мы пойдем вдвоем, и ты никому не будешь об этом рассказывать, потому что это тайна.
И мы скрылись в зарослях джонсоновой травы, осторожно, чтобы Волшебная Кудряшка и Джинсовая Модница ничего не заметили; их головы снова торчали на крыльце, а значит, они снова были заложницами.
Шагая по коровьей тропе, мы с Классик тихонько напевали:
— Я маленький чайник, круглый и толстый. — А когда мы вышли на луг, я рассказала ей, как вчера вечером откуда ни возьмись вдруг появились светлячки.
— Поэтому теперь мы не будем больше петь и разговаривать, — сказала я, понизив голос, — а то спугнем жучков с фонариками и они больше не прилетят.
А когда она ответила:
