— Таня, — вдруг снова останавливаясь, тихо сказал Виктор, — а мы с тобой действительно очень подходим друг другу. Ты подумай… Я говорю абсолютно серьезно.
Это и впрямь была редкая для него серьезность. Таня покосилась на своего кавалера. И пообещала подумать. На том они в первый их вечер расстались.
Виктор возвращался домой, без конца проверяя, цел ли в кармане драгоценный листок с номером ее телефона. Листок был на месте. Едва добравшись до квартиры, Виктор бросился звонить. Прокрутив диск, он мельком взглянул на часы — поздновато. Она, наверное, уже спит. Но Таня взяла трубку почти сразу. Правда, голос у нее был сонный.
— Это я, — сообщил Виктор и умолк.
Желтый фонарь за окном смотрел на Виктора странными Таниными глазами, одновременно насмешливыми и печальными. Она одна умела так смотреть.
— А я — это кто? — поинтересовалась Таня. — "Я" бывают разные!
— Винни-Пух! — представился Виктор. — Гулял-гулял тут без тебя под дождем, очень соскучился и решил позвонить. Прости, что поздно.
— Прощаю, — сказала Таня. — Но не очень понимаю, почему ты так быстро заскучал. Мы же простились час назад!
— Да я и сам не слишком понимаю, — честно признался Виктор. — Захотелось — и все! А потом я забыл спросить, где ты учишься и откуда знаешь Татку.
— Это серьезная причина для позднего звонка, — согласилась Таня. — Я уже оценила твою тягу к знаниям. Отвечаю по порядку: учусь во ВГИКе, а с Таткой мы в детстве жили рядом на даче. У ее родителей своя, а мои там несколько лет подряд снимали. Я удовлетворила ваше любопытство, сударь?
— Не совсем, — заявил Виктор. — Ты что, киноактрисой будешь?
— Не совсем, — в тон ему отозвалась Таня. — Учусь на сценарном, так что буду всего-навсего писать сценарии для кино. Что вас еще интересует в моей биографии? Отчество? Национальность? Вес?
— Ну, твой вес я и так прекрасно знаю, — неожиданно заявил Виктор и тут же выпалил точное число. — Не ошибся?
— Не-а, — изумленно протянула Таня. — Это потрясающе! Как ты догадался?
Будущий художник удовлетворенно хмыкнул.
— Я же говорил, что я талантливый, но ты не верила. Я еще и не то могу! А у Татки где дача, в Простоквашине?
— Нет, в Муми-доле. Места замечательные! И муми-троллики кругом! Хочешь набиться в гости? У них теплый дом, можно ездить весь год, только, по-моему, они на зиму закрывают.
— Ну, его легко открыть, — в раздумье произнес Виктор. — Меня, кажется, осенило… Да, это настоящая мысль! Но я расскажу тебе все завтра, Танюша. Спокойной ночи!
Виктор долго неподвижно сидел с телефонной трубкой в руках, слушая короткие гудки отбоя и вспоминая стремительно пролетевший вечер, начавшийся Таней и Таней окончившийся. "Чтобы день начинался и кончался тобой", — пожелал он телефонной трубке и опустил ее на рычаг.
Теперь предстояло осуществить внезапно родившийся замысел.
На следующее утро Виктор разыскал Татку в институтских коридорах еще до начала лекций и, неучтиво схватив ее за рукав, решительно оттащил в сторону.
— Ты сбрендил? — спросила откровенная и тоже не очень вежливая Татка. — Можно поделикатнее обращаться с дамой!
— Татусик! — зашептал, не обращая внимания на ее реплику, Виктор. — Скажи мне, как поживает Таня?
— Нет, ты окончательно ополоумел! — возмутилась Татка. — Вы только вчера вечером с ней расстались! Позвони, в конце концов, и спроси!
— Почему ты завсегда такая жестокая, Татулечка? — грустно спросил Виктор. — Я еле-еле дожил до утра, с трудом дотянул, чтобы узнать у тебя, как там Танюша, а ты кричишь… Я любознательный.
— Уже сто раз слышала! — крикнула Татка. — Таня хочет замуж за дядю Володю! Съел?
— За какого дядю Володю? — растерялся Виктор. — Сосед, что ли? Или папашин друг?
— Сам ты папашин друг! — отпарировала Татка. — За дядю Володю из вечерней сказки "Спокойной ночи, малыши!" Усек, туповатый? Говорит, что человек, который так любит детей, должен быть очень хорошим.
— Не факт, — пробурчал Виктор. — А что, она тоже любит детей?
— Не детей, бестолочь, а хороших людей, в данном случае — дядю Володю! Дошло, наконец?
— Тата, — сказал вдруг Виктор, резко меняя интонацию и тему, — послушай меня, Кроха! Это очень серьезно, то, что я тебе сейчас скажу! И это должно остаться между нами. Ну, да ты никогда не выдашь, я знаю. Так вот, у тебя есть дача… Подожди, не перебивай!
Он сделал молящий жест, и она умолкла, уже собравшись его прервать.
— Я сейчас объясню… Мне нужны ключи от твоей дачи… Там ведь осенью никто не живет, правда? Я умоляю тебя всеми святыми, Татка!
— Неужели ты уговорил Таньку? — в замешательстве пробормотала Тата. — Но это просто невероятно! И она что, согласилась? За один только вечер?
Виктор шел напролом, забыв обо всем на свете. Он знал лишь одно: если не выиграть сегодня — значит, не победить никогда.
— Да! — соврал он легко и вдохновенно.
Его несло все дальше, и нервы закручивались до предела, содрогались в неистовом напряжении, не позволяя остановиться или хотя бы ненадолго сосредоточиться.
— Да, Татка, она согласилась! И я не знаю теперь, что мне делать… Ну, войди в мое положение!
Прикусив губу, ошеломленная Татка долго молчала.
— Ты даешь… — наконец прошептала она, как-то сразу поникнув и сжавшись.
Или ему только показалось?..
— Я ничего не хочу обещать тебе, Витя, но я попробую… Подожди несколько дней. Хоть это ты можешь сделать?
— Могу, — сказал, мгновенно расслабившись, Виктор.
Что с ним случилось сегодня, надо же… Словно моментальное короткое безумие…
— Я могу подождать несколько дней. Но ты только очень постарайся, я прошу тебя, Кроха!
В его голосе звучала такая страстная мольба, что Татка, знавшая Виктора не первый год, изумилась по-настоящему и сбилась с толку. Она не предполагала в Викторе, легкомысленном и забавном, всегда всех развлекающем, даже малейшей возможности каких бы то ни было чувств, не говоря уже о глубоких и серьезных. Видно, Татьяна здорово пленила пустомелю-Витеньку. Но дача…
Татка надолго задумалась, посвятив этому занятию целый день. Ей почему-то хотелось помочь Тане и Виктору, но как взять ключи у родителей? Что бы такое придумать, что выдумать пооригинальнее для разъяснения ситуации? Не бухнешь же папе-маме с ходу, что вот, дескать, у Танюшки с Витюшкой нежданно-негаданно окаянная и нечаянная любовь приключилась, и теперь хата им позарез необходима, потому как известно, у обоих дома предки…
До воровства Тата опуститься не могла: оно было слишком унизительно для Крохи. А если сказать, что у нее самой любовь вышла?..
Тата вздохнула и посмотрела на себя в окно аудитории. Нет, это чересчур даже для ее родителей — и они не поверят. Оставался единственно подходящий и приемлемый вариант — Гера. На него не распространяется запрет Виктора о соблюдении строжайшей тайны.
Георгий был сыном закадычных друзей Таткиных родителей, тоже художников, поэтому его Тата знала, казалось, с самого дня своего появления на свет. И Гере, всегда столь безупречному, столь безукоризненному в поведении и учебе, ни в чем не откажут обожающие его Крохины. А он, в свою очередь, не сможет отказать Виктору, своему лучшему другу и любимцу.
На перемене Татка с непроницаемым лицом отвела Геру в уголок.
— Ты знаешь, что такое бремя греха? — напрямик спросила она.
Сероглазый, крепенький, но очень пластичный в движениях Георгий отнесся к вопросу абсолютно хладнокровно.
— Ты хочешь, чтобы я, наконец, это познал? — полуутвердительно осведомился он с полным самообладанием.
— Значительно хуже, — не моргнув глазом, заявила Татка. — Я предлагаю тебе совершить двойной грех — преднамеренно обмануть многих и сознательно уничтожить свою хрустальную репутацию. В общем, под ударом может оказаться вся твоя дальнейшая судьба!
— Не темни, Нателла, и не занимайся словоблудием, а скоренько выкладывай, в чем дело, — сказал Гера. — Мне очень некогда!
Татка быстренько изложила суть: чтобы помочь Виктору, Георгию предлагалось стать Таниным воздыхателем и фиктивным любовником, сгорающим от страсти, а ради него Таткины родители согласятся на дачу, ключи и все такое прочее…
Гера удивленно пожал плечами.
— И что ты тут плела несусветное о грехе и репутации? Сказала бы просто сразу: Витьке нужно! И все! Расфилософствовалась! Аж напугала. Я Бог знает чего подумал. А это же святой обман! Значит, план действий таков…
Гера моментально изложил примерное содержание их беседы с Таткиными родителями.
— А Таня? — робко пискнула Тата.
— При чем тут Таня? — удивился Георгий. — Ее совершенно незачем вовлекать даже в святую ложь. Она вообще ничего не должна знать обо мне.
— Как же так? — попыталась несмело возразить Тата. — Ты не учитываешь, что обман может открыться… То есть не сам обман, а про тебя и Таню… Понимаешь? Совсем я с этим Витькой запуталась!
