Вдруг незнакомец с силой схватил его за плечи и опрокинул на спину. Он уселся верхом на Джо, обхватив его ногами. Внезапность нападения выбила из Джо тяжкий, бесформенный страх, что вполз внутрь и царапал душу. Джо теперь мог снова дышать. Он постанывал при каждом выдохе и понял — значит, жив, только живые могут стонать.
Лицо его было мокрым, он, наверное, плакал, но слез своих не стыдился. Это все марихуана, ее штучки, а он тут ни при чем. Он посмотрел на Перри, прижимавшего его к полу, увидел его лицо совсем рядом со своим. Потом услышал голос — дружеский, глубокий, чарующий, как наркотик.
— Пари держу, теперь тебе гораздо лучше, а?
Джо почувствовал, как волна дружелюбия, мудрости и спокойствия подхватила и понесла его. Прекрасно. Наконец-то! И что теперь?
— А теперь, — заговорил Перри, — тебе стоит только сказать, всего лишь намекнуть, что же ты хочешь. Иначе я не смогу выполнить твое желание.
«Кто же он? — думал Джо. — Бог? Санта-Клаус? Волшебник? Даст мне, что я хочу?.. Он спятил? Он все время твердит: «Скажи, чего хочешь…» Ладно, я скажу, пусть знает. Я скажу, что хочу блондинку, и чтобы она меня любила и заботилась обо мне всю жизнь, блондинку с длинными ресницами и с полными коленками, и чтоб ямочки на них, и не худышку какую-нибудь, а чтобы носила желтое платье и за пазухой было за что подержаться, не то что у бедной старушки Салли, ей вечно приходилось подпихивать в лифчик всякую дрянь, и сидим мы дома, она стряпает, а я смотрю какую-нибудь муру по телевизору, и подходит она ко мне, шепчет: «Ковбой, я от тебя без ума» и еще долго про любовь говорит, а я отвечаю: «Вот уж не думал, что можно любить так, как ты меня любишь. Интересно, за что?» А голос у блондинки такой же мягкий, как ее грудь: «Хочешь знать, почему я люблю тебя? Потому что ты — ковбой, Джо Бак, и мне с тобой здорово, ведь выкладываешься ты только со мной в постели, а не на какой-нибудь паршивой работе. Уж что-что, а любить ты, ковбой, умеешь, и времени на это дело тебе не жалко. Так что садись поудобнее, милый, и скажи, что тебе принести поесть. Пирожок с кремом? А может быть, персик и жареную куриную ножку? Погрызи ее, моя радость, а я тебе спою. А потом мы займемся любовью прямо здесь, на полу, а после ты запоешь свою любимую песню про щенка, который бежал далеко… далеко… далеко…»
— Ничего особенного, — произнес Перри. — После марихуаны всегда хочется есть. — Друзья сидели за стойкой закусочной где-то на шоссе — там кормили круглые сутки. Перри курил и пил кофе, Джо приканчивал второй бифштекс.
— Еще заказать? — спросил Перри.
Джо помотал головой, его рот был забит до отказа. Ему было очень хорошо — как младенцу, который получил порцию шлепков, а потом сытый ужин. Он испытывал к Перри невыразимо теплое чувство.
— А кто такая Салли? — поинтересовался Перри.
— Салли? Откуда ты знаешь про Салли?
— Ты без конца твердил ее имя, когда с тобой приключилась истерика. Это твоя старая подружка?
— Да! Подружка! — Опять соврал. А ведь Перри говорил, что признает одну лишь правду. Так-то оно так, но какой взрослый парень признается, что лепетал о своей бабушке?
— Чем бы ты хотел заняться, Джо? Сейчас всего четыре утра.
— Чем заняться? Я? Стоит ли об этом, Перри… Поступай как знаешь, а уж за мной дело не станет.
— Нет, Джо, сегодня твой день. Итак, говори.
— Да чем скажешь, тем и займемся.
— Нет уж, выкладывай.
— Но, Перри, я понятия не имею…
— Не прибедняйся. Каждый человек должен знать, что ему хочется.
— Ну я говорил тебе, как было у нас в армии. А больше мне развлекаться никак не приходилось. Ну что мы делали? Ехали в Колумбус, там снимали шлюх, ну дальше сам понимаешь. Вот и все. И так каждый раз.
— Так ты сейчас этого хочешь?
— Сейчас?
— Да, сейчас. Хочешь женщину?
— Да брось ты, не нужна мне баба. Мне и так хорошо и ничего такого не надо.
Джо помолчал, помешивая кофе. Потом обратился к Перри:
— А чего ты спросил? Может, тебе хочется?
— Обо мне не беспокойся. Итак, ты хочешь женщину?
— Ну…
— Хочешь, правда?
— Ну если бы рядом сидела и за локоток держала, я бы своего не упустил… Но, знаешь, особо дергаться по этому поводу не стоит. — Джо помолчал и добавил с надеждой: — Разве что ты сам хочешь…
— Нет, — ответил Перри.
— Ну и черт с ними… вот если кто просто под руку подвернется… чтоб не бегать далеко… Тогда, конечно, можно.
— Пойдем, — поднялся Перри. Он протянул кассирше пять долларов, но Джо забрал их, дал десять, а пятидолларовую банкноту положил Перри в задний карман брюк. Тот улыбнулся и промолчал.
Сбоку от автомобильной стоянки была телефонная будка. Перри зашел, оставив дверь открытой. Джо прислонился к стенке и слушал. Набрав номер и дождавшись ответа, Перри заговорил:
— Хуанита? Это Перри. Да, Перри. Он самый. Хуанита, слушай, что надо сделать. Да не кричи так, Хуанита, в ушах звенит. Держи трубку подальше, а то я оглохну. Слушай, Долорес у тебя? Нет, разговаривать с ней я не буду. Да, разбуди. Я привезу ей хорошего парня… Просто красавчика. Не горячись, Хуанита, слушай внимательно. Разбуди ее, пусть примет ванну, а мы через полчаса подскочим.
Перри повесил трубку. Джо, открыв рот, медленно покачивал головой, не веря, что все происходит наяву. Он напоминал ребенка, перед которым неожиданно предстал ангел.
— Ну и ловкач ты, Перри, — промямлил он дрожащим от признательности голосом.
В машине, склонившись к рулю, Перри заявил:
— Знаешь, Джо, а ведь ты мне испортил вечер.
— Как? Это почему? — встревожился Джо.
— Знаешь, я получаю удовольствие главным образом от того, что трачу деньги Марвина на других людей. А ты не дал мне такой возможности.
Джо рассмеялся с облегчением.
— Зря смеешься, я серьезно. Впредь знай это и веди себя соответственно.
— Скажи-ка, Перри, а этот парень, Марвин, он кто, родственник твой, что ли?
— Нет, он мой хозяин. Я на него работаю.
— A-а. Он — твой босс.
На секунду Джо показалось, что после ответа Перри все становится ясно. Но затем он вспомнил сцену, разыгравшуюся в кафе, и понял, что слова его друга нагоняют еще больше туману.
— Хозяин, значит?
— Ну да, хозяин. Правда, служба у меня несколько необычная. Он нанял меня, чтобы я постоянно напоминал ему, насколько он гадок, и размер моего жалованья зависит от того, насколько я преуспею в этом деле. Мне уже приходилось заниматься подобным на Востоке, несколько лет назад. Это меня многому научило, а в первую очередь — распознавать желания людей не по их словам, а по их душам, и давать им то, чего они на самом деле хотят, но в чем не смеют признаться даже самим себе. Прикури мне, пожалуйста.
Он протянул Джо сигарету. Тот нагнулся к зажигалке, опершись о ветровое стекло, раскурил сигарету и вставил ее в рот Перри. Тот затянулся, вынул сигарету и продолжал свою речь:
— К примеру, я понял, что люди, которые жалуются на недостаток нежности, на самом деле хотят, чтобы с ними обходились жестоко. Они попросту не знают, как выразить это подсознательное стремление. Те, кто действительно нуждается в нежности, предпочитают молчать. Но на тех, кто треплется об этом на каждом углу, я ручаюсь, любое проявление доброты или просто вежливое обращение подействует как рвотное. Но и подвергнуть их открыто жестокому обхождению тоже нельзя, хотя они перед ним и преклоняются. Они настолько трусливы, что не решаются взять то, что им действительно нужно. Приходится учиться сохранять спокойствие, отмерять свои эмоции микроскопическими дозами и не называть вещи своими именами. В сущности, все просто. Даже когда они, трясясь от страха, ползают перед тобой на коленях, им хочется верить, что это и есть высшая любовь. Поэтому их нужно гладить время от времени по головке, но не слишком часто. А потом — прикинуться, что этой ласки и вовсе не было. То же и со страхом. Не стоит пугать их слишком часто. Они должны бояться любого твоего взгляда, любого жеста… только до крови доводить не стоит. Никогда.
Теперь о Марвине. Думаю, что тут я справляюсь весьма неплохо. До встречи со мной он считал себя чем-то вроде червяка — и по положению, и по сути. Но это для него слишком много, бремя такого величия для него непосильно, оно постоянно давило его, как тяжелая мантия, и из-за этого он пребывал в отчаянии. А сейчас, спустя несколько месяцев общения со мной, он ощущает себя всего лишь недоразвитой личинкой, и вполне доволен. Какой прогресс! Что, скажешь, он не счастлив? Но надолго его не хватит. Боюсь, Марвин чересчур честолюбив. В конце концов он потребует, чтобы я наступил на него каблуком и уничтожил окончательно. Я, однако, на это не пойду. Мне намного лучше удаются промежуточные стадии, здесь требуется тонкая игра. Молотки, кинжалы и прочее — не моя стихия. К тому же Марвин не сможет себе позволить такую роскошь — погибнуть от моей руки, — это дорого стоит. Думаю, что ему повезет, если кто-нибудь в один прекрасный день выйдет из себя и прикончит его бесплатно. Но не я. Я по другой специальности.
