- Теперь-то я вижу, как он дышит. И ауру вокруг.
- Однажды я пялилась на него целый обеденный перерыв - пальцем не шевельнул, - так же тихо отвечает Джоди.
- Как же ему, наверное, жарко летом, под слоем-то краски!
Внезапно ее пробирает дрожь при мысли об Илии, старом вампире. Каково ему там, в бронзовом футляре! Да, конечно, формально старикашка ее убил, но благодаря ему перед ней открылся удивительный и восхитительный новый мир. С одной стороны, он убил ее для забавы, сам ведь признался, но с другой - ему было так одиноко.
Джоди берет Томми под руку и целует в щечку.
- Ты чего это вдруг?
- А того, что ты рядом. Что там у нас первым по списку?
- Рождественские подарки.
- Пропускаем.
- Жаркая обезьянья любовь.
- Вон в витрине мастерская Сайты, там и устроимся.
- Ты серьезно?
- Нет, конечно.
- Тогда перейдем к виски.
Джоди так стремительно выхватывает у Томми список, что большинство людей и не заметило бы.
- Теперь я решаю! Покупаем мне новую кожаную куртку.
« Я БЕЗДОМНЫЙ, И КТО-ТО ПОБРИЛ МОЕГО БОЛЬШОГО КОТА » - вот что теперь написано у Уильяма на картонке. На Чете по-прежнему свитер Джоди. На приближающихся вампиров огромный кот смотрит с подозрением.
У Томми в руке бутылка виски «Джонни Уолкер».
- С Рождеством.
Уильям осторожно принимает бутылку и запихивает в карман пальто.
- А денег дать? Все дают.
- Мы - не как все, - говорит Джоди.
- Как самочувствие?
- Отличное, а что? Просто замечательное. Если не считать, что у меня нет крыши над головой, а вы, ребятки, побрили мне кота.
- Кто-то вчера ночью упился в сосиску.
- Да, я напился, ну и что? А сегодня мне хорошо.
- На меня подействовало так же, - сообщает Томми своей девушке.
- Да ты помнишь. Прилив энергии.
Джоди отмахивается от него.
- А легкости в голове не наблюдается?
- Когда проснулся, легкое похмелье было. Пара чашек кофе - и все как рукой сняло.
- Блин! - вылетает у Джоди.
- Спокойно, - Томми касается ее плеча, - доктор Флад тебя вылечит. Может быть.
Джоди тихо рычит в ответ. Томми слышит.
- Знаете чего… - говорит Уильям, когда поток пешеходов слегка редеет и можно расслабиться и не так бить на жалость.
- С деньгами напряженка, но если уж вы настроились на добрые дела… Как насчет сисек рыжей?
- Ах ты, какашка, - кидается на Уильяма Джоди.
- Дорогая! - Томми придерживает ее за рукав новой кожаной куртки.
Мало ли что. Если Джоди свернет мерзавцу башку, идея может не сработать.
- Я вам не секс на закуску…
- Ты съела что-то не то? - скалится Томми.
Джоди разворачивается к нему. Глаза ее мечут молнии.
- А ну вычеркивай обезьянью любовь из списка!
- Господи, ну и стерва, - бормочет Уильям.
- Месячные, да?
Томми быстренько обхватывает Джоди, приподнимает и уносит за угол. Девушка извивается и брыкается.
- Пусти меня. Я ему не сделаю ничего…
- Хорошо, хорошо…
- …особо плохого.
- Так я и думал. - Объятия Томми по-прежнему крепки.
- Отправляйся-ка лучше в «Уолгринс», а я закончу с котовладельцем.
Добропорядочное семейство, обвешанное подарками к Рождеству, смотрит на них с улыбкой, принимая за юных любовников, которым до того приспичило, что на посторонних уже плевать.
- В сторонку, - шепчет папаша жене. Обычный человек и не расслышал бы.
- Гляди-ка, опять мастерская Сайты, местечко в самый раз. Еще чуть-чуть, дружок, и мы бы прямо на глазах у детишек… Приняли бы дети нас за эльфов, а?
Папаша гонит свое семейство дальше по улице.
- Здорово, - продолжает Джоди.
- Всем напоказ.
- А что, круто. - Томми всего девятнадцать, до Джоди он никого регулярно не трахал, и ему все кажется, что у него за душой что-то тайное, сокровенное, не то, что у прочих людей.
Как они только могут думать о чем-то другом, недоумевает он.
- Наверное, пахло бы мятой, - высказывается Томми.
- Что пахло бы?
- Эльфийский секс.
- Отпусти меня.
- Только не обижай бродягу с котом.
- Не буду. Встретимся через пять минут в аптеке. Так-то лучше.
- Пять минут, - мечтательно произносит Томми.
- Нет, пожалуй, корицей, а не мятой.
Парочка бледнолицых гордо шествует по проходам аптеки «Уолгринс», всем своим видом демонстрируя презрение к тупым мещанам и насмешку над условностями традиционной культуры. Особенные, сразу видно. Избранные. Элита - взять хоть обостренные чувства и повышенную восприимчивость. Насквозь всех видят, читают в душах, люди для них - открытая книга. Что же они не прозрели грядущего, провидцы, когда столкнулись с тощим парнем во фланелевой рубашке?
- Давай у ребяток спросим, - говорит рубашка.
- Сдается мне, они на герыче сидят.
Джаред Белый Волк и Эбби-Натуралка отрываются от витрины с тушью для ресниц, где они высматривали что-нибудь, не вызывающее аллергии. А то у Эбби из глаз весь вечер так и течет, весь макияж поплыл, и теперь девушка куда больше напоминает грустного клоуна, чем ей хотелось бы. Джаред будто старается спрятаться за Эбби. Странное зрелище получается: Джаред на голову ее выше.
С парнем во фланелевой рубашке - рыжая, бледная и потрясающе красивая девушка, обвешанная пакетами с косметикой.
«Вот это да, - думает Эбби, - все бы отдала за такие волосы».
- Томми, оставь несчастных в покое, - говорит рыжая.
- Нет, подожди-ка. - Рубашка замечает Эбби и улыбается.
- Ребятишки, вы не в курсе, где здесь шприцы?
Эбби смотрит на Джареда, Джаред смотрит на фланелевого.
- Их так просто не купишь, - говорит Джаред, застенчиво поигрывая бахромой своих кожаных штанов; Эбби шлепает его по руке.
- Шприцы только по рецептам, - говорит она.
- Я правда похож на наркомана? - Джаред картинно смахивает волосы со лба.
Голова у него бритая за исключением челки, которая достает до подбородка, - в самый раз, чтобы ею картинно потрясать.
- Значит, типа подзагрузиться надо. Дербануться там, все такое…
- Спасибо за информацию, - говорит фланелевый.
Рыжая уже прошла дальше.
- Решил ширнуться, а без машинки никуда. Пока, ребятишки. Красивая маечка у тебя.
Эбби глядит на свою футболку (разумеется, черную) с изображением какого-то поэта, передранным с гравюры восемнадцатого века.
- Можно подумать, ты знаешь, кто это.
- Она идет во всей красе
Светла, как ночь своей страны.
Вся глубь небес и звезды все
В очах ее заключены,
Как солнце в утренней росе,
Но только мраком смягчены [4] ,
- немедленно цитирует красавчик в рубашке, подмигивает и скалит зубы. - Байрон - мой герой. Привет.
И парень поворачивается к ним спиной.
Эбби подскакивает к нему и теребит за рукав:
- Слышь, пунктов обмена шприцов в городе полно. Программа профилактики СПИДа. В «Бей Гардиан» они все перечислены.
- Спасибо, - говорит фланелевый.
Эбби опять хватает его за рукав:
- Мы собираемся в «Diac Кат». Там сегодня готическая программа. Дом пятьсот по Четвертой улице. У меня там барыга знакомый. Герыча всегда можно перехватить.
Парень в рубашке кивает и смотрит сначала на Байрона, а потом Эбби в лицо.
«Блин горелый. Это он пялится на мой размазанный макияж».
- Благодарствую, миледи, - церемонно отвечает парень.
И вот его уже нет, растворился в темных дебрях отдела гигиены.
- Алло, гараж? - возникает Джаред.
- Парень из телеящика сбежал, да? - Джаред Белый Волк частенько смотрит телеканал «Ник эт Найт», когда отрывается от возделывания собственной внешности.
Эбби упирается кулачками в хилую Джаредову грудь.
- Ты видел? Видел?
- Что я должен был видеть? Совсем куку?
- У него клыки.
- И у меня клыки. - Джаред достает из кармана парочку сверкающих вампирских клыков, по качеству не уступающих зубным протезам, - у всех клыки.
- Но у него они выросли прямо на глазах! Сама видела. Пошли. - Эбби хватает Джареда Белого Волка за зубчатые лацканы и тащит за собой.
- Хочу согреться перед клубом.
- Только леденцов купим. Косяки совсем высушили глотку.
- Побыстрее. - Пряжки на туфлях Эбби так и звенят, когда она волочит Джареда через отделы губной помады и средств по уходу за волосами.
А то ведь положит глаз на что-нибудь и застрянет.
- Ладно, - бурчит Джаред.
- Только отыщи мне какого-нибудь умника-разумника. Ты ведь не хочешь отирать мне слезы всю ночь?
- Попробуй черную помаду, - советует Томми, когда они с Джоди подходят к дому, нагруженные покупками.
Из головы у него не идет встреча в аптеке. Он ведь неплохо знает поэзию Романтизма. И вот, пригодилось. Впервые после школы. Одно время Томми изображал из себя романтического героя и вынашивал мрачные строфы. Крепко сжатые зубы очень шли к образу. Только захолустью всякие красоты ни к чему.
