16
— Домой? — спросил Слава, стараясь делать вид, что новый облик Мефодия его совсем не смущает.
— Не знаю, — вдруг растерялся Мефодий, но быстро взял себя в руки и попросил отвезти их с Мариной в «Ритц- Карлтон» — там заодно и поговорим.
Разговор был короткий. Мефодий еще раз попросил Славу ничего не рассказывать Кириллу и вообще вести себя так, будто Мефодий так и продолжает свое путешествие вдалеке от Москвы. Слава пообещал, что не подведет, заодно похвалив спутницу Мефодия, — красивая и вообще сразу видно, что хорошая девушка. Потом уехал, а Мефодий с Мариной остались ночевать в гостинице. Завтракали с
видом на Кремль, потом Мефодий отправил Марину в Третьяковский («Тебе надо одеться»), а сам прошел чуть вверх по Тверской — черт подери, он впервые в жизни гулял по улице в центре Москвы! — и, взмахнув рукой, поймал машину — тоже впервые в жизни.
Сейчас его все приводило в восторг. И кошмарное «Юмор-ФМ» у бомбилы, и сам бомбила — очевидно, таджик, и пробка на Третьем кольце, и небоскребы недостроенного Сити, которые Мефодий тоже видел впервые в жизни. Это чувство, что все, что сейчас с ним происходит — впервые в жизни, — сводило с ума, и, задыхаясь от восторга, Мефодий сильно сдерживал себя, чтобы не разрыдаться, и вдруг понял, что плакать ему хочется совсем не от радости. На самом деле он боится, и такого ужаса он не испытывал никогда прежде. В какой-то момент у него даже застучали зубы.
Охранник на входе в башню вежливо выслушал Мефодия и предложил ему позвонить по внутреннему телефону в приемную Кирилла. Мефодий набрал четыре двойки, отозвался приятный женский голос: «"Время-капитал", слушаю вас», — и Мефодий, чувствуя, что голос его звенит, сообщил трубке, что хочет срочно увидеться с Кириллом Аркадьевичем, которому передает привет его несчастный младший брат.
Мефодий был готов к тому, что сейчас окажется, что у Кирилла совещание, или важные переговоры, или просто, закрывшись в кабинете, брат работает над чем-то важным и просил его ни с кем не соединять, но музыка в трубке играла не дольше минуты — а потом секретарша сказала Мефодию, чтобы он поднимался, и что Кирилл Аркадьевич примет его прямо сейчас.
Кирилла понять было можно — о том, что у него есть брат, знают все, но не все знают, что уже пятнадцать дней как брат, передав через своего помощника что-то туманное («Решил съездить на юг») исчез и не выходил на связь — обычно Мефодий звонил, когда путешествовал, раздражая брата, и Кирилл был сам удивлен, что молчание Мефодия раздражает его не меньше — мало ли что с этим карликом могло произойти. Может, убили, может, похитили, а может, нашел какую-нибудь карлицу и собирается — полномочия-то для этого у него есть, — построить для нее семизвездочный отель на средиземноморском побережье Турции. Поэтому, услышав, что брат передает ему привет с каким-то типом, Кирилл, конечно, распорядился немедленно этого типа привести к нему.
И теперь среднего роста красивый брюнет сидел, улыбаясь, перед Кириллом в гостевом кресле, любовался видом на Москву из огромных окон кабинета и почему-то не спешил рассказывать, что там стряслось с Мефодием. Кирилл сказал, что у него мало времени, и если гость не хочет разговаривать с ним, то, наверное, он захочет поговорить с его службой безопасности. Как будто очнувшись, Мефодий ответил, что пусть Кирилл не волнуется, с братом все в порядке, более того — он уже в Москве. «В Барвихе?» — уточнил Кирилл, и Мефодий ответил — нет, нет, именно в Москве, и именно здесь, в башне «Федерация». Кирилл потянулся к телефону, Мефодий снова испугался, что нервы брата могут испортить сюрприз и, ненавидя сам себя за этот испуганный голос, спросил:
— Неужели не узнаешь?
Кирилл промолчал, но на гостя посмотрел с любопытством. За свои тридцать шесть лет миллиардер успел много чего повидать, и, в принципе, выросший лилипут не кажется ему чем-то таким, чего не может быть никогда. В самом деле — кто сказал, что Мефодий не мог за две недели вырасти?
Мефодий тем временем рассказывал — про Васю, про катафалк в аэропорту, про Карпова, про борщ, про Марину, которая «обязательно тебе понравится», про Славу, который оказался молодцом и ничего Кириллу не рассказал («Почему, кстати?» — мысленно спросил у Славы Кирилл; вообще-то рассказывать о Мефодии все — это была прямая обязанность отставного капитана). Кирилл слушал и молчал, и когда замолчал Мефодий — а он уже все рассказал, больше было нечего рассказывать, — молчание стало неловким, и Мефодий не выдержал первым, позвал брата: «Кири- и-и-илл!»
Кирилл как будто очнулся, внимательно посмотрел на того, кто сидел перед ним и очень серьезно спросил:
— У меня к вам только один вопрос. Что вы сделали с моим братом Мефодием? Что. Вы. С ним. Сделали.
Кирилл действительно все понял сразу - ну, не совсем сразу, но когда Мефодий спросил, узнал ли его брат, Кирилл чуть не кивнул — он узнал Мефодия. И поэтому не очень внимательно слушал его рассказ — какая, в конце концов разница, что за мудак вколол Мефодию в вену какое-то дерьмо. Пока Мефодий рассказывал, Кирилл смотрел на него и, постепенно успокаиваясь, удовлетворенно отмечал, что найти в чертах лица этого человека что- то общее с тем Мефодием, к которому он привык, почти невозможно. Когда Мефодий замолчал, Кирилл уже все придумал, в том числе это выражение лица и этот тон. Таким тоном однажды с ним разговаривал Путин.
— У меня к вам только один вопрос. Что вы сделали с моим братом Мефодием? Что вы с ним сделали?
И отошел к окну, отвернулся, ожидая ответа. Если бы Мефодий вгляделся в отражение лица Кирилла в окне, он бы увидел, что брат улыбается. Но Мефодий не вглядывался, он еще думал, что это такая игра — его игра, его сюрприз.
— Ха-ха-ха, — постарался засмеяться он. — Ты действительно меня не узнал! — Вскочил с гостевого кресла, подошел к брату (брат не обернулся), попытался обнять его за плечи. Брат сделал шаг в сторону. Теперь Мефодий стоял у окна один, и Кирилл подумал, что было бы здорово, если бы этот человек прямо сейчас, выбив стекло своим тюнинго- ванным телом, выпрыгнул бы вниз, избавив Кирилла от необходимости продолжать этот дурацкий спектакль.
— Послушай, — опять испуганно сказал Мефодий. — Если ты не веришь мне, давай позовем Славу, он в курсе.
— А про Славу вам кто рассказал? — равнодушно ответил Кирилл, но действительно нажал на кнопку и попросил секретаршу разыскать и позвать в кабинет помощника Мефодия. Слава был в Барвихе, ехал минут сорок - на это время Кирилл выставил Мефодия за дверь, но не в приемную, а в переговорную комнату, поэтому Мефодий не видел, как Слава заходил к Кириллу. Они появились перед Мефодием уже вдвоем, Кирилл и Слава.
— Ну, — весело спросил Кирилл. — Похож?
— Да уж, — ответил Слава, и Мефодий понял, что что-то случилось.
Кирилл опять придал своем лицу озабоченное выражение и, обращаясь скорее к Мефодию, сказал Славе, что самое паршивое во всей этой ситуации — непонятно, куда пропал несчастный младший брат, и поскольку вот этот, — жест в сторону Мефодия, — только что вполне всерьез пытался выдать себя за него, то, очевидно, он что-то знает, и Кирилл надеется на Славу, на его профессионализм и опыт, и поручает Славе выяснить у этого подонка, что, в конце концов, случилось.
— Слава, — сказал уже совсем перепуганный Мефодий. — Мы уже не играем, скажи ему все как есть.
— Сейчас ты мне скажешь все как есть, — мрачно ответил Слава, и, пропуская Кирилла к выходу из комнаты, шагнул навстречу Мефодию. — Будем разговаривать?
— Ничего не знает, — пожимал плечами час спустя в кабинете Кирилла Слава. — Кажется, сумасшедший. Я к метро его отвез и сразу сюда.
— Спасибо, — пожал его руку Кирилл. — Надеюсь, вы понимаете, что я умею, — Кирилл вдруг запнулся, — умею говорить «спасибо».
Слава понимал. Он и сам гордился собой — не сломался, не выдал себя, даже когда остался с Мефодием наедине, и Мефодий, понимая уже, что Слава совсем ему не союзник, жалобно повторял: вспомни, вспомни. Слава помнил все, но к выросшему Мефодию это уже отношения не имело. Обыскав Мефодия, он отобрал у него паспорт и бумажник, честно, — Слава же не зверь какой, — вернув хозяину лежавшую в бумажнике наличность, пятнадцать с чем-то тысяч рублей. Потом отвез Мефодия на лифте вниз, посадил в машину, повез к метро. На прощание попросил больше не появляться — хотя знал, что Мефодий появится.
Он и появился — тем же вечером, в ресторане «Цвет ночи», там Кирилл читал лекцию на тему «Дао Винни Пуха», вход стоил денег — тысячу рублей, и Мефодий честно купил билет, только чтобы подойти к брату и еще раз увидеть, как тот шарахается от него и кричит охране, чтобы они увели отсюда этого психа. В «Цвете ночи» работал какой-то не очень статусный ЧОП. Бить так, чтоб на теле не оставалось следов, они не умели, и Славу Мефодий увидел, — снизу вверх, лежа на полу, — уже через кровь, заливавшую глаза. Слава протянул ему руку, — «вставай, пойдем», — и, утащив рыдающего Мефодия в туалет, подвел его к умывальнику, дал смыть с лица кровь, а потом взял его рукой за лицо, разжал Мефодию зубы, сунул под язык какую-то таблетку, и, продолжая придерживать за локоть, дождался, пока Мефодий медленно упадет на кафельный пол. Наклонился, пощупал у Мефодия пульс, — пульса не было, — вышел из туалета, подошел к охраннику и, показывая на открытую дверь, виновато произнес: «Мне кажется, инфаркт».
