Женщина принялась ходить вокруг усадьбы, прикидывая, где и что можно пристроить или сломать, чтобы хоть как-то, по её мнению, исправить ситуацию.
Егоровна изумлённо наблюдала за дочерью из окна кухни.
А та, начав, уже не могла остановиться. Снова войдя в дом, Лена схватила листок бумаги и принялась делать карандашные наброски перепланировки. С упоением она передвигала стены, расширяла дверные проёмы, вычерчивала огромные окна и сглаживала углы.
— Наклон крыши надо увеличить, — шептала вдова. — На втором этаже обязательно сделать балконы, а лучше — террасу. Да! Никакого дерева, перила обязательно должны быть коваными. Возле входа поставлю уличные фонари. Круглые. А может, конусовидные? Ладно, потом подумаю какие. Но фонари надо обязательно! А ещё фонари нужны вдоль дорожки, которая ведёт от ворот к дому. Так, хорошо…
Бережно сложив листок бумаги с рисунком, Лена поднялась на второй этаж. На следующем листе бумаги она уже рисовала интерьеры спален.
«Мама будет спать наверху, в комнате напротив моей. Надо здесь всё переделать! Шторы обязательно нужны другие, эти никуда не годятся. Так… Здесь будет детская для Костика, а здесь спальня для Веры с Петей. Завтра, после похорон, поговорю с ними — пусть переезжают сюда. А городскую квартиру будем сдавать. Обои Вера пусть сама выбирает, и мебель тоже. Кстати, а что я мучаюсь? Может, дизайнера позвать?»
На лестнице раздались размеренные шаги, и в комнату заглянула Егоровна.
— Ты что здесь делаешь? — прервала она поток мыслей дочери.
— Мам, какая из этих спален тебе больше нравится? — спросила та. — Окнами на запад или на восток?
— Я внизу сплю, — удивлённо ответила Егоровна.
— А теперь будешь спать наверху. Как тебе эта комната?
— Никак. Я сюда, на верхотуру, каждый вечер лазить не собираюсь. Возраст уже не тот.
— Возраст? — улыбнулась вдова. Перемена в её настроении была разительной и оттого несколько пугающей. — Мамочка, да какой у тебя возраст? Подумаешь, семьдесят лет! Ты ещё лет до ста доживёшь, а может, и больше. Ты здоровая красивая женщина. Давай, я тебя в санаторий отправлю, а?
— Чего? — сдвинула брови мать. — В какой санаторий?
— В самый лучший! Хватит тебе на кухне горбатиться. Теперь ты у меня будешь только отдыхать. А готовкой займётся прислуга.
— Какая прислуга? — Егоровна озабоченно глянула на дочь. — Лен, ты что — умом тронулась?
Бетонная плита совести совсем испарилась, как будто её и не было. На душе было легко и весело. Оказывается, невероятно легко дышится, когда молчит совесть.
— Я в здравом уме, мам, — продолжала говорить Лена. — Просто мы начинаем новую жизнь. Ты ведь этого хотела? Завтра похороним Степана, а в среду я поеду на завод. Вы все мне говорите, что я теперь наследница миллионов. Теперь я и сама это поняла! Я поеду на завод и возьму там много денег. И буду распоряжаться ими по своему усмотрению. Сначала хочу переделать дом, поменять всю обстановку. Потом займусь участком, закажу ландшафтный дизайн-проект. Найму прислугу, куплю машину. Перевезу сюда Веру с семьёй, помогу Виталию с его бизнесом. Мы все будем жить дружно, счастливо и богато. Слышишь, мам? Дружно, счастливо и богато! Мы будем ездить на лучшие курорты, отдыхать в самых лучших отелях. Мы накупим себе кучу модной одежды и будем проводить время в салонах красоты. Мам, ты хочешь проводить время в салонах красоты?
Егоровна в упор смотрела на дочь, во взгляде её сквозила тревога. Что-то в поведении Лены было неправильно. Пожилая женщина явно не ожидала такой реакции на свои слова, когда чуть раньше пыталась встряхнуть вдову, апатично сидящую в кресле. Сейчас Егоровна уже явно об этом жалела.
— Не хочу! — буркнула она. — Никогда там время не проводила, и не желаю!
— Ну не хочешь — и не надо, — покладисто согласилась Лена. — Найдёшь себе другое занятие — по душе.
— Что-то ты больно размечталась! — хмуро бросила мать. — То сидела, по креслу растекалась, как кисель. А то вдруг забегала, как в одно место ужаленная! Ты ещё пока не владелица, а всего лишь наследница. Ты сначала получи его, этот завод! Ещё неизвестно, что тебе Зурабович скажет, когда похороны пройдут. Выгонит взашей поганой метлой, и останешься на бобах вместе со своими мечтами о лучшей жизни.
— Не выгонит, — неожиданно твёрдо заявила Лена, и взгляд её стал жёстким. — Никто меня оттуда не выгонит. Правильно ты сказала — зря я, что ли, шестнадцать лет мучилась? Я никому не дам отнять у меня то, что я завоевала по праву!
— Ну-ну, — вздохнула мать. — Дай бог, чтобы так.
* * *
Назавтра ранним утром обитательниц усадьбы разбудил сигнал автомобиля.
— Лен! Кто там гудит в такую рань? — прокричала снизу выскочившая из своей спальни Егоровна.
— Думаю, это Дина Игоревна приехала. — Дочь бросилась к окну в одной ночной рубашке.
— Кто?
— Сейчас увидишь, — ответила вдова и, накинув халат, поспешила встречать гостью.
Хозяйка элитного бутика, обвешанная объёмистыми сумками, но при этом чудесным образом не утратившая элегантности, семенящими шажками прошла в гостиную.
— Ах, боже мой, какая трагедия! — то и дело восклицала она, воздевая глаза к небу. — Душечка Елена Вячеславовна, какая ужасная трагедия! Какая бессмысленная кончина, какая страшная потеря для всех нас! Степан Васильевич был потрясающим человеком, добрым, с широчайшей душой и большими возможностями! — Дина Игоревна осеклась, поняв, что ляпнула глупость, но тут же снова продолжила, поморгав ресницами и картинно смахивая слезу: — Примите мои самые искренние соболезнования!
— Спасибо. — Вдова благосклонно наклонила голову. — Кофе хотите, Дина Игоревна?
— Ну что вы, какой кофе! — отмахнулась та. — Работать надо. Я начну, если вы позволите?
— Да, конечно. Мам, иди сюда! — позвала Лена и опустилась в кресло. В дверном проёме появилась Егоровна.
— Здрассте! — произнесла она, неловко теребя уже нацепленный на себя передник.
— Здравствуйте! — подняла голову гостья, активно извлекающая из своих сумок нечто, аккуратно развешенное на плечиках и упакованное в целлофан. — Я Дина Игоревна! Очень рада! Примите соболезнования!
— Татьяна Егоровна, — кивнула мать Лены и присела на стул. — Спасибо.
Тем временем, хозяйка бутика принялась распаковывать целлофан, извлекая из него чёрные платья.
— Милочка Елена Вячеславовна! — начала она. — Я после вашего звонка просто с ног сбилась! Очень мало времени вы мне дали. Ну что приличного можно найти меньше чем за сутки?
— Похороны уже сегодня, — напомнила Лена.
— Ну а зачем так скоро, вы мне объясните? Отложили бы ещё на денёк-два, я бы подыскала более подходящие к случаю модели. Не идти же на похороны мужа в первом попавшемся платье!
— Я уверена, что вы привезли самые лучшие модели, — тихо произнесла вдова.
— Уж не обессудьте, если что не так, — вздохнула Дина Игоревна и аккуратно встряхнула подготовленный к показу наряд.
— Леночка Вячеславовна, вот — взгляните! Платье от «Вивьенн Вествуд». Самая настоящая Италия, привезли лично мне этой весной из Милана. Натуральный чёрный шёлк — очень изысканно! На лифе присборено, талия затягивается широким поясом, юбка длинная, широкими фалдами. Плечи открытые, сверху пристёгивается пелеринка. Очень сексуальное платье, давайте примерим! Размер ваш.
Егоровна поперхнулась и растерянно захлопала глазами, глядя на дочь. Та невозмутимо принялась переодеваться.
— Сидит отлично! — воскликнула Дина Игоревна, расправляя какие-то складки. — Я настолько выучила вашу фигуру, дорогая, что подобрала вам платье идеально! С первого раза, заметьте! И акцент на плечах сделан кстати — они у вас невероятно соблазнительные.
— Не слишком ли вызывающе для похорон? — Лена придирчиво разглядывала себя в зеркало, рядом с которым валялась сброшенная с него простыня.
— Нисколько! Платье дополняют траурная шляпка с вуалью и перчатки. Примерим?
— Конечно.
— Боже мой! — облачив клиентку, Дина Игоревна молитвенно сложила руки. — Леночка! Вы просто Марлен Дитрих! Сюда ещё прекрасно подойдёт бриллиантовый гарнитур — колье, серьги и кольцо. И вы будете просто ослепительны!
— Кольцо? — Вдова удивлённо посмотрела на свои руки. — Но я же буду в перчатках.
— Прямо поверх перчатки и наденете, этикетом это вполне допускается. И вы будете умопомрачительны, моя дорогая!
— А туфли? — Лена подняла подол платья.
— Ах ты, господи, конечно, туфли! — всплеснула руками гостья, весело хохотнув. — Прямо, как в сказке о Золушке! Вы превращаетесь в принцессу, моя дорогая. А я ваша добрая фея!
— Да уж, — бормотнула вдова.
Дина Игоревна извлекла из своей бездонной сумки обувную коробку.
