— Да уж, — бормотнула вдова.
Дина Игоревна извлекла из своей бездонной сумки обувную коробку.
— Туфли от «Фенди»! — нараспев произнесла она. — Тоже Италия! Самая что ни на есть! Материал — шёлк-бархат, на ножке сидят идеально! А удобные, как тапочки! Пр-рошу!
Встав на каблуки, Лена снова критически оглядела себя в зеркало.
— Прекрасно! Умопомрачительно! — стенала Дина Игоревна, закатив глаза. Егоровна, напротив, скептически хмыкнула:
— Как ты на таких каблучищах кладбищенскую грязь месить будешь?
— Какая грязь — лето на дворе?! — заступилась за клиентку гостья. — На кладбище сухонький песочек, вполне можно пройти, если аккуратно. Потом, не обязательно же к самой могиле подходить, можно попрощаться с телом на дорожке, выложенной плиткой. Попросить, чтобы гроб там поставили — и всё. Правда, Елена Вячеславовна?
— Конечно, Дина Игоревна, — согласилась вдова. — Я беру этот наряд. Сколько он стоит?
— Дорогая Леночка Вячеславовна, исключительно для вас, учитывая ваше горе, скорбь и доставку на дом, самая низкая цена — две тысячи пятьсот.
— Долларов? — уточнила Лена.
— Ну конечно, — невозмутимо произнесла гостья. Егоровна судорожно закашлялась, услышав цифру.
— Я беру!
Дина Игоревна расплылась в довольной улыбке:
— Леночка Вячеславовна, вы… вы красавица! — произнесла она и даже слегка прослезилась. — А как насчёт бриллиантового комплекта? Я могу вам подсказать место, где можно купить бриллианты по весьма умеренным ценам. Не желаете?
— Желаю.
— Ох, душечка вы моя!!! — Торговка проворно вытащила из сумки ручку, блокнот и принялась что-то судорожно строчить на листке бумаги. — У моего нового зятя… Вы, кстати, знаете, что моя дочь Элеонора недавно снова вышла замуж? Так вот, у моего нового зятя прекрасный ювелирный магазин в центре города. Я вам тут черканула адрес и телефон. Скажете, что от меня — зять будет в курсе. Лично вам он продаст драгоценности на любых условиях! В долг, в рассрочку, как пожелаете. Можете даже напрокат взять! А что такого? Многие сейчас так делают. Скажу вам по секрету, Илона Бабенко часто так поступает. А потом в газетах пишут, какая она роскошная женщина, меняет драгоценности, как перчатки!
Дина Игоревна хихикнула, но тут же снова придала лицу серьёзное выражение.
— А можно вашему зятю позвонить прямо сейчас и попросить привезти бриллианты сюда, в усадьбу? — спросила Лена.
— О чём разговор! Конечно, можно! — воскликнула хозяйка бутика. — Если вы покажете мне, где у вас телефон, я сама позвоню!
— Буду вам очень благодарна, — опустила глаза вдова.
— А причёску и макияж где будете делать? Решили уже? — Гостья впилась глазами в лицо выгодной покупательницы.
— Нет ещё.
— Могу вызвать прямо сюда самого лучшего стилиста! Я сама пользуюсь исключительно его услугами!
— А это возможно? Наверное, он занятой человек, его время расписано по минутам…
— Конечно, возможно! Ради вас он бросит любого клиента!
— Вызовите, пожалуйста.
— С удовольствием!
От предчувствия хороших барышей Дину Игоревну даже пробила нервная дрожь.
— Ты как будто не на похороны собираешься, а на свадьбу! — недовольно проскрипела Егоровна.
— Ну и что? — снова бросилась на защиту клиентки торговка. — На похоронах разве не надо хорошо выглядеть? Тем более Леночка Вячеславовна теперь у нас в городе самая что ни на есть завидная невеста. Женихи скоро стаями полетят!
— Дина Игоревна, — Лена снимала с себя обновку, — если я завтра с вами рассчитаюсь, ничего страшного?
— Нет, конечно, ради бога! — замахала руками та.
— Ну и отлично, — кивнула вдова. — А теперь давайте займёмся моей мамой!
Гостья поспешно бросилась к своим сумкам, а Егоровну снова настиг приступ кашля.
* * *
Когда стрелки на часах показывали половину второго, Лена стояла у зеркала при полном траурном параде. Её волосы были уложены волнами в аккуратную причёску. Лёгкий, соответствующий случаю, макияж придавал мраморную бледность коже, обрамлял загадочными тенями глаза и скрадывал яркость губ. Бриллианты сверкали в ушах и на шее скорбящей вдовы, кольцо с крупным алмазом мерцало, надетое поверх плотно обтягивающей руку перчатки. Чёрный шёлк платья струился, обволакивая стройную фигуру. Явно довольная увиденным, Лена слегка улыбнулась своему отражению и, блеснув глазами из-под умело накрашенных ресниц, опустила на лицо тонкую вуаль. Она хорошо выспалась этой ночью, была свежа, хороша и энергична. Кокетливо взглянув на дизайнерские часики с бриллиантами, Лена подошла к окну. Уже пять минут, как Славка должен был заехать за ней и Егоровной, но опаздывал. Вдова нахмурилась — опаздывать она не любила.
За спиной раздалось тихое шуршание. Лена обернулась — на пороге стояла мать. Для Егоровны Дина Игоревна подобрала классическое прямое длинное платье. Её волосы были взбиты стилистом в высокую причёску, на голове красовался чёрный шифоновый платок. От драгоценностей пожилая женщина категорически отказалась.
— Ну что — готова, дочь попова? — хмыкнула Егоровна, оглядывая новоиспечённую вдову. И, нисколько не заботясь о дорогом платье, плюхнулась в кресло.
— Не нравится мне это всё, — вздохнула она. — Не по-людски как-то. Степана даже в дом не привезли, из морга человек в последний путь отправится. Ну как так можно? Лен? А?
Дочь молчала, не отрывая взгляда от окна. За окном росли сосны. Её сосны. Лене даже показалось, что сегодня они стали стройнее и зеленее.
— Чего молчишь? — повысила мать голос.
— Мам! — Вдова слегка повернула голову в её сторону. — Гроб с телом привозят домой, чтобы с ним попрощались люди, которые не смогут прийти на кладбище. Для чего было везти домой тело Степана? Кто пришёл бы сюда с ним прощаться?
— Ну как кто? Люди и пришли бы.
— Кто конкретно?
— Ну не знаю, — замялась Егоровна. — Соседи, например.
— Какие соседи? Мам, что ты несёшь? Где тут у нас соседи? Нет никого. Все, кто захочет, придут проститься на кладбище. Из города до кладбища ближе добраться, чем до нашей усадьбы.
— И попа не позвали, — продолжала нудеть Егоровна. Похоже, ей было всё равно, по какому поводу ворчать. — Поп должен был прийти, отпеть, молитвы прочитать.
— Мам, Степан был некрещёный, — терпеливо пояснила Лена.
— Ну и что? Сейчас и некрещёных отпевают! Попу на лапу дай — он тебе, кого хошь, отпоёт и не спросит, крещёный или нет.
— Это лицемерие, мама, — укорила дочь. — Уж лучше обычная гражданская панихида.
— Всё равно. — Пожилая женщина недовольно поджала губы. — Хоть поминки надо было дома сделать.
— На поминки придёт больше сорока человек, — произнесла Лена. — Ты представляешь, что значит накрыть стол на такое количество людей? Сколько продуктов закупить, сколько у плиты простоять? Накрыть, обслужить, убрать?
— Ну и ничего, накрыли бы — места много, — гнула своё Егоровна. — А у плиты не впервой стоять — подумаешь. Верка бы приехала, помогла. Здесь всё надо было устраивать — и прощание, и поминки. Степан этот дом строил, он здесь всё любил, здесь его и оплакивать надо было, отсюда и путь его последний должен лежать.
— Мам, всё уже сделано как сделано, — дёрнула плечом дочь. — Хватит бухтеть.
Недовольная Егоровна поднялась и вышла из комнаты. Раздался телефонный звонок. Быстрыми шагами Лена подошла к аппарату и сняла трубку.
— Алло! Елена Вячеславовна? — послышался Славкин голос. — Выходите, я подъехал.
— Хорошо, я иду, — ответила вдова. — Мам! — позвала она. — Мам! Пойдём, за нами машина пришла!
* * *
У входа на городское кладбище собралась довольно большая и разношёрстная толпа. Пришедшие проводить Штыря в последний путь перемежались с простыми зеваками. Обособленно стоял небольшой духовой оркестр. На лицах оркестрантов, переминающихся с ноги на ногу, читалась неподдельная скука.
Из-за поворота, подскакивая на ухабах и громыхая всеми своими железными частями, появился облезлый ЗиЛ, в открытом кузове которого стоял гроб с телом Васильича. Тёмно-красная, тяжёлая домовина сверкала среди похоронных венков лаковой поверхностью. Четвёрка дюжих молодцев в отглаженных чёрных костюмах тряслась в кузове рядом с гробом, исподлобья бросая на зевак хмурые взгляды.
Следом за грузовиком из-за поворота важно выплыл длинный белый «кадиллак». Его чистые, недавно вымытые бока переливались на солнце, тонированные стёкла надёжно защищали от чужих глаз тех, кто сидел внутри. Замыкал похоронную процессию шестисотый «мерседес».
Противно лязгая, открылась дверца грузовика, и с пассажирского места выпрыгнул юноша в очках. Деловито глянул на собравшуюся толпу и коротко кивнул дюжим молодцам. Те откинули заднюю стенку кузова, соскочили на землю и принялись снимать гроб.
