Я нажал кнопку прекращения операции.
Раздался писк, замигала лампочка: теперь уже автомат просил меня забрать кредитную карточку. Я вытащил ее.
Но деньги продолжали падать. Внутри железного ящика словно строчил вечный машиненгевер, выплевывая из пулеметного ствола пулю за пулей – купюры достоинством тысяча рублей каждая.
Деньги падали. Они опадали как листья в осеннем лесу, как плоды с дерева при порывистом ветре.
На полу возле автомата образовалась уже внушительная кучка банкнот.
– Манна земная… – услышал я голос Лизы. – Интересно, что за банк мы сейчас обчищаем?
– Может, и не обчищаем. Может, это он нам платит.
– Интересно, сколько должен нам мир?
Деньги продолжали падать.
Я нагнулся и стал собирать купюры с пола, ворохами запихивая их в карманы одежды и в рюкзак.
– Ты думаешь, надо? – услышал я вопрос Лизы.
Не прекращая работу, я молча кивнул.
Через какое-то время Лиза нагнулась и стала помогать мне.
Мы вернулись в квартиру Тищика. Гена лежал тихо и сначала мне показалось, что он умер. Но наклонившись над ним, я вроде бы расслышал едва слышное дыхание. Водку я положил в холодильник, ключи оставил на стуле возле дивана. Уходя, мы закрыли входную дверь, и замок защелкнулся сам.
На улице уже порядком стемнело. Проходя мимо все того же, ярко освещенного изнутри супермаркета, мы увидели сквозь стеклянные двери, что банковский автомат продолжает рожать деньги. В сугробе тысячерублевок, в который врос автомат, рылись двое мальчишек и один взрослый мужчина.
Уже пройдя с полчаса по улице, я вдруг вспомнил, что когда мы пришли второй раз к Тищику, в его квартире был выключен свет. Может, просто перегорели пробки? Или… Лиза тоже ничего не заметила. Что-то с нами происходило – с мной и Лизой. Мы стали как будто стареть. Или…
Почему мы не попытались включить ему свет, как он просил?!
С утра Лизе нездоровилось, она лежала, закутанная в два одеяла, молчала и смотрела мимо меня в окно. А я начал обзванивать авиакомпании. Мне сообщали, что регулярные рейсы как внутри страны, так и во все направления мира отменены еще неделю назад, но курсируют специальные чартеры по специальной цене. Билеты в одну сторону в Иркутск на сегодняшний вечер имелись, но стоили они как двухнедельный тур в Австралию в прежние времена. Я попроси менеджера авиакомпании забронировать два билета. Мне ответили, что выкупать билеты нужно сейчас, и как можно быстрее.
Выйдя из дома, я долго голосовал, пытаясь остановить машину. Наконец возле меня остановилась «Волга», и сидящий за рулем хмурый старик согласился подвезти до аэровокзала. Мы поехали. Я пытался заговорить со стариком на предмет того, где он разживается бензином, но он ничего мне не отвечал. Мы проехали мимо церкви, в дверях которой толпился народ. «Надо же», – подумал я и вспомнил отца Петра.
Наконец мы приехали. Денег старик не взял. Когда я пытался почти насильно ему всунуть несколько тысячных, он молча отпихнул мою руку.
Когда я входил в здание, где располагалась нужная мне авиакомпания, то заметил, что, кроме множества табличек над дверью с логотипами фирм, на стене висит большой плакат с надписью: «Продаем добро. Добро пожаловать!».
Получив билет, я спросил у менеджера авиакомпании:
– Скажите, а кто это продает здесь добро?
– Какое добро? – удивился менеджер.
– На входе висит плакат: «Продаем добро».
– А… вы об этом, – скривился парень, – компания есть одна в нашем здании, продает удобрения для сельского хозяйства. «Семирамида» называется.
– Удобрения?
– Типа того.
Я полез в задний карман джинсов, вытащил мятую визитку. Прочитал: «Анзорин Глеб Васильевич. Вице-президент ОАО „Семирамида“. Сельскохозяйственные удобрения»…
– А на каком они этаже, не знаете?
– На втором, кажется. Там указатели висят. Да их может и не быть на месте. Это мы еще работаем, потому что нам зарплату в четыре раза подняли… А остальные…
Следуя указателю с надписью «Семирамида», я поднялся по лестнице на второй этаж, пошел по коридору.
Постучал в дверь с табличкой, вошел.
Девушка с худым бледным лицом сидела за столом за монитором и смотрела на меня. У нее были влажные, бледные глаза. Рядом на столе стоял наполовину полный стакан с жидкостью, напоминающей виски.
– Шеф у себя? – спросил я, подходя.
– Да, – испуганно кивнула влажными глазами секретарша, – он вас ждет.
– Меня? – я остановился.
– Ва-ас, – пролепетала девушка. Казалось, она сейчас заплачет.
Я постоял секунду, потом подошел к двери, распахнул ее и вошел.
Вжав голову в плечи, Анзорин сидел с ногами на столе и смотрел в экран ноутбука. Рядом на полу, да и вокруг, везде – были разбросаны листы покрытых текстом бумаг, некоторые из которых были смяты и разорваны. В углу стоял сейф с распахнутой дверцей, в котором – мне сразу бросилось это в глаза – лежал пистолет.
«Как по заказу…» – мелькнула тревожащая мысль.
– А… это вы… – проговорил Анзорин, казалось, за секунду того, как поднял голову и посмотрел на меня. И сказал как-то неестественно вежливо: – Проходите, садитесь вот сюда… – и тут же вдруг резко стукнул ладонью по столу рядом с собой, так, что я вздрогнул. – Садитесь, – вновь ненормально вежливо продолжил он, – я тут, видите ли, любопытный график вычертил…
Я подошел.
– Какой график?
– Гениальный, – Анзорин указал в экран компьютера. – Понимаете, я никак не возьму в голову, почему же раньше никто до нас не додумался? Ведь это же очевидно!
– Что очевидно?
Он не ответил, вновь погрузившись в созерцание чего-то на экране ноутбука, и улыбнулся.
Я медленно подошел к сейфу, медленно взял лежащий там пистолет – его рукоятка плотно легла мне в ладонь. Поднял рычажок предохранителя, вернулся к столу и упер ствол Анзорину в висок.
– А? – обернулся Анзорин.
– Очевидно? – превозмогая себя, зло заговорил я. – Вот что очевидно… Ты помнишь меня, Анзорин? Помнишь, как ты человека убил, и тебе за это ничего не было?
– Помню я, помню… – как-то странно радостно и мелко закивал он. В нем не было страха, только чрезмерная и какая-то ненормально восторженная возбужденность.
– Ты помнишь, я говорил, что убью тебя? – говорил я, сильно давя стволом его голову.
– Помню, конечно помню… – качался он как ванька-встанька.
– Но ты… не верил, что я тебя убью, помнишь?
– Не верил… Почему же не верил?
– Сейчас самое время пристрелить тебя, сволочь… – почти рычал я, – потому что мне, гад… ничего за это не будет. Понимаешь?
– Понимаю, понимаю, – кивал Анзорин, – только ты не переживай так сильно, не расстраивайся. Мы же выпутаемся!
– Что? Выпутаемся? – я почти продавил его висок стволом.
– Выпутаемся, не волнуйся так… Потому что существуют законы рынка… – скороговоркой, дурашливо улыбаясь, говорил мне в глаза Анзорин.
Казалось, что он говорил это не мне, – кому-то другому.
– Ка-кого рынка?
– Как какого? Нашего, родного, рыночного рынка… Ты посмотри только… – Анзорин, ненормально, рвано улыбаясь, с расширенными глазами, потянул меня пальцами за локоть к экрану ноутбука: – Ведь совершенно же ясно, видишь? Что по законам рыночного саморегулирования, если существует спрос на то, чтобы солнце не погасло, то и способы для реализации этого спроса найдутся. А они-то, дураки, не подозревают, что мы с тобой додумались! Вот посуди сам: спрос рождает предложение – так? Никто не хочет погибать – так? Каждый из нас готов отдать последние деньги, чтобы люди не вымерли. Так? А значит, значит… хи-хи, – должен возникнуть невероятно феноменальный спрос на то, чтобы солнце не погасло. Понимаешь? – брызгая слюной, взахлеб говорил мне Анзорин. – А что это значит? А то, что по законам саморегулирования если возник спрос, то немедленно появится и предложение! И… и солнце, так и не погаснув, вновь возгорится. Оно будет пылать, одаривая нас теплом до тех пор, пока кто-то снова не попытается нарушить рыночные механизмы… Но мы-то будем начеку! Да? Понимаешь? – подмигнул мне Анзорин. – Ага? Мы с тобой на страже будем!
Почувствовав его панибратское похлопывание по своему плечу, я резко отшатнулся, чуть не упал и едва не выронил пистолет.
– Да что ты, что ты! – пуча глаза, обеспокоенно оглядываясь и еще больше пригибаясь в мою сторону, заговорил Анзорин. – Я тут разработал кое-какие нужные алгоритмы вероятности, вот! – он ткнул пальцем в экран ноутбука, – и вычислил, что предложение по спасению солнца уже появляется! Кто-то прямо сейчас, невидимый и всемогущий, настоящий суперменеджер высочайшего звена, гений рыночного саморегулирования, уже делает свое дело. Понимаете? Предложение оформилось, обрело силу и спешит нам на помощь! Скоро оно начнет действовать, охлаждение солнца будет остановлено. Все просто. Это как если подойти к солнышку и пописать на него, вот и все… Все! Поссать и затушить! А знаешь, а я рад, что мы с тобой компаньоны. Разумеется, всем порядочным людям нужно теперь узнать банковский счет нашего спасителя, чтобы немедленно перевести на его счет деньги. Конечно, мы с тобой не сможем так уж много перевести… от возможности, так сказать, по потребности… Но все же – не жалей средств! Там, в сейфе, вложены кое-какие ценные бумаги. Я бы хотел поручить тебе, как самому надежному своему компаньону, реализовать их по выгодной цене. Но не сейчас, разумеется. О, только не сейчас! А подождать немного, когда солнышко совсем почти погаснет… и вот тогда, акции – бряк, и в дело! Вот тогда станем триллионерами и весь мир будет наш… Ну не весь, но полмира точно, пойми, точно! И это ничего, что спасение не наступило ни месяц, ни неделю назад… А внезапно! Сказано же – рынок спасет. В любой день, в любую секунду… главное, верить в него и ждать… ждать… он придет, наш спаситель… Так? Придет?! – Анзорин встал со стола и его глаза безумно сверкнули.
