Утром я пошел на улицу Монж. На окошке консьержки висели поэтажные списки жильцов. На восьмом я насчитал с десяток фамилий, но там не было ни Саши, ни Готье, ни какой-то другой русской или славянской фамилии. Я поднялся по черной лестнице на последний этаж и увидел, что дверь Сашиной комнаты приоткрыта, замок взломан — скорее всего, фомкой. Сюда вломился грабитель и перевернул все вверх дном, вспорол матрас и подушку, выкинул из шкафа на пол одежду и опрокинул этажерки. Книги и посуда валялись на полу. Я не знал, что делать — звонить в полицию или бежать в больницу, чтобы предупредить Сашу. В коридоре раздался какой-то шум, я выглянул и увидел молодую женщину, выходившую из соседней комнаты. Неделей раньше мы с ней столкнулись у Сашиной двери, когда я приносил ему продукты. Я показал ей, как разгромили Сашино жилье, и она сказала:
— Это сделали сегодня ночью. Но я ничего не слышала.
— Саша в больнице, я пришел взять кое-какую одежду, — не моргнув глазом соврал я.
— Надеюсь, ничего серьезного?
— Не беспокойтесь, дня через три-четыре он будет дома.
— Не повезло. Его грабят то ли в четвертый, то ли в пятый раз. У меня в прошлом году украли утюг. Консьержка совсем «мышей не ловит».
— Вы знаете, как пишется Сашина фамилия?
— Понятия не имею. Я всегда звала его по имени.
Я взял целлофановый пакет и сложил в него немного белья.
— Я уберусь тут и починю замок, — пообещала соседка, и мы простились.
У консьержки горел свет. Я постучал по стеклу, и дверь приоткрылась.
— В чем дело?
— Вы меня помните? Я Сашин друг. Приходил взять одежду. Он проведет в больнице несколько дней. Кстати, ночью обворовали его комнату.
— Господи боже ты мой, снова! Да там и брать-то нечего. В прежние времена воры не поднимали руку на бедняков.
— Вы знаете, как пишется его фамилия?
— Он никогда мне этого не говорил.
— А почта приходит на его фамилию?
— Я работаю в этом доме семь лет. За это время он не получил ни одного письма.
— А электричество?
— Счетчик зарегистрирован на имя владельца.
— Как он платит за квартиру?
— Раз в квартал, наличными. И за электричество.
— Вы не выписываете ему квитанцию?
— Здесь это не принято. Если жилец ненадолго задерживает оплату, никто к нему не цепляется.
— Как он снял комнату в вашем доме?
— Это было еще до меня. Кажется, ему помог друг.
— У Саши нет друзей.
— Моя предшественница говорила, что это был какой-то известный человек. Не помню, кто именно. А почему вы спрашиваете?
— Вам не кажется странным, что ограбили одну-единственную комнату — именно ту, в которой живет человек без фамилии?
— Я не служу в полиции. Человек платит, не шумит, не мусорит, остальное меня не касается.
Я зашел в аптеку на площади Монж, хотя заранее знал, что́ ответит любитель английских галстуков.[188]
— Саша? Не знаю. Я всегда называл его только по имени. Как у него дела? Он собирается платить по счету?
Я вернулся в больницу с твердым намерением добиться ответа от человека-призрака. Он расскажет мне во всех подробностях, за что его так ненавидят члены клуба. На сей раз он не отделается уклончивой улыбкой и увертками. Я больше не позволю водить себя за нос.
— Могу я узнать, в каком корпусе лежит Франсуа Готье?
Девушка взглянула на меня, сняла трубку, произнесла несколько фраз и сказала:
— Присядьте. К вам сейчас выйдут.
— Я всего лишь хочу узнать номер палаты и навестить пациента.
— Наберитесь терпения, один вы все равно пойти не можете.
Я провел в зале ожидания десять минут, потом пришел врач, который накануне осматривал Сашу, пригласил меня следовать за ним, но повел не к Саше, а в небольшую комнатку рядом с приемным покоем. За письменным столом сидела солидная дама. Она не сочла нужным представиться:
— Кто вы? Почему вы хотите видеть господина Готье?
— Его вчера прооперировали. Я хотел узнать, как у него дела.
— Вы знакомы?
Дама говорила медленно, взвешивая каждое слово.
— Что-то не так?
— Соблаговолите ответить на мой вопрос. Какие отношения вас связывают?
— Вчера я нашел его на улице, без сознания. На него напали и ограбили. Он был весь в крови. Я довел его до больницы.
— То есть вы не были знакомы с господином Готье?
— Нет.
— Так почему же вас волнует его состояние?
— Я сочувствую попавшему в беду человеку. Разве это запрещено? Я живу неподалеку, вот и зашел узнать новости. Что-то пошло не так? Он умер?
— Исчез, — ответил врач.
— Как?!
— Операция прошла идеально. Он вышел из наркоза. Мы поместили его в двухместную палату, я зашел к нему в конце дежурства, мы поговорили. Он меня поблагодарил. Поужинал. Медсестра трижды за ночь заходила проверить мсье Готье. Он спал. А в пять утра покинул больницу. Испарился.
— Отсюда нетрудно выбраться. Нет ни контроля, ни охраны.
— Это больница, а не тюрьма.
— Нам пришлось сообщить об исчезновении пациента в полицию, — вмешалась в разговор дама. — Таков закон. Проблема в том, что по тому адресу, который он дал, не живет никакой Готье. Можете назвать мне свое имя? На случай, если полиция захочет задать вам несколько вопросов…
Я дал ей удостоверение личности, и она записала мои данные на листок, лежавший в Сашиной истории болезни.
— Вообще-то, мне нечего им сказать.
Женщина вернула мне удостоверение, я встал, и мы с доктором вышли в коридор.
— Я не нарушу никаких этических принципов, если скажу, что этот человек нуждается в выхаживании. Он должен принимать лекарства. Мы поставили временную шину и наложили швы. Может начаться заражение. Увидите его — передайте, чтобы зашел на осмотр. Никто ни о чем не будет его спрашивать. Мы получили результаты анализов крови. Там есть проблема. Ему следует срочно проконсультироваться.
По тону доктора я понял, что он мне не верит. Плевать, доказать они все равно ничего не смогут. Франсуа Готье — мифическая личность.
* * *
Никого из постоянных членов клуба в «Бальто» не оказалось, а новенькие мало что знали. Для очистки совести я решил расспросить Жаки и Мадлен.
— Саша? Мне его фамилия без надобности, — сказал Жаки. — Вот он — Сами, тот малый в баре — Жан. Ты — Мишель. Хочешь узнать мою фамилию? Оно тебе надо?
— Саша — это Саша. Он русский. Значит, и фамилия должна быть русская, — предположила Мадлен. — Мы всех называли по имени, фамилий было не выговорить.
Я сообщил им о Сашином исчезновении и о том, что ему необходимо продолжить лечение. Они пообещали, если увидят Сашу, все передать, а я решил закончить расследование в «Фотораме». Хозяин не видел своего лаборанта уже две недели.
— Он исключительный специалист! Я тридцать лет в деле, но не видел человека талантливей. С тех пор как он работает у меня, наша прибыль увеличилась. Я бы очень хотел, чтобы он натурализовался во Франции, тогда я смог бы взять его в штат, но он всегда говорил, что ему это не нужно. Почему? Кто знает… Фамилия? А знаете, что странно? Я никогда не интересовался его фамилией.
Я терялся в догадках. Возможно, Саша спрятался в каком-нибудь тихом месте, чтобы никто его не тревожил, пока он будет выздоравливать. Вернется, когда сам захочет. Он всегда появлялся и исчезал неожиданно, когда его никто не ждал. Саша не может меня бросить. Рано или поздно он даст о себе знать.
* * *
Сначала мы надеялись отправиться на две недели в Бар-ле-Дюк, но папа все еще жил в небольшой квартирке и не мог взять на каникулы и меня, и Жюльетту. Мне предоставили право выбора в качестве награды за успешную сдачу экзамена.
— Чего бы тебе хотелось, Мишель? — спросила мама. — Англия? Испания? Греция?
— Хочу в Израиль.
— Что за странная идея? Почему туда, а не в другое место?
— Мне любопытно, как живут в кибуцах. Думаю, будет очень увлекательно и познавательно поговорить с людьми, которые выращивают помидоры в пустыне. В наши дни не так много первопроходцев.
— А это не опасно?
Мама колебалась, но я знал, как ее убедить.
— Хорошо бы посетить Святую землю, увидеть Назарет и Вифлеем.
Морис навел справки, и цены его не вдохновили. «Не теперь, — сказал он. — Сам знаешь, как в последнее время шли дела…» Все кончилось как всегда: мама объявила, что в августе мы отправимся в Перро-Гирек.
Патрик Бонне приступил к делу не откладывая. Идей у него было хоть отбавляй. Он нанял архитектора, и они занялись поиском идеального решения. В последней версии бар отделялся от ресторана, входов становилось два, старая кухня ликвидировалась, за счет чего расширялось помещение главного зала и увеличивалось количество столов. Комната, принадлежавшая клубу, должна была стать новой кухней, обслуживающей и бар и ресторан. Кроме того, Патрик решил заменить банкетки и отделать зал ресторана в стиле пивной, которую держал его кузен на площади Бастилии. Новому хозяину «Бальто» проект очень нравился, но он все-таки решил поинтересоваться и нашим мнением. Мадлен была не в восторге, она поняла, что территорию придется освободить раньше намеченного срока.
