И сейчас, глядя на это человекоподобное существо, она испытала то же самое, но в следующее мгновение мутант, разинув беззубую пасть, перешел на угрожающий рык и опять попытался обхватить Оксану ручищами. Она ловко ушла от захвата и машинально двинула баулом в морду. А старомодная медицинская сумка была хоть и полупустой, но тяжелой, со стальной дугой посередине, так что под нею смачно хряснуло, отчего чудище отскочило и замешкалось. Оксана же припустила к палисаднику, перемахнула его и застучала в куровское окошко:
– Дедушка, откройте!
Потом оглянулась и увидела горбатую фигуру, медленно удаляющуюся в сторону таможни.
Дед Куров в это время не спал. После того как его схватили милиционеры и отняли наган, он вообще спать не мог от возмущения и вместо того, чтобы писать жалобы в инстанции, старый партизан спустился в подпол, откопал там ППШ и теперь сидел, отмывал керосином консервацию. Пушечное сало за долгие годы высохло, затвердело, особенно под кожухом охлаждения ствола, а выковырить его оттуда было непросто, но обязательно, ибо по опыту дед знал: начни стрелять, так после двух-трех очередей загорит, задымит и завоняет, хоть святых выноси.
Услышав нервный стук в окно, Куров тотчас выключил свет и передернул затвор:
– Отойди! Стрелять буду! Я защитник Киевской Руси! Незалежного государства!
– Пустите в Россию, Степан Макарыч! – попросил девичий голос. – Это я, Оксана!
– Оксана? – Куров положил автомат, растворил окно и глянул через решетку. – И верно! Ах ты моя голубушка!
– За мной мутант гонится! – пожаловалась она. – Чуть не схватил!
– Где мутант?! – Дед отвинтил потайной болт и отодвинул решетку.
– Я ему по харе баулом съездила, так убежал!
– Залазь! Достали уже эти мутанты! Ни днем, ни ночью покоя нет, с автоматом сижу…
Она же забралась в хату, села, озирается:
– Давно у вас не была. Как бабушка? Здорова ли?
– Что с ней сделается? – пробурчал старик. – Спит, должно, и свои вещие сны смотрит. Упаси бог разбудить невзначай!
– Вещие?
– У, каждую ночь! А потом целый день обсуждает со своими подружками. Козла увидишь во сне – к ссоре, дерьмо собачье к болезни, голого мужика – к радости. Я и то выучил.
– Неужели бабушке еще эротические сны снятся? – печально усмехнулась Оксана. – Чудно…
– Раз в неделю так обязательно! Обычно по четвергам.
– Она совсем к тебе не приходит?
– У нас опять международный конфликт.
– Поссорились?
– Глумится надо мною Сова, – пожаловался он. – Меня ведь разоружили и под домашний арест посадили с браслетом. Никакого уважения к древнему государству.
– За что?
– Мутанта ходил искать, а менты схватили. И наган отобрали! С войны берег… Я же не примкнул ни к какому государству! И как свободный гражданин, имею право на самооборону! Раз мне армии не положено.
Гостья сидела, озиралась, и было видно, не интересно ей это слушать – то ли вспоминает что, то ли мечтает. Старик поспешил сменить тему:
– Давай-ка чайку поставлю! А может, по рюмочке хлопнем?
– Да я ведь по вызову бегу, – на словах заторопилась она, а самой уходить не хотелось. – Ленка Котенко рожает.
– Размножаются москали, – заворчал Куров, глядя на перегородку, – как тараканы…
– От Юрка письма не было? – спросила Оксана с тоской и безнадежностью.
– Как не было?! – спохватился он. – На днях прислал! Обстоятельное такое…
– Ой, дайте почитать, дедушка!
Куров замялся и сделал раздосадованный вид.
– Дал бы… Но Сова стащила! Выкрала. Она все у меня ворует! Недавно хватился – шесть гранат пропало.
– Каких гранат?
– Противотанковых… Сова взяла, а кто еще?
– Что хоть пишет? Про меня-то спрашивает? Или уже забыл совсем…
Дед подсел к Оксане, подмигнул:
– Разве такую дивчину забудешь? Еще как спрашивает! Кланяться тебе велел…
– Хоть бы строчку черкнул. Провалились бы эти алмазы! Сама виновата…
– Нельзя ему сейчас с женской половиной человечества общаться, – на ходу придумал Куров. – Запрещено уставом.
Она вскинула удивленные и печальные глаза:
– Уставом?.. Он что, в армию пошел? В контрактники записался?..
Дед повертел головой, прислушался, что творится за перегородкой.
– Должен тебе тайну открыть. Только бабке не говори…
– Не заболел ли?
– Живой и здоровый, – как-то обреченно прошептал дед. – И при высокой должности сейчас.
– Президентом выбрали?
– Что-то вроде того. Юрко-то ведь шаманскую семинарию с отличием закончил.
– Шаманскую? Да на что ему?
– Как на что? Злых духов искать, заразу из людей изгонять. С помощью бубна и всяких танцев. Камлание называется… Теперь карьеру делает.
Оксана чуть не заплакала:
– Вы не шутите, Степан Макарыч?
– Какие уж тут шутки? Пишет, должны верховным шаманом поставить. Это как у нас патриарх.
– Значит, он там и останется, – заключила дивчина со вздохом. – В Братково-то ему что делать? Тут своих шаманов хватает…
Дед придвинулся еще ближе, обнял за плечи:
– Не горюй, дочка. Давно хочу сказать тебе… Юрко хоть и внук мне, а скажу прямо. Хватит его ждать. Выходи-ка замуж. Сдается мне, нашел он там раскосую девицу. Оттого и на глаза боится показываться.
Она отодвинулась, спросила возмущенно:
– Как нашел, если слово дал на мне жениться?!
– Дуреха ты… Сова вон тоже до смерти любить обещала. А Юрко, он весь в бабку. К тому ж красивый, девки к нему липнут. А якутянки ласковые с нашими парнями, только не целуются, а носами друг друга тычут и обнюхиваются.
– Откуда вы знаете? – настороженно спросила Оксана. – Юрко написал?
– Я и сам в Якутии работал. И бывало, тыкался носом… Нет, иди-ка ты замуж!
– Да кто же теперь возьмет? Замуж… Придется Юрка ждать, раз молодость мою погубил. Или уж поехать к нему?
– Куда? Там же мороз – воробьи на лету замерзают!
– Мне теперь все равно. Мороз, жара… Уж лучше я шаманить с ним буду, чем здесь народ йодом мазать…
В этот момент переборка встряхнулась от частого стука и визгливый голос Совы ворвался, как из преисподни:
– Эй, хохол! Ты с кем это там расчирикался? Куров приставил палец к губам, но сказал громко:
– Не нарушай границы!
– Твоих контрабандисток не пропущу! – был ответ. – Не надейся!
– Знаешь хоть, кто пришел-то?
– Знаю я вас! Так и норовите в России что-нибудь стянуть! Захотели пожить самостийно, вот и живите! А я не позволю твоим контрабандистам экономику государства нарушать!
У деда плечи опустились.
– Видишь, у нее на почве политики болезнь приключилась, – посожалел он. – От того и взамуж захотела на старости… Ее нельзя полечить? Может, пилюли какие есть?
– У меня один йод остался, – прошептала Оксана и подхватила сумку. – Пойду я, Степан Макарыч…
– Иодом голову не вылечить. – Он открыл люк. – Ход за бочкой из-под капусты, помнишь?
– Помню…
– Обратно через сортир возвращайся. Только не через «Ж», а через «М».
– А «Ж» теперь куда выводит?
– Я там лабиринт устроил. Чтоб контрабандистов отвадить.
Оксана скрылась в подполе, а Сова еще раз постучала, словно клювом, и спросила с вкрадчивым распевом:
– Опять баб там щупаешь, старый мудант?
Куров на это и внимания не обратил, а сел в люке, свесив ноги, посмотрел, как Оксана уходит в Россию через подземелье, и только головой покачал:
– От дурак, Юрко! Дивчина-то какая спелая. Укуси, так сок брызнет… Эх, зубов нету!
Волков следующим утром сидел на своей половине башни, выглядывал из круглого отверстия, словно скворец, и, мечтательно любуясь зарей, поджидал Оксану с вызова, даже о «полянице» забыл. Но глядь, а из России вместо докторши Тамара Кожедуб идет, узелок с судками в руке: завтрак несет! Нюх у нее был феноменальный: как только Николай Семенович на сторону посмотрит, она уже чует и под каким-нибудь предлогом является на таможню. У него под ложечкой засосало, но не от голода, а от нехорошего предчувствия – сейчас пытать начнет!
Хоть бы Оксану в это время не принесло…
При виде Тамары Шалвовны Вовченко калитку КПП перед ней распахнул и даже козырнул – не по службе, а из уважения перед ее статью. Однако она будто не заметила, целеустремленно по лестнице поднялась, с порога носом потянула и, кажется, ушами запрядала, как лошадь при близости волка.
– Ты зачем это надушился?
– Контрабанду уничтожал. – Николай потер руки, будто бы в предвкушении завтрака: – Накрывай на стол!
На самом деле он терпеть не мог пищи, которую его гражданская супруга готовила, – в основном кабачки во всех видах, капуста и прочие овощи, поскольку она лет пятнадцать уже сидела на диете, пытаясь похудеть, а что жена не любит, того мужу не едать. Однако Тамара развязывать узелок не спешила, прежде углы обнюхала, вещественные доказательства поискала и, ничего не обнаружив, спросила:
– Что тут ночью Оксанка Дременко делала?
– У Котенко жена рожала, – между прочим обронил он, зная, что лукавить в присутствии судебного пристава невозможно. – По вызову ходила…
