— И как же они здесь выжили? — вслух удивляюсь я.
— Наверное, питались планктоном и водорослями. Но все равно это чудо.
И правда, чудо. Еще одно свидетельство того, что «Аппассионата» жива. Интересно, какие диковины ожидают нас завтра?
* * *
Откуда ни возьмись у нас объявляется еще один и на этот раз не слишком приятный гость — пожилой джентльмен, у которого дело к Мишелю. Он писатель и хочет продать ему свой сценарий. Мы не в силах понять, как ему удалось отыскать нас. К счастью, наши примитивные жилищные условия избавляют нас от необходимости предлагать ему ночлег, но вежливый и добросердечный Мишель все-таки приглашает его остаться на обед. Еду мы готовим на барбекю все вместе и получаем от этого огромное удовольствие.
Стол накрыт под Magnolia Grandiflora. Отсюда открывается изумительный вид на горы и море. Золотой свет старинной масляной лампы, которую я привезла из Англии, играет на лицах гостей. Журчание воды, льющейся в бассейн, вплетается в «Легкую жизнь» Билли Холидей. Мы не возражаем. Сам по себе этот звук кажется нам райской музыкой, несмотря на то что, по нашим подсчетам, такими темпами бассейн будет заполняться три недели. Крис, один из самых старых моих друзей, предлагает купить нам несколько садовых шлангов в качестве подарка на новоселье. Мы выпиваем за это и обещаем, что будем счастливы видеть его у себя и в будущем году.
Для нашего нового гостя мы в подробностях повторяем всю историю поисков и обретения воды. В ответ он, будто старая мрачная Кассандра, цедит:
— Раз уж проблема с водой была, то будет и всегда. Вот в моем доме в Испании… — и рассказывает нам о своих бедах с таким удовольствием, точно желает и нам таких же.
Веселый шум за столом смолкает, и теперь слышно только журчание воды, треск неугомонных цикад да грудной голос Билли Холидей.
— Но мы-то решили свою проблему. Теперь у нас есть вода! — жизнерадостно замечаю я.
— А кроме того, всегда есть вино, — подхватывает Мишель и наполняет всем бокалы.
* * *
Позже наши многочисленные гости рассаживаются по машинам и отправляются в уютный и гостеприимный отель месье Парковка, где наверняка заглянут в бар и выпьют еще стаканчик перед сном. На прощанье мы долго целуемся, обнимаемся, шутим и обещаем друг другу, что в следующие несколько дней непременно выберемся на пляж и поездим по знаменитым блошиным рынкам Лазурного Берега. Наконец шум двигателей смолкает в темноте, и мы остаемся одни. Еп famille[62].
Перед тем как отправиться спать, мы еще несколько минут сидим, обнявшись, и любуемся на звездный ковер над головой: мужчина, две обожающие его дочери и его новая женщина. Актриса, чужой человек, совсем непохожая на маму. Мы никогда не говорим о наших отношениях. Иногда я замечаю в поведении девочек растерянность или что-то похожее на чувство вины. Особенно сегодня, когда они получили толстое письмо от Матап, схватили его, точно две маленькие белки, и унесли в свою комнату, чтобы прочитать там без посторонних. Я понимаю, что зарождающаяся симпатия ко мне может казаться им предательством по отношению к матери и к прошлой жизни своих родителей, но все-таки мне кажется, мы стали немного ближе. Жаркими вечерами, разбитые после тяжелой дневной работы, обреченные на молчание из-за незнания языка, мы понемногу учимся понимать и принимать друг друга. А сейчас, расцеловавшись, мы отправляемся спать.
У Мишеля из-за всех этих бесконечных экспедиций вверх и вниз по склону и из-за ужасного матраса разболелась спина, но это нисколько не мешает ему спать. Я же лежу с открытыми глазами, и в голове крутится тысяча разных мыслей — в частности, о том, что не мешало бы купить настоящую кровать. И все-таки я счастлива. Я люблю этого доброго и красивого человека, мирно спящего рядом. Я уже люблю этот старый дом, хотя только сейчас начинаю понимать, какая огромная задача стоит перед нами. Но мы ведь никуда не спешим. Это наше первое лето на вилле, и она еще даже не принадлежит нам. Зато уже есть электричество и вода, а значит, здесь вполне можно жить. Завтра в бассейне начнут устанавливать очистительную систему. Для готовки у нас есть барбекю. Прибавьте к этому свежайший салат с великолепного рынка в Каннах, широкий выбор самых лучших сыров, теплый, только что из духовки, хлеб и неограниченное количество местного вина. Скажите — можно ли питаться лучше? Когда мы вернемся сюда на Рождество, Мишель обещает научить меня готовить на открытом огне. Я ворочаюсь, стараясь обогнуть яму и самые злые пружины, и закрываю глаза. Пусть мне приснится наша первая зима на «Аппассионате»: поленья, пылающие в камине, зажаренная на огне индейка и неторопливые прогулки в лес за хворостом. Сквозь надвигающийся сон я слышу дробный глухой перестук где-то наверху.
Что-то происходит на нашей крыше. Как будто по ней бегают чьи-то маленькие ножки. Неужели крысы? Перестук становится все громче и быстрее. И только тут я понимаю, что идет дождь. Первый дождь после долгих знойных и засушливых дней. Лежа под тонкой простыней, я вслушиваюсь в него и жадно вдыхаю новые, головокружительные запахи вымытой природы. Наверное, небеса разверзлись специально для того, чтобы помочь нам побыстрее наполнить бассейн. Под звук барабанящих по крыше струй я сладко засыпаю.
Утром я встаю первой и, еще не проснувшись, бреду на кухню, чтобы сварить кофе. Каково же мое удивление, когда босыми ногами я вдруг чувствую что-то мокрое! Я смотрю вниз и вижу на томатно-красной плитке три небольшие лужицы. Я уже готова обвинить бедную Памелу в том, что ночью она пробралась на кухню в поисках еды и оставила нам сувенир, но потом поднимаю голову к потолку и вижу три маленькие дырочки в облупленной штукатурке. Только тут до меня доходит весь ужас случившегося.
— Мишель! — кричу я. — Мишель, у нас течет крыша!
У нас уже нет денег ни на починку крыши, ни на штукатурку, ни на одну из сотни других первоочередных задач. А ведь нам еще предстоит окончательно выкупить дом. По ночам я просыпаюсь в холодном поту, потому что мне снится мадам Б., зловещим шепотом говорящая: «Если вы ошибетесь, то потеряете все… все». Мы уже вложили в «Аппассионату» гораздо больше, чем собирались на этом этапе. И все-таки главная проблема с водой решена, и, посовещавшись с Мишелем и девочками, мы решаем расслабиться и отложить заботы обо всем остальном на потом. В конце концов, мы еп vacances[63].
В нашей с Мишелем спальне широко распахнуты окна, и мы первыми в доме приветствуем рассвет. Наша комната окнами выходит на запущенную заднюю террасу, затененную двумя душистыми эвкалиптами и вечнозеленым португальским дубом, чьи серебристые листья напоминают оливковые. Здесь же на террасе мы и завтракаем, пока девочки еще спят: кофе, тосты, свежие фрукты. С нее единственной в доме не видно моря, но все рано она мне нравится, потому что принадлежит только нам.
Первые лучи солнца пробиваются через верхушки деревьев и сулят еще один жаркий день. Пока я варю кофе, Мишель садится в машину, проезжает километр до деревни и покупает хлеб в пекарне, начинающей работать в три ночи. Он привозит домой еще теплые багеты, pain аи chocolat[64], такую легкую, что практически тает во рту, и sable, круглое печенье с миндалем, на которое я, несмотря на вечную борьбу за фигуру, набрасываюсь с жадностью, достойной Памелы.
Утренние поездки на пляж уже забыты. Вместо этого я иду к бассейну и спускаюсь в него по ступенькам: он еще полупустой и нырять опасно. Вода в его мелком конце доходит мне только до бедер. По-собачьи загребая руками, я добираюсь до глубокого края и там с удовольствием делаю несколько кругов. При этом я стараюсь не плескаться особенно громко, чтобы не разбудить девочек, которые только в полдень распахивают ставни навстречу слепящему солнцу.
В первые две недели мы трудились до изнеможения и теперь с удовольствием привыкаем к более легкому, ленивому ритму. Я возвращаюсь к работе над своим первым романом. Сюжет уже придуман, и Мишель успел предложить его нескольким студиям и даже договорился о финансировании сериала в Австралии в конце этого года.
Сам он теперь не выходит из дома без фотоаппарата. Фотография — это его страсть. Разумеется, готова уже целая серия снимков нашего дома «до и после», но больше всего Мишель любит фотографировать деревья и цветы. Он часами любуется через объектив на заросли мелких желтых роз. Просто удивительно, какое количество садовых цветов сумело выжить на заброшенном участке и приспособиться к новым условиям.
Наблюдая за тем, как Мишель с Клариссой вместе рассматривают бутоны и увлеченно обсуждают нежную сеть прожилок на листике или форму травинки, я начинаю замечать очевидное сходство между отцом и дочерью. Они на несколько часов исчезают в зарослях и там ищут и раскрывают все новые тайны природы. Настоящие дети земли. Впрочем, по-своему мы все дети земли, потому что все четверо — Тельцы.
