Ознакомительная версия.
Он поцеловал ей руку и скромно ушел.
Анне Павловне не терпелось прочесть послание. Она вскрыла конверт в парадном и прочла письмо при тусклом свете запыленной лампочки в двадцать пять свечей.
Дойдя до слов: «...я буду любить Вас до последней минуты, до тех пор, пока меня не зароют в могилу, покуда не вырастет над ней одинокая плакучая березка», Анна Павловна не выдержала и заплакала. Это были оптимистические слезы счастья, которые разрешено лить героям современных книг...
...Прошло еще несколько дней, в течение которых музей не подавал признаков жизни. Старики потеряли сон и покой, они не могли больше ждать. Они поняли, что пора отдавать Рембрандта народу.
Как и в прошлый раз, стартовой площадкой стал мужской туалет, расположенный в подвале Музея западной живописи. Воробьев и Мячиков облачились в синие халаты, раздвинули лестницу, распаковали картину и отправились в поход. Старики чувствовали себя паршиво: иди доказывай, что возвращаешь картину, а не крадешь!
Первый привал состоялся у щита с электрическими пробками. Воробьев отключил в музее свет, чтобы не работала сигнализация.
Второй привал состоялся при входе в рембрандтовский зал.
– Здравствуйте! – сказали смотрительнице лжемузейные работники. – Помогите нам повесить Рембрандта обратно!
Поход закончился у стенда с табличкой «Картина на реставрации».
В то время как Воробьев устанавливал лестницу, старушка снимала табличку. Вокруг собралась толпа. Она не расходилась до тех пор, пока шедевр не водрузили на место.
Смотрительница вгляделась и сказала с нескрываемым восторгом:
– После реставрации лучше стало!
На меценатов никто не обращал внимания. Они только что подарили стране произведение кисти Рембрандта, а им не сказали за это даже «спасибо»! Они выбрались из толпы и покинули зал номер двадцать восемь, избежав тюрьмы и не заслужив аплодисментов. А им так хотелось, чтобы внизу на раме прикрепили дощечку: «Дар музею от В.П. Воробьева и Н.С. Мячикова». Старикам было грустно-прегрустно. Им казалось, что они осиротели. Они сами не знали, что, оказывается, привыкли к Молодому человеку и полюбили его как сына...
– Не забудь ввернуть пробки! – со вздохом сказал Мячиков. – А то не ровен час – украдут нашего Рембрандта...
Когда неудачники шли по улице, удаляясь от музея все дальше и дальше, Воробьев обернулся и поглядел на величественное серое здание.
– Это преступление века не удалось, но мы совершим другое!
– Я не согласен! – воспротивился Николай Сергеевич. – Кончится тем, что мы соберем у меня дома картинную галерею...
Вернув картину людям, Мячиков не чувствовал себя героем. Он снова превратился в затюканного следователя, которого вот-вот выставят за дверь прокуратуры. Он в который раз появился в приемной Федяева, надеясь уговорить начальство поручить ему какое-нибудь дело, и спросил у секретарши:
– Он один?
– Нет, – ответила секретарша, – у него посетитель. Говорят, Николай Сергеевич, вы на пенсию уходите?
– И не собираюсь! – по возможности бодро ответил Мячиков.
– В общем-то это неправильно, что пенсию выдают только в старости! – высказала неожиданную мысль секретарша. – По-настоящему пенсию надо выплачивать людям от восемнадцати и, скажем, до тридцати пяти лет. Это самый хороший возраст. В эти годы работать грех, надо заниматься личной жизнью. А потом можно и на работу ходить, все равно уже от жизни нет никакого толку!
– Очень интересная теория! – поддержал Мячиков. – Молодые гуляют, а старики вкалывают. В этом что-то есть...
Отворилась дверь, из кабинета вышли Федяев и Проскудин.
– Николай Сергеевич, вы ко мне? – Оттого, что Мячиков застукал его с Проскудиным, Федяев ощутил некоторую неловкость.
– Я позже зайду! – сухо сказал Николай Сергеевич.
А Юрий Евгеньевич приветливо осклабился во весь рот:
– Привет боевым ветеранам!
Николай Сергеевич неприязненно взглянул на врага и ничего не ответил.
– Я понимаю вашу антипатию ко мне. Но что поделаешь, жизнь! – И, покидая приемную вслед за Федяевым, Проскудин пошутил: – Вам время тлеть, а мне цвести!
Николай Сергеевич возмутился и стал торопливо подыскивать достойный ответ, и тоже в стихах. Но ничего, кроме общеизвестных истин: «Дуракам закон не писан!», «Гусь свинье не товарищ!», «Не в свои сани не садись!», в голову не лезло. Николай Сергеевич остановился на выражении: «Как вам не стыдно?» – и бережно понес эту отповедь, чтобы бросить ее в лицо грубияну.
Мячиков разыскал Проскудина в своей служебной комнате.
– Поскольку я привык работать в отдельном кабинете, то эту комнату мы поделим пополам... – разглагольствовал блатной. – Здесь два окна, так что архитектурно это возможно. В той половине будут вот эти два товарища, а эту займу я. – Федяев и двое коллег Мячикова слушали Проскудина с нескрываемым удивлением. – Маловата, конечно, площадь, но надо мириться с обстоятельствами. Тут, при входе, я поставлю вешалку. Стол, за которым сидел старик, придется сменить. Эта рухлядь мне не подходит...
То, что преемник буквально хоронит его при жизни, взорвало Николая Сергеевича, и он потерял самоконтроль.
– Гусь свинье не товарищ! – выпалил Николай Сергеевич, спутав приготовленную реплику. Все уставились на Мячикова, а он продолжал в гневе: – Не в свои сани не садись! Дуракам закон не писан! Как вам не стыдно?
Закончив монолог, бунтарь ушел, топая ногами.
– Бешеный старикан! – сказал вдогонку Проскудин.
Агрессивно настроенный Мячиков помчался на такси в «Промстальпродукцию». Чтобы не терять ни единой минуты, он заранее приготовил деньги, расплатился с таксистом, не взяв сдачи, и бегом направился к подъезду. Затем обычно деликатный Мячиков, растолкав очередь, втиснулся в лифт и выскочил из него на пятом этаже. Пробежав по коридору, он распахнул дверь в комнату Воробьева и с порога провозгласил:
– Валя, ты прав! Мы не остановимся на полпути!
Валентин Петрович понял друга и поэтому только кивнул.
Следуя плану, заранее разработанному Воробьевым, друзья разыскали Анну Павловну на загородном стрельбище. По заведенному порядку раз в год инкассаторам устраивали переэкзаменовку по стрельбе, хотя работают инкассаторами в основном люди пожилые. Всем вменялось в обязанность в стрельбе из пистолета на расстоянии в двадцать пять метров выбить сорок очков из пятидесяти возможных. Если стрелок не выполнял норму или вообще не попадал в мишень, его все равно оставляли на работе. Правда, такое бывает не только со стрельбой.
Увидев стариков, Анна Павловна откровенно встревожилась. Она до сих пор находилась под впечатлением прощального письма Николая Сергеевича и его рассказа о краже Рембрандта.
– Мы пришли к тебе, Аня, за советом и помощью! – сказал Воробьев, а Мячиков молча смотрел в притягательные глаза Анны Павловны и старался прочесть в них ответ на письмо.
– Отойдем в сторонку! – добавил Воробьев. – А то эта беспорядочная пальба меня раздражает!
– Вы попались с этой картиной? – упавшим голосом произнесла Анна Павловна.
Воробьев насмешливо поглядел на сообщника, который выболтал тайну женщине. Мячиков потупился.
А Анна Павловна, перехватив взгляд Воробьева, поспешила на выручку к Николаю Сергеевичу:
– Я и не знала, Валентин Петрович, что вы тоже принимали в этом участие. Про вас Николай Сергеевич ничего мне не говорил!
– Он все равно болтун! – сказал Воробьев. – Но раз ты все знаешь, Аня, нам будет легче столковаться. Нас ни в чем не подозревают. Картину никто не искал, и поэтому ее пришлось вернуть. Мы совершенно чисты. – И он задал неожиданный вопрос: – Сегодня вечером ты работаешь?
– Работаю.
– Выручку соберешь большую? Тысяча рублей набежит?
Анна Павловна рассмеялась:
– Много больше!
Валентин Петрович удовлетворенно потер руки:
– Прекрасно! Сегодня вечером я тебя ограблю! Я отниму у тебя мешок с деньгами!
– Предатель! – закричал Мячиков. – Я не хочу грабить Анну Павловну! Я не хочу вас грабить! – повторил он нежно, обращаясь непосредственно к любимой.
– Ты и не будешь грабить! – отмахнулся от него Воробьев. – Ты будешь расследовать это преступление. – И он повернулся к Анне Павловне. – Давай обсудим, соседка, как я отниму у тебя мешок.
– Минуточку! – возбужденно заговорила инкассатор. – Вы так это подаете, словно я согласна. А я не согласна!
– Аня, не соглашайтесь! – поддержал ее Николай Сергеевич.
– А я не понимаю, почему ты противишься? – Воробьев не спешил. Он был готов потратить известное количество времени, чтобы уговорить Анну Павловну стать жертвой. – Ты сразу заявишь в милицию, дело поступит в прокуратуру, его поручат Коле, он завтра же найдет деньги, и его не отправят на пенсию!
– Как я найду эти деньги? – продолжал сопротивляться следователь.
– Балда, я же тебе их сам отдам!
Ознакомительная версия.
